Я сама виновата. Разожгла в тебе пламень, ища вдохновения, а теперь чувствую, как сама сгораю в нем.
Могу ли я отречься от праха моих предков и храма моих богов? Да, потому что не собираюсь ради удовлетворения гордости попирать чувства. А ты... Если твой план провалится, будешь сослан на Ад. А если удастся, машины заменят очередную группу людей.
- Но если он удастся, мы с тобой будем вместе до самой смерти.
- Я люблю тебя всем сердцем и душой и не могу руководствоваться одним холодным рассудком. Это вопрос моей жизни. Я согласна.
Обошлось без церемониального поцелуя. Халдан с облегчением откинулся на спинку дивана. Свершилось! Система сработала, однако к чувству облегчения примешивалась грусть. То же самое, вероятно, чувствовал Колумб, пройдя Геркулесовы Столбы, или Иванова, когда смотрела на уменьшающуюся родную планету - неотвратимость, приправленную страхом.
Он решительно взглянул Хиликс в глаза.
- Я должен кое-что разузнать. Имеет ли право основатель новой категории сам устанавливать генетические критерии? Теоретически так должно быть, но если это не так, нам остается только проклясть Бога и умереть.
- Как ты узнаешь?
- Спрошу отца.
- Если раскроется наш план, он запретит тебе со мной встречаться, предупредила девушка. - И тогда последние влюбленные в мире так и не познают любовной услады.
В тот день, занятый своими мыслями, он не обратил внимания на предупреждения Хиликс. Только много позже, во время рождественской разлуки, он вспомнил все сказанное ею и обнаружил в ее словах страсть и обещание.
Хиликс прислала его отцу из Сосолито рождественскую открытку с пожеланиями всего наилучшего, тем самым давая понять юноше, что все время думает о нем. Сам Халдан подарил отцу бутылку джина, и этим закончились его рождественские приобретения. Неделю перед Рождеством и неделю перед Новым годом Халдан провел за чтением.
Он перечитал все произведения Милтона, помня язвительное замечание Хиликс: "Этот невозможный Джон Милтон" - и, испытывая интерес к поэту, вызвавшему ее пренебрежение. Халдану доставили удовольствие возвышенные фразы и высокопарный слог той эпохи, а образ Люцифера в "Потерянном рае" просто восхитил. Это был истинный герой!
Не вызывало сомнений, что сейчас подобное произведение было бы попросту запрещено, но Милтон писал свой эпос задолго до того, как Линкольн добился политического приоритета Объединенных Наций. Тогда еще было преждевременно применять к поэме такие эпитеты, как "измена" или "идеологические отклонения", и она был причислена к классике, а Сатана сохранил за собой статус Князя Тьмы.
В процессе знакомства с Милтоном, Халдан наткнулся на строку "Темно, темно, хоть яркий полдень" и вспомнил, как ее произнесла сраженная его предложением Хиликс. Захотелось позвонить и осведомиться сладким голосом:
- Зачем прибегать к помощи поэта, которого терпеть не можешь?
С отцом Халдан вел себя очень осмотрительно, был на удивление послушным и кротким, постоянно играл в шахматы и проигрывал десять процентов всех партий. Наконец в воскресный вечер после Нового года, накануне возвращения в Университет, он решил, что настала пора сполна получить по чеку за свое примерное поведение.
- Папа, бывают случаи, когда генетики смешивают категории? - спросил он за партией в шахматы.
- Если возникнет необходимость. Помню, у нас были серьезные неприятности с межпланетными космонавтами, которые подхватили космическое сумасшествие. Тогда генетики скрестили женщину-математика и бегуна на длинные дистанции, частота пульса которого была вдвое меньше, чем у нормального человека, а нервная система - как у черепахи. В результате селекции должен был получиться некий апатичный математик. Их спаривали трижды, и каждый раз рождалась нервная черепаха. Самка так привязалась к своим отпрыскам, что покончила с собой, когда последнего усыпили, а производитель гак и продолжал заниматься бегом.
Халдан на мгновение задумался и походил конем.
На доске сложилось такое положение, что он мог дать отцу мат в три хода и, несомненно, отец это видел - он попытается связать коня, когда главную угрозу несет слон, до сих пор стоящий на исходной позиции.
Как и предполагал Халдан, отец сделал ход, защищаясь от коня.
Халдан выдвинул слона.
Старик начал лихорадочно искать способ отразить атаку сына.
- А ты ничего не слышал о смешении категорий по личному желанию специалиста? - спросил Халдан, воспользовавшись замешательством отца.
- Файрватер - единственный известный мне случай.
Старик, оставив сына ни с чем своим ответом, вновь задумался над ситуацией.
Халдан подступил с другой стороны.
- А если бы два челна одной группы, но разных категорий, для пользы дела должны были быть в тесной спайке...
- Социологи знали бы об этом!
- ...удовлетворили бы они просьбу этих специалистов?
Вопрос прозвучал. Халдан задал его напрямик, но как бы небрежно. Ответа пришлось ждать безумно долго, к тому же он оказался неполным:
- Возможно. Все зависит от обстоятельств.
Отец защитился от слона.
Халдан походил конем.
- Шах!
Халдан-3 облизнул сухие губы и задумался над следующим ходом. У него был единственный выход. Надо было жертвовать ладью и выводить королеву, делая шах королю сына, тогда тому придется жертвовать коня.
Халдан с нетерпением ждал мимолетной полуусмешки, свидетельствующей, что отец нашел решение. Как только она появилась, он задал свой вопрос:
- А если бы антрополог наткнулся на что-нибудь из области примитивной культуры, что, по его мнению, могло бы внести существенный вклад в науку? То есть, если бы его исследования затронули область социальной антропологии, мог бы он получить разрешение на брак со специалисткой по социологии?
- Если бы! Если бы! Куда ты, черт возьми, клонишь?
Внимание Халдана-3 переключилось с шахмат на сына: лицо побледнело, глаза загорелись гневом.
- Ради бога, папа, я задаю тебе чисто гипотетический вопрос, а ты сразу приходишь в бешенство!
- Ну так я дам тебе чисто гипотетический ответ. Если бы просьба вытекала из настоятельной государственной необходимости, она была бы рассмотрена. Однако, если бы возникла хоть тень сомнения, что причиной просьбы является личная заинтересованность одной из сторон, было бы произведено тщательное расследование, дабы выяснить, нет ли здесь регрессивных тенденций. Если атавизм специалистов обнаружится, они будут деклассированы и подвергнуты Стерилизации по Государственному Указу.
Любой специалист, подавший такого рода прошение, все равно что подписывает себе смертный приговор. Риск удваивается, если речь идет о связи с особой другой категории. И утраивается, когда один из них специалист по точным наукам, а другой - гуманитарий. Деклассация и Стерилизация были бы предрешены, если в игру оказались замешаны математика и поэзия!
Итак, отец знал!
Все прежние обиды на отца зашевелились в душе юноши, но осторожность взяла верх.
- Это довольно подробный ответ на гипотетический вопрос, - проговорил он как можно равнодушнее.
- Я не люблю, когда человек юлит. Твоя мать считала меня упрямым ослом, а я всего-навсего был слишком добрым. Поэтому прислушайся к моему доброму совету: забудь о Хиликс!
- При чем здесь она?
- Не строй из себя невинность! Неужели ты действительно думал, что меня не удивит твой внезапный интерес к поэзии и знаки внимания ко мне, как раз тогда, когда эта Сафо со счетами под мышкой прямо-таки вломилась в мой дом? Эпическая поэма о Файрватере - ловкий ход!
Сарказм в голосе отца сменился заботой о сыне.
- Послушай меня, сынок. Генетические законы охраняют всех нас. Если бы не они, юные соплячки, разомлевшие от нежных слов любого носителя спермы, непрерывно рожали бы дефективное потомство! Мы и так по горло сыты их внебрачными ублюдками.
Генетические законы охраняют тебя. Кустарное производство не может составлять конкуренцию автоматизированной линии, и тот, кто идет за шерстью в овчарню, втридорога платит за третьесортный товар.
Закон охраняет и меня. Я не хочу, чтобы династия Халданов заканчивалась красным иксом только потому, что мой сын никудышный купец на рынке невест.
Халдана возмутило, что человек, способный променять алмаз на пятнадцатицентовую побрякушку, судит о его покупательских способностях.
- Ты, кажется, больше беспокоишься о династии, чем обо мне!
- Конечно! И ты, и я - всего лишь частички континуума, но наша фамилия кое-что значит.
- А может, я совсем не хочу быть цифрой в числовом ряду? Может, я хочу быть их суммой?
- Боже мой, какая самонадеянность! Будь ты ребенком, меня позабавил бы твой лепет. Если у тебя нет ни капли уважения к своей династии, подумай хотя бы о своем разуме! Будет преступлением против человечества, если ты собственноручно лишишь общество его услуг!
- У меня есть серьезные сомнения в справедливости этого общества. Получается, все, что я ни сделаю для него, будет преступлением против меня самого!
- "Серьезные сомнения"! Да кто ты такой, чтобы ставить под сомнение справедливость общества? Тебе только двадцать лет. Не эта ли соплячка вбила тебе в голову подобные бредни?
Халдан, бледный как полотно, поднялся, едва владея собой.
- Не называй ее соплячкой!
- Сказать тебе, какое слово для нее больше всего подходит?
Халдан тихо отступил от стола. Без слов задвинул стул на место. Молча ушел в библиотеку, собрал свои книги и сложил их в ровную стопку. Потом крепко перевязал их, соорудив из ремня подобие ручки.
После этого он достал из шкафа свой плащ, взял книги и направился к выходу.
Отец поднялся и пошел следом.
- Ты куда?
- Надо поскорее убираться отсюда, пока я не свернул тебе шею.
Халдан-3 неожиданно смягчился.
- Послушай, сынок. Прости мой гнев. Я не имею ничего против этой девушки, но то влияние, которое она на тебя оказывает... Мне самому было приятно ее общество, но она не такая, как мы. Она еще не старая, но она, я знаю это, никогда не была молодой. В своей доверчивости ты позволил ей завладеть собой, как Самсон Далиле. Я боюсь за тебя. Ты - мой сын, единственный наследник.
- Отец, мы никогда не договоримся. Да, я твой наследник. После меня придет следующий Халдан с очередным порядковым номером. Мы - детали компьютера! Гуманизм Файрватера проявился в иронии, когда он сделал богом гигантский компьютер!
Какова наша цель? Куда мы идем? Неужели мы - члены лучшего общества на лучшей из планет!
- А ты разве не веришь в это?
- Теперь нет.
Халдан-3 опустился на диван. На его лице отразилась растерянность.
- Это она тебя одурманила.
- Ничего подобного. Она только задавала вопросы, а ответы я находил сам. Общество, эта счетная машина, обесчеловечила все, даже наши с тобой отношения. Но я одолею эту машину. Файрватер смог это сделать, значит, смогу и я!
- Сядь! Я должен тебе кое-что рассказать.
Несмотря на внешнее спокойствие, с каким это было сказано, в голосе отца было нечто такое, что заставило юношу подчиниться.
- Ты думаешь, последним честным человеком был Файрватер? Папа Леон-35 вот последний честный человек.
Старик замолк, собираясь с мыслями. Взгляд его уткнулся в какую-то далекую точку, дыхание стало прерывистым.
- Я открою тебе государственную тайну. У Файрватера с той простолюдинкой родилось чудовище - Файрватер-2, принесший Земле больше зла, чем любое бедствие со времен Голода. Несмотря на то что Файрватер-2 был подлым и злым негодяем, Папа Леон хотел отлучить от Церкви его отца за то, что тот отдал сына в руки полиции.
Какое-то время слышалось только неровное дыхание Халдана-3. Наконец старик продолжал:
- Я хочу, чтобы ты знал об этом, потому что если это не пустая бравада, и ты действительно собираешься повторить подвиги Файрватера, то должен знать, кого выбрал в кумиры.
Папа считал поступок Файрватера преступлением против морали. Он выступил против этого человека из истинно гуманных побуждений. Социологи и Психологи возражали, дескать Файрватер ставил общественный долг выше морального. И они выиграли. Папа проиграл. А Файрватер-1 отправил на Ад собственного сына!
- Откуда ты знаешь?
Халдан-3 внезапно преобразился; его лицо приобрело холодное надменное выражение специалиста.
- Студент, ты подвергаешь сомнению сведения члена Министерства?
- Член Министерства, я имею право сомневаться, когда в таком чудовищном злодеянии обвиняют самого Файрватера!
- Пошел вон! - взревел Халдан-3 голосом, не терпящим никаких возражений.
Халдан схватил книги и бросился из гостиной, но у самых дверей обернулся. Внутри все клокотало от ярости и бешенства.
Напротив него сидел враг - несгибаемый, бескомпромиссный. Злой старик, который только лакал джин и бездарно играл в шахматы. Он ненавидел Хиликс. Ненавидел свою жену. Ненавидел сына. Ненавидел саму память о Файрватере!
Чувствуя, что мысли путаются в голове, Халдан громко спросил:
- Скажи, мать действительно случайно упала из окна, или она выбросилась?
Старик съежился на диване. Гнев сменился болью. Поверженный Халдан-3 закрыл глаза и, когда сын захлопнул за собой дверь, с обреченным видом махнул рукой.
На обратном пути к Университету ярость Халдана остыла. Он вдруг осознал, что сегодняшний взрыв был последней тропической бурей перед ледниковым периодом его мышления. Король умер! Халдан понимал, что все, сказанное отцом о Файрватере, правда, и Хиликс представлялась ему теперь снежной королевой, затерявшейся среди ледяного тумана. Файрватер оказался не простым детоубийцей, но, что гораздо хуже, лизоблюдом, создавшим Папу, дабы снискать помилование Церкви.
Юноше захотелось молиться, но он не знал кому - среди огромной пустыни хохотали только тени ушедших богов. Он еще приспосабливался к субарктическому состоянию духа, когда внутри замерцало северное сияние и через мгновение взорвалось ослепительным блеском, от которого закипела в жилах кровь.
LV^2 /-Т/
Если он сможет доказать это, не понадобится молиться никаким богам!
Но сияние было недолгим. Он был уверен в правильности идеи, но ни одна лаборатория Земли не располагала необходимым оборудованием, чтобы он мог доказать свою теорию на практике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26