Ничего после себя на нашей земле не оставил.
Единственное, что он оставил -- это машину в подарок. Ну, мужиков наших
разобрало: "А все ли эта тварь распилить может?"
Оказалось -- не все. На первом же ржавом рельсе она себе зубы и обломала.
То есть японская техника -- ничто супротив русской смекалки!
И потом мужики наши работу свою любят: на кой им из-за этой восточной змеюки
лишаться труда и зарплаты! Что ж это за железный товарищ, который заменяет
труд ста человек, а пьет только бензин?!
А что поезд чуть не перевернулся, так это опять же из-за нее. Она же тот рельс
все-таки прогрызла до половины!
Все мы вышли из леса, говорил дядька.
Умер он от давления. Его бревном придавило.
Однокашники

Мы не собираемся, не перезваниваемся, не переписываемся и не
собираемся перезваниваться, переписываться и собираться. Но я слежу за жизнью
моих однокашников, это совсем не трудно: главное -- внимательно читать,
слушать, смотреть.
Читаю как-то в газете заметку "Опять двойня!": "Очередную двойню
принесла Ольга Бороздина". Правда, потом мне сказали, что Бороздиных в России
-- до черта и более! Но я почему-то уверен, что это наша двойню принесла. Она и
в школе-то была двоечницей!
А то как-то читаю: "А. Кудрявцев, генерал авиации, посетил американский
авианосец "Эйзенхауэр". А на авианосце, думаю, наверняка не знают, что генерал
авиаци вылетел из школы в седьмом классе!
Через год читаю в той же газете: "Грузчик Кудрявцев разбил голову кладовщику
из-за ящика пива". Молодец, думаю! Высунулся из-за ящика и стукнул врага
бутылкой по голове! Солдатская смекалка!
А то вот такое читаю: "Отечественная наука понесла тяжелую утрату, ушел
навсегда из жизни выдающийся ученый Борис Иванов". И вдруг буквально через
неделю или через год -- по телевизору: "В красном углу -- Иванов, мастер спорта
по боксу". Ну, думаю, Борька поднялся! Правда, его по телевизору не узнать. Он
худенький обычно был, в очках, мы его, собственно, за это и лупили, а тут морда
раздутая, в пятнах. Может, думаю, с телевизором чего? Кнопки нажиимаю -- еще
хуже: кровоподтеки пошли, нос по щекам размазался!
С Кирилловым -- тоже интересно: в школе он отстающим был, а сейчас всех
обогнал. Нашим сейчас всем по 30, а ему -- 72.
С Зониным еще интересней: утонул на рыбалке, стал тренером "Зенита", еще раз
утонул, но уже на охоте, уволился из "Зенита", выплыл, стал членом общества
"Память" и свалил в Израиль.
А Аркаша Баршай, такое чувство, что заметает следы: он -- то Бардшай, то
Баркшай, то Барабаш, то вообще Бадхен. И имена меняет. Но профессия всегда одна
и та же: музыкант.
Ира Березина -- толкательница ядра. И в это можно поверить: помню, как она
пыталась мне толкнуть ломаный магнитофон.
Но тут вдруг по радио демонстрируют балет "Лебединое озеро". Объявляют:
"Одетта -- Березина". Ну, в школе она всегда была одета. Один раз только ей в
дневнике записали: "Пришла на физкультуру без одежды".
Но самое интересное -- дальше: "Танец маленьких лебедей -- Васильева,
Григорьева, Александрова, Дмитриева, Гельфер". Все -- наши! Правда Ромка
Гельфер у нас в школе вроде как парнем числился. Хотя как-то о нем на стене
написали: "Рома -- баба!"
С Мишкой Мишеевым первые годы после школы все было нормально: инженер, старший
инженер, начальник цеха, директор завода. Несколько раз, правда, угонял чужой
автомобиль. Но это понятно: там было написано "нигде не работающий Мишеев". И
тут вдруг читаю, это когда он уже министром стал, "в пьяной драке с отцом был
убит некто Мишеев". А потом вспомнил, он в школе однажды сказал: "За "единицу"
папаша меня убьет!" А пригнал бы папке "восьмерку" или "девятку", папка бы его
по головке погладил!
С Сурковым тоже все было нормально: он все сожительниц своих убивал. И тут
вдруг -- как обухом по голове: стихи для детей в газете "Мясной гигант". Автор
-- С. Сурков:
"Раз из окошка Андрюша упал. Громко в полете он что-то кричал. Бабка к
окошку метнулася ланью. Нет! Не задел он горшочек с геранью".
У Людки Воробьевой такая судьба: мать-героиня, стриптизерка, настоятельница
монастыря (не понмю, правда, мужского или женского). Зато помню, как она
написала в сочинении: "Жанна д'Арк была единственной девственницей во Франции.
За что и понесла наказание".
Лена Мейлих. Ирландская подданная, польская писательница, негритянская певица,
швейцарская кто-то еще, снялась в мексиканском фильме "Халат для Арчибальда". В
роли халата.
Н. Кривцун. Фотомодель, секретарь-машинистка, лесоруб, знатная доярка,
футболист, стюардесса, начальник штаба в отряде батьки Махно, наконец-то
вылечилась от алкоголизма: сейчас пьет столько же, но уже без всякого
удовольствия.
Осипов. Руководитель оркестра народных инструментов, убит при перестрелке с
ОМОНом, погиб на дуэли, зарезан троими в масках -- прямо на операционном столе,
-- взорвался в троллейбусе из-за какого-то пустяка, остатки тела найдены через
неделю там же, похоронен на Волковском и Новодевичьем. В настоящее время
работает полотером. Нет обеих ног.
А один раз я о себе прочел: "Мелихан -- лауреат Нобелевской премии, отважный
голландский путешественник". Первая мысль: давно пора! И вторая: за что? Потому
как путешествую я только по родному городу. Что, конечно, тоже требует отваги.
Особенно -- в ночное время.
Я много знаю о своих однокашниках, даже больше, чем они сами о себе.
Соленое мороженое

В детстве я очень любил мороженое. Потому что моя тетя работала
продавцом мороженого. И мы с мамой часто навещали ее, чтобы поесть
мороженого.
Но однажды я решил зайти к тете один. У моей мамы болело горло, и она
не в состоянии была видеть мою тетю. И ее мороженое.
-- Только не набрасывайся сразу на мороженое, --предупредила меня мама. -- А то
тете взбредет в голову, что ты пришел только за тем, чтобы поесть мороженого.
Я пришел в мороженицу, и тетя сразу спросила:
-- Ну что, пришел поесть мороженого?
-- Нет, -- сказал я и жадно стал глядеть на тетю.
Я помнил, что нельзя начинать прямо с мороженого, но с чего начинать, я не
знал.
-- Погодка-то нынче разгулялась! -- наконец сказала тетя.
-- Да, -- поддержал я разговор и замолк.
Тогда тетя предложила мне:
-- Может, все-таки поешь мороженого?
-- Нет, -- нахально сказал я.
-- А для чего ж ты тогда пришел? -- удивилась тетя.
-- Я пришел узнать, как ваша жизнь, -- сказал я и посмотрел в окно.
-- Живем помаленьку, -- сказала тетя и протянула мне полную вазочку мороженого.
-- Сегодня вот посудомойка на работу не вышла. Так что за двоих вкалываю. На-ка
лучше поешь мороженого.
-- А дети как? -- спросил я, стараясь не обращать внимания на мороженое.
-- Дети ничего, -- сказала тетя. -- Ничего дети. Хулиганят только и двойки
носят.
-- Пороть надо, -- сказал я. -- Некоторые ведь русского языка не понимают. До
них только ремнем доходит. А я вот, как двойку принесу, сразу штаны скидываю.
Где прелесть такую брали?
-- Какую прелесть? -- не поняла тетя.
-- Я про блузочку говорю, -- сказал я. -- Вам оранжевый очень идет. А желтый
полнит.
-- Ах, это?! -- тетя оглядела себя и улыбнулась. -- Это я у портнихи шила.
-- И сколько она с вас содрала за такое удовольствие? -- спросил я.
-- Тридцать рублей, -- хлопая ресницами, сказала тетя.
-- Как одна копеечка! -- сказал я. -- Надо бы и моей такую справить.
-- Кому? -- насторожилась тетя.
-- Да маме, говорю, моей. А то все в халате да в халате. Волосы у вас свои?
-- Почти, -- прошептала тетя и покраснела.
-- Вам такая прическа очень к лицу, -- сказал я. -- Вы в ней моложе лет на
пятьдесят!
-- Да мне всего сорок восемь! -- засмеялась тетя, и прическа съехала ей на
глаза. -- Да ты ешь, ешь мороженое-то. Растает.
-- Очень холодное вредно есть, -- строго сказал я. -- Как здоровичко-то
ваше?
-- И не спрашивай! -- отмахнулась тетя. -- Какое уж наше здоровье?
-- Что, печень опять пошаливает? -- спросил я и посмотрел на мороженое.
-- И печень, и давление, -- сказала тетя.
"Пора!" -- подумал я и, придвинув к себе вазочку с мороженым, спросил:
-- Аллохол пробовали?
-- Да разве в аллохоле дело, -- вздохнула тетя, -- когда дома устаешь как
собака? Мусорное ведро -- и то некому вынести!
-- А муж что? -- спросил я и с любовью посмотрел на мороженое.
Тетя почему-то отвернулась.
-- Муж-то что? -- спросил я опять и зачерпнул первую ложечку мороженого. -- Где
сейчас?
Тетя хлюпнула носом, и я уже хотел было есть мороженое, но она вдруг схватилась
за грудь и судорожно стала ловить ртом воздух:
-- Пить... Пить...
Я бросился за водой, помня, что медлить нельзя: мороженое уже таяло. А когда
прибежал обратно, было уже поздно: тетя, утирая фартуком глаза, доедала мое
мороженое. Слезы ее скатывались прямо в вазочку, и я не понимал только одного:
как можно есть такое соленое мороженое?
-- Это я так... -- говорила она. -- Я на тебя не в обиде. Приходи еще, если
опять захочешь мороженого.
-- Ну, спасибо! -- сказал я. -- Угостили!
-- Спасибом не отделаешься! -- сказала тетя. -- Помоги-ка лучше посуду
помыть.
Я добросовестно вымыл все, что велела тетя, но с тех пор почему-то не люблю
мороженое.
Тост Рассказ джентльмена

Когда я был маленьким, я очень хотел стать джентльменом. Но я
знал только одно правило поведения: "В какую сторону надо наклонять тарелку с
последней ложкой супа. К себе -- если хочешь пролить суп на себя. Или от себя
-- если хочешь пролить суп на скатерть".
Как-то моя одноклассница Светка Орлеанская пригласила меня в гости.
-- Приходи сразу после школы, -- сказала она. -- Мне будет исполняться десять
лет со дня рождения.
-- Ладно, -- сказал я. -- Буду. И подарок какой-нибудь тебе хороший сляпаю. Из
пластилина.
-- Подарок -- не главное, -- сказала Орлеанская.
-- Знаю, -- сказал я. -- Главное -- внимание, которое оказывают цене подарка.
-- Нет, -- сказала Орлеанская. -- Главное -- это тост.
-- Знаю, -- сказал я. -- Будет тебе тост. А что это такое?
-- Тост, -- сказала Орлеанская, -- это когда человеку дарят счастье, только не
на самом деле, а на словах.
Целый вечер я сочинял тост.
А на другой день пришел к Орлеанской в гости. Когда все сели, я встал, вынул из
кармана шпаргалку с тостом и громко, с выражением прочел:

Вы гений чистой красоты, У вас все руки вымыты!
--
А чего это ты меня на "вы" обзываешь? -- оскорбилась Орлеанская.
-- Извиняемся, -- сказал я. -- Если хочите, могTм и на "ты" перейти.
И прочел новый тост:
Вы гений чистой красоты, Давайте чокнемся на "ты"!
-- От твоих стихов действительно чокнешься! -- сказала Орлеанская. -- Ты бы еще
написал: "Давайте чмокнемся на "ты"!"
-- Ну давай прозой тебя поздравлю, -- сказал я. -- Желаю тебе, Орлеанская, быть
всегда такой же молодой, какая ты сейчас!
Орлеанская одобрительно кивнула. И я добавил:
-- Желаю тебе быть еще моложе, чем ты сейчас!
Орлеанская улыбнулась. И я еще добавил:
-- Ты, Орлеанская, уже давно выглядишь моложе, чем ты есть на самом деле. Судя
по твоим мозгам.
-- На сколько же? -- слросила Орлеанская.
-- Лет на десять! -- сказал я.
-- Что же, я такая маленькая и глупая, как новорожденный ребенок?! -- сказала
Орлеанская.
-- Нет, -- сказал я. -- Это ты только внешне так хорошо сохранилась. А внутри
ты гораздо старше своих лет. В общем, желаю тебе счастья и долгих лет жизни!
Чтоб ты прожила еще столько же!
-- Что?! -- ахнула Орлеанская. -- Чтоб я только до двадцати лет прожила?!
-- А что? -- сказал я. -- Двадцать лет -- бабий цвет.
-- Так я еще и баба?!
-- Ну, не мужик же, -- сказал я. -- Да ты не плачь! У тебя еще все спереди. Еще
найдешь свое счастьеце. А ныть будешь -- оно с тобой разведется. И останешься
одна с дитями.
-- С какими еще дитями?! -- возмутилась Орлеанская.
-- Со своими, -- сказал я. -- Нервными они у тебя будут. Какая мамаша, такие и
детки. Яблоко от бублика недалеко падает.
-- Катись ты сам отсюда бубликом! -- закричала Орлеанская и стала выпихивать
меня из-за стола.
Но в дверях я все-таки успел ей последнее пожелание крикнуть:
-- Пусть земля тебе будет мягким пухом!
Бабушка

Всем хорошим во мне я обязан бабушке.
Когда я играл с кем-нибудь в шахматы, бабушка, видя, что я проигрываю,
как бы случайно пробегала мимо нас и, спотыкаясь, падала на шахматную доску,
раскидывая руками фигуры. После этого мы соглашались с противником на ничью.
Помню, как я уломал бабушку сводить меня на аттракцион "Пещера ужасов".
Испугался я только один раз: когда увидел бабушкино лицо -- перекошенное от
ужаса.
Все, что мне не хотелось есть, я скармливал бабушке.
Когда мне не хотелось котлету, которую клала мне в тарелку мама, я делал
бабушке условный знак. Бабушка тут же роняла ложку и лезла за ней под стол.
Тогда я натыкал на вилку котлету и совал под стол бабушке. Бабушка зубами ее
стаскивала с вилки, быстро съедала, и вылезала, отдуваясь, наверх. Долго
демонстрировала всем свою ложку и говорила:
-- Уф! Нашлась!
-- Что-то ты ложку стала часто ронять, -- говорила мама. -- Совсем ослабла.
На-ка тебе еще котлету!
Часто мы с бабушкой ходили в кино на боевики. Не знаю, нравились ли боевики
бабушке, потому что она во время сеансов спала. И только когда стреляли
особенно громко, она просыпалась и спрашивала:
-- Ну, что? Не всех еще кокнули?
-- Нет, -- успокаивал я ее. -- Спи спокойно, дорогая бабушка!
Помню, как мы играли с бабушкой в футбол. Точней, играл я с ребятами, а бабушка
тихонько подкрадывалась за ворота моего противника. И когда я выходил один на
один с вратарем, бабушка неожиданно ему говорила:
-- Жвачку хочешь?
Вратарь оборачивался -- и я забивал гол!
После игры вратарь подходил к бабушке и спрашивал:
-- А где обещанная жвачка?
-- Да вон в киоске у каперативщиков, -- говорила бабушка. -- Давай деньжата --
я сгоняю.
Когда учительница вызывала моих родителей в школу, я всегда приводил бабушку.
Потому что бабушка была глуховата и не слышала, как учительница меня ругает.
-- Что она там бормочет?! -- громко спрашивала меня бабушка.
-- Она меня хвалит! -- кричал я бабушке в седое ухо.
1 2 3 4 5