Или он решил, что сможет
зарабатывать вдвое больше без собаки, или собака решила, что сможет
зарабатывать вдвое больше без учителя, а только они расстались.
Причем перед этим долго лаялись во время дележки денег.
Говорят еще, что кто-то из них сказочно разбогател на игре "Три наперстка". Там
надо отгадать: под каким наперстком лежит камешек. А сделать это без высшего
математического образования довольно трудно, поскольку камешка нет ни под одним
наперстком.
Последнее обстоятельство, вероятно, и привело учителя в тюрьму, где у него,
наконец, появились все условия для занятий высшей математикой: одиночество и
масса свободного времени.
Я же для себя сделал вывод: математика -- это наука, а умение ею пользоваться
-- искусство.
Наяда

Среди многочисленных жильцов нашей квартиры была такая Аська.
Дед называл ее ренуаровской женщиной, местами переходящей в рубенсовскую.
А жильцы называли по-разному: когда ругали толстухой, а когда хвалили
-- толстушкой.
Но Аська почему-то на эти прозвища обижалась. И говорила:
-- Я вам не толстуха, и не толстушка!
-- А кто же тогда? -- не понимали жильцы.
-- Я -- женщина, склонная к полноте.
А это уже не понимал я. Кто склонял Аську к полноте? Жених? "Давай, дескать,
Аська, ты будешь полной"? А она что отвечала? "Что мне за это будет?" А --
он? "Женюсь на тебе"? Не понятно.
Дед мой реагировал на это выражение обычно так:
-- Склонные к полноте должны по склонам лазить!
Иногда мой дед советовал Аське меньше есть, но как правило, тогда, когда много
выпьет.
Однажды Аська мылась в ванной, и я решил за ней подсмотреть через замочную
скважину.
Тут меня и застукал дед:
-- Ты что там делаешь?
-- За Аськой смотрю, -- сказал я. -- Чьим полотенцем она будет вытираться.
-- Ну-ка отойди! -- строго сказал дед. -- Посмотрю, может, -- моим!
С тех пор мы заключили с дедом тайный союз: один из нас подсматривал за Аськой,
а другой стоял на стреме.
Понятно, что на стреме всегда стоял я.
Дед сказал, что мне еще рано -- смотреть такие картины.
-- А тебе -- уже поздно, -- сказал я. -- Ты бы лучше за бабкой смотрел.
-- Три "ха-ха"! -- сказал дед. -- Мы ж с тобой не на войне, где и бабушка --
божий дар!
В этом месте надо сделать небольшое военное отступление.
Дед мой был участником войны, дошел до Берлина или, как он сам говорил, "прошел
славный путь от рядового до генерала и обратно".
А солдат о чем мечтает? О бане да о бабе. Что, в принципе, одно и то же,
говорил дед. Баба -- как баня: прежде, чем раздеваться, надо ее хорошенько
растопить.
Наверно, с войны он и привез свою любимую присказку: "Хорошо после бани!
Особенно -- первые три месяца"!
Но вернемся к нашей ванной. Однажды я не выдержал и сказал:
-- Дед, у тебя ж зрение плохое! Давай я буду смотреть за Аськой и рассказывать
тебе, что я вижу.
-- Спасибо за заботу! -- сказал дед. -- Но я плохо вижу только мелкие детали. А
у Аськи все крупные.
И дед снова стал смотреть за Аськой. А я -- за дедом. Что оказалось не менее
интересно.
Дед приседал. Вертел задом, словно пес хвостом. И так сильно потел, что Аська
как-то выйдя из ванной, сказала ему:
-- С легким паром!
Один раз, когда мы заступили на очередное дежурство и дед прильнул к замочной
скважине, как к перископу, у него схватило поясницу. Причем -- так, что он не
мог не только разогнуться, но даже отойти от двери.
-- Может, принести шахматный столик? -- сказал я. -- Как будто мы в шахматы
играем.
-- Около ванной?! -- прошипел дед. -- Может, еще в туалете разложимся?!
-- Вы чего там шепчетесь? -- вдруг спросила из-за двери Аська.
-- А ты не подслушивай! -- прикрикнул на нее дед.
В другой раз я от нечего делать уснул на своем посту, и нас засекла соседка.
Неизвестно, чем бы все это кончилось, если б не Аська. Она прервала свое
купание и, высунувшись из ванной, стала орать на соседку:
-- Что вы на старого человека орете?! У него даже телевизора нет!
Интересно, что сам дед, когда мылся в ванной, наказывал мне стоять у двери и
следить, чтобы за ним никто не подсматривал.
Нет нужды говорить и о том, что дед был влюблен в Аську. Но странною любовью.
Помню, как он выговаривал ее жениху за то, что тот на ней не женится.
-- Чего ты резинку-то тянешь? -- говорил дед. -- Хорошая же баба!
-- А вы откуда знаете? -- вдруг насторожился жених.
-- Да мужики говорят, -- замялся дед.
-- И чем же она хорошая? -- мрачнея, спросил жених.
-- Чистая, -- сказал дед. -- По пять часов моется. Пока все мыло не смылит. И
свое, и чужое.
Когда Аська наконец-таки выскочила замуж и уехала к мужу, дед стал всем
хвастать, что она выскочила благодаря ему. Правда, потом выяснилось, что Аська
выскочила не совсем за того жениха, с которым дед вел агитационную работу. Тот
после дедовской агитации наоборот смылся.
Но дед все равно настаивал на признании своих заслуг.
-- Может, она и матерью стала благодаря тебе? -- спрашивали деда.
-- Сомневаюсь, -- говорил дед. -- Благодаря мне она только стала женщиной. Это
ж театр одного актера был. И одного зрителя. Думаете, она не видела, что за ней
подсматривают? Она ж лепила себя под моим художническим оком! Это ж водная
феерия была! Купальщица! Наяда!
Драма с собачкой

У моей тети была собака. Фокстерьер -- по национальности.
Однажды, когда тетя была в магазине, у нее эту собаку украли. Она даже
видела сквозь витрину, как вор отвязывал собаку от водосточной трубы, но не в
силах была покинуть очередь за костями для собаки.
На другой день после кражи мы с мамой пошли к тете, чтобы поддержать ее в
трудную минуту, а заодно и пообедать.
Я надеялся, что обед будет хороший, поскольку собаки теперь нет и тете не на
кого сваливать вину, что котлеты без мяса.
Но обед оказался хуже, чем я надеялся, и состоял из трех блюд: на первое --
стакан чая, на второе -- второй стакан, а на третье -- полстакана.
Тетя сказала, что не смогла нам устроить котлеты, поскольку они ей напомнили бы
Тобика. Тобик -- это фамилия фокстерьера.
Помню, я спросил тетю, какой породы ее фокстерьер -- кобель или сука?
Тетя сказала:
-- Когда он гуляет с другими собаками, это -- кобель. Но когда он ворует
котлеты...
Мы с мамой стали пить чай, а тетя стала рассказывать, какой замечательный у нее
был Тобик. Она называла его: умница, золотой ребенок и собачий Карл Маркс.
Вообще, когда тетя рассказывала о Тобике, казалось, что речь идет не о
фокстерьере, а о супермене. Он защищал тетю от некрасивых хулиганов, нырял с
вышки и плавал всеми способами, включая кроль, брасс, баттерфляй и немного
по-собачьи.
Хотя позже тетя проговорилась, что плавал он только на спине. Да и то -- на
тетиной.
-- А как мы с Тобиком загорали на пляже! -- говорила тетя.
-- И Тобик загорал? -- спрашивал я.
-- Нет, -- говорила тетя. -- Тобик лежал без дела. Но всякий раз, когда я
выходила из воды, он приносил мне полотенце. Правда, один раз он принес чужое.
Но оно оказалось еще лучше моего.
Я уже с отвращением допивал пятый стакан чая, когда мама вспомнила, что у нее
есть один знакомый инспектор уголовного розыска.
-- А он захочет искать моего Тобика? -- спросила тетя.
-- Это зависит от того, сумеешь ли ты его к себе расположить, -- сказала
мама.
И они стали обсуждать, как лучше расположить испектора.
-- Лучше всего приготовить хороший стол, -- сказала мама. -- И бутылочку
хорошего коньяку.
-- Боюсь, что такой стол будет напоминать мне Тобика, -- сказала тетя.
-- Он что, пил коньяк? -- спросил я.
-- Нет, он был порядочной собакой, -- сказала тетя. -- Не пил, не курил.
Мы с мамой наседали на тетю с трех сторон: мама с одной и я -- с двух. Потому
что когда тетя от меня отворачивалась, я заходил с другой стороны.
-- Нет! -- говорила тетя. -- Устраивать такое застолье, когда Тобик не
известно, где!
-- Наоборот, -- говорила мама. -- Посидим, выпьем, помянем Тобика.
В назначенный день мы пришли к тете. Тетя надела на себя все украшения, какие у
нее были, кроме, кажется, медалей Тобика.
Инспектор уголовного розыска опоздал.
-- Еле нашел вашу квартиру, -- сказал он и сел рядом с моей мамой.
-- Потерпевшая -- она, -- указала мама на тетю вилкой.
Инспектор покосился на тетю, которая рядом с ним выглядела, как старший
инспектор, и, вздохнув, пересел к ней.
-- Ну, приступим! -- сказал он.
И открыл бутылку коньяку.
Выпив рюмку, инспектор сказал:
-- И где же ваш песик?
Тетя сказала, что песика сейчас нет, но он оставил после себя фотокарточку,
которую, правда, бывший муж тети сжег из ревности.
Тогда инспектор спросил, нет ли у кого авторучки, потому что его авторучку
украли в трамвае.
Я подал инспектору свой карандаш, мама подала ему свой блокнот, а тетя на
всякий случай -- свои очки.
Инспектор высморкался в свой платок и спросил, есть ли у собаки приметы.
-- Приметы есть, -- сказала тетя. -- Но они украдены вместе с собакой.
Тогда инспектор попросил тетю описать вора. Но тетя стала описывать его такими
словами, что инспектор покраснел и сказал:
-- Ваше описание, конечно, яркое, но абсолютно непригодно для розыска.
Тем не менее он все это занес в блокнот и даже нарисовал морду вора, которая,
правда, смахивала на лицо тети.
Результаты поисков превзошли все ожидания: каждый день инспектор приводил тете
свору собак. Причем тут были не только фокстерьеры, но и бульдоги, болонки,
дворняжки и даже затесалась одна кошка.
-- Вы бы еще крысу привели! -- сказала тетя.
Но закончилась эта история хорошо: тетя вышла за инспектора замуж. И судя по ее
разговорам с мамой, новый муж вполне заменил ей Тобика.
Он, по словам тети, так же приносил ей тапки, рычал на нее, когда она не
пускала его гулять, таскал с кухни котлеты и бегал за каждой юбкой.
В общем, был настоящий кобель!
Примерный дед

"Над вымыслом слезами обольюсь"
А. Пушкин
На все случаи жизни у моего деда были примеры.
Когда я не хотел есть, дед говорил:
-- Что значит -- "не хочу"? Нет такого слова -- "не хочу"! Есть слово "надо".
Вот, например, командир тебе говорит: "Костик, надо выполнить задание. Съесть
тарелку каши". И все. Удавись -- но съешь! А тебя, понимаешь ли,
упрашивают: "Ну, ложечку за маму... Ложечку за папу..." А вот я в армии,
знаешь, как ел? Еще до того, как обед протрубят! И за себя съем. И за товарища.
И за командира.
Когда я не хотел спать, дед рассказывал другую поучительную историю: как он
заснул на посту.
-- Просыпаюсь, а кругом -- уже враг. Ну, я опять заснул. А если б я не спал как
убитый, враг подумал бы, что я живой. И не было б у тебя деда!
Как-то я разбил себе губу, упав со шкафа, и стал орать благим матом.
-- Тоже мне -- ранение! -- сказал дед. -- Вот у нас один солдат подорвался на
мине. Так он даже не ойкнул!
Иногда дед меня хвалил:
-- Знаешь, почему я старше тебя выгляжу? Потому что я курю, а ты -- нет.
Эта похвала так крепко во мне засела, что когда меня потом спрашивали, что я
умею делать, я отвечал: "Умею не курить".
-- И еще ты в чем молодчага, -- говорил дед, -- что ты -- не наркоман.
-- Это уж да, -- говорил я. -- Этого у меня не отнять. Только объясни, кто
такой -- наркоман. Народный командир, что ли?
-- Зачем -- командир? -- говорил дед и подробно объяснял, кто такой наркоман,
что такое наркотики, как их сеют, как собирают, как готовят и с чем едят.
-- Или, допустим, ты опрокинул рюмку портвейна, -- говорил дед. -- Но
неудачно. Промахнулся -- и попал на штаны. Как поступит хороший мальчик?
Хороший мальчик тут же возьмет свои штаны в руки, снимет их, пойдет в ванную и
там замочит. В том же портвейне. И пятно не будет заметно. Единственное --
могут заметить: куда делся портвейн!
Однажды наша учительница пригласила моего деда в школу -- рассказать о своем
славном прошлом.
Войдя в класс, дед сразу сказал:
-- Пенсионер -- всем ребятам пример!
И начал рассказывать, как он воевал.
-- Значит, сплю я. И вдруг вваливаются в хату три немца. "Малшик, -- говорят,
-- млеко есть?" "Нэма, -- говорю, -- товарищи немцы!" Смело так им в глаза
говорю. "Но есть, -- говорю, -- самогонка". Ну, они назюзюкались до самых
бобиков -- и под стол. Так я трех немцев уложил! Причем -- одной бутылкой с
горючей смесью.
Дед расстегнул ворот рубахи и обратился к нашей учительнице:
-- У вас выпить ничего нет?
-- К сожалению, только -- вода, -- пролепетала учительница.
-- С паршивой овцы -- хоть файв о'клок! -- сказал дед. -- Волоки.
Учительница побежала за водой, а дед сказал:
-- Пока училка за водой бегает, я вам расскажу, как я с одной итальяночкой
познакомился.
-- С итальяночкой?! -- ахнула учительница, застыв в дверях. -- Это что ж за
война такая была?
-- Первая мирная война, -- сказал дед.
-- Может, мировая? -- уточнила учительница.
-- Точно, мировая! -- хлопнул ее по лбу дед. -- Эх, мировая была война!
-- А можно -- что-нибудь не про войну? -- сказала учительница.
-- Можно -- и не про войну, -- сказал дед. -- Значит, попала в наш самолет
ракета...
-- А как же вы жив остались?! -- удивилась учительница.
-- А я тогда в отпуске был, -- сказал дед.
Когда прозвенел звонок, учительница радостно вскочила и сказала деду:
-- Большое спасибо, что вы к нам пришли! И большое спасибо, что вы от нас
уходите!
-- Никто никуда не уходит, -- сказал дед. -- Успокойтесь!..
Из школы мы с дедом шли через парк. Дед молчал, опустив голову, а я говорил:
-- Зачем же ты врешь, дед?! Какой ты пример детям показываешь? И меня на всю
школу обосрамил!
-- Я как лучше хотел, -- оправдывался дед. -- Народ повеселить. А пример я
показываю, как не надо себя вести.
Позже я узнал, что инвалидом дед стал не на войне, а еще в детстве. Никаких
трагических событий в его автобиографии не было, кроме разве потери ноги да
женитьбы. Только одно ему оставалось -- фантазия.
И вообще, как скучно было бы жить, если бы все говорили только правду!
Сорока -- воровка

"-- Ей богу, Софья Ивановна, телятина совершенно лишнее... а
вот, по-моему, купи лучше икорки, свежей, хорошей икорки... Это будет лучше да
и дешевле".
Д.
1 2 3 4 5