Все, что мне оставалось делать, это бежать прочь от жуткого старого «шермана». Совершенно обезумевший от ужаса, я спрыгнул на траву, борясь с болью и судорогами.А позади меня раздавался шепот:— Ты можешь мне помочь, ты знаешь. Ты — хороший человек, верный. Глава II Отец Антуан протягивал мне чашку «Малиси». Он держал ее на вытянутой руке, как опасный медицинский препарат. Я взял чашку своими нетвердыми руками и поблагодарил:— Спасибо, отец.Он замахал руками, словно говоря: не за что, не за что, затем примостил свое старое дряблое тело в кресло и открыл табакерку.— Итак, вы пошли слушать голоса, — сказал он, беря пальцами щепотку табака.Я согласно кивнул.— Вы выглядите, извините меня, как будто они насмерть перепугали вас.— Не они. Он.Отец Антуан вздохнул, закашлялся и трубно высморкался. Затем сказал:— Демоны бывают разные. Один демон может быть и «ими», и «им», как пожелает. Демон — это средоточие зла.Я перегнулся через маленький стол вишневого дерева и взял магнитофон.— Чтобы там ни было, оно здесь, на кассете, и это «ОН». Единственный адский голос.— Вы записали это? То есть вы на самом деле слышали?Выражение лица старого священника, бывшее сначала учтивым и немного недоверчивым, внезапно изменилось. Он знал, что голос или голоса существуют на самом деле, потому что он сам лично был у танка и слышал их. Но что касается меня, то пойти туда одному, чтобы удостовериться в этом, не имея каких— либо религиозных знаний вообще, это было странно и страшно, мой поступок явно обеспокоил его. Священники, я полагаю, знаются с демонами. Они действуют в мире духов, и следует ожидать, что они подвергаются угрозам и преследованиям со стороны темных сил. Но когда эти силы так злы и мощны, что начинают влиять на обычных людей, когда их руки дотягиваются до простых фермеров и картографов — тогда, я уверен в этом, — большинство священников ударяются в панику.— Предыдущей ночью я не был там, потому что заболел, — сказал я отцу Антуану. — Хотел, но не смог.— Танк виноват в вашей болезни? Не так ли?Я кивнул, и горло мое опять свело судорогой при воспоминании о том, что вышло из моего нутра.— Что бы там ни находилось, внутри танка, оно вывернуло меня наизнанку И заставило корчиться. Пришлось выпить полбутылки виски и съесть упаковку парацетамола, чтобы справиться с этим.— Вы ходили туда один?— Я ходил с Мадлен Пассерель. Дочерью Огюста Пассереля.Отец Антуан мрачно проговорил:— Да. Я знаю, что танк давно приносит неприятности семье Пассерель.— К сожалению, Мадлен сама не слышала голоса. Она осталась в машине, потому, что было холодно. Но она слышала запись и видела мою болезнь. Они позволили мне переночевать на своей ферме.Отец Антуан указал на магнитофон:— Вы собираетесь познакомить меня с этим?— Если хотите.Отец Антуан кивнул с мягким, но мрачным выражением на лице.— Уже много лет никто не приходил ко мне за помощью и разъяснениями, как вы. В свое время я был экзорцистом, нечто вроде специалиста по демонам и падшим ангелам. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам. Если то, что вы слышали, является голосом настоящего демона, налицо большая опасность, потому что он силен и свиреп. Но давайте, однако, послушаем.Он посмотрел в сторону холодного камина. На улице вновь шел снег, но отец Антуан, очевидно, верил, что сидеть в холоде более возвышенно, нежели в тепле и при свете огня.Что касается меня, то я предпочитаю прежде погреть ноги у камина, а уже потом размышлять о духах и дьяволах.Отец Антуан начал:— Я твердо помню еще с тех времен, когда я был экзорцистом, что следует сразу классифицировать демона, с которым столкнулись. От некоторых демонов очень легко избавиться. Достаточно просто сказать: «Именем Отца, и Сына, и Святого Духа, изыди!» — и они убираются обратно в ад. Но с некоторыми справиться гораздо труднее. Например, с Адрамелехом, о котором рассказывается в книге «Псевдо монархия демонизма», или с Белиалом. Существует еще Билзебаб, правая рука Сатаны, его почти невозможно изгнать. Я никогда не встречался с ним и надеюсь, что и дальше не встречусь. Но я читал очень интересный рассказ о том, как он вселился в одного человека, это было еще в XVII веке, и потребовалось семь недель непрерывных экзорцистских действ, чтобы отправить его обратно в небытие.— Отец Антуан, — мягко перебил я его, — все это было давно. Мы же встретились здесь с каким— то современным, новым злом.Священник мрачно улыбнулся:— Зло не бывает новым, мсье. Оно просто меняет лицо.— Но что произойдет, если здесь появится древний демон?— Ну, — ответил священник, — давайте сначала послушаем кассету. Тогда мы. возможно, выясним, кем или чем может быть этот голос. Возможно, Билзебаб, он же Вельзевул самолично, может быть, кто— нибудь ему под стать.Я вставил кассету, нажал кнопку «пуск» и положил магнитофон на стол. Послышался шипящий звук, потом металлический стук (это я положил магнитофон на башню танка), затем в полнейшей тишине раздался далекий лай собаки. Отец Антуан подался вперед и приложил ладонь к уху.— Ваш способ подтвердить то, что вы слышали, очень необычен. Раньше мне приносили дагерротипы и фотографии проявлений зла, но магнитофонную запись — никогда.Кассета потрескивала и шипела, затем ужасный, шипучий голос произнес:— Ты можешь помочь мне, ты знаешь.Отец Антуан замер и уставился на меня. Голос продолжал:— А ты как будто хороший человек. Хороший и правдивый. Ты можешь открыть эту тюрьму. Ты вытащишь меня, я хочу присоединиться к моим собратьям. Ты правдивый.Отец Антуан пытался что— то произнести, но я приложил палец к губам, призывая его к молчанию.Голос шептал:— Ты можешь помочь мне, ты знаешь. Ты и этот священник. Посмотри на него! Разве у этого священника есть что скрывать? Разве может этот человек скрывать что— то под своей церковной одеждой?Я с удивлении уставился на магнитофон:— Этого не говорилось! Он не мог этого сказать!Отец Антуан побледнел. Он спросил дрожащим голосом:— Что это значит? Что он говорит?— Ах, отец, отец, — шептала кассета. — Конечно, ты вспомнишь лето двадцать восьмого года. Очень далекое лето, отец, но очень памятное. День, когда ты на реке посадил юную Матильду в свою лодку. Конечно, ты помнишь это.Отец Антуан быстро вскочил на ноги, как игрушка с пружинкой внутри. Его ноздри в бешенстве раздувались. Он уставился на магнитофон с таким выражением, как будто перед ним был сам дьявол. Его грудь с шумом вздымалась и опускалась, говорил он с трудом.— Это был невинный день! — Он задыхался. — Невинный! Как ты смеешь! Как ты смеешь предполагать, что было что— либо еще! Ты! Демон! Cochon! Vos mains sont sales аvес le sang des innocents! Свинья! Ваши руки в крови невинных жертв! (фр.)

Я встал и сжал плечо отца Антуана. Он попытался оттолкнуть меня, но я сжал его сильнее и сказал:— Отец это только розыгрыш. Ради Бога.Отец Антуан взглянул на меня влажными глазами:— Розыгрыш? Я не понимаю.— Думаю, так и есть. Это всего лишь магнитофон. Он сыграл с нами эту шутку.Он нервно взглянул на магнитофон, тот все еще был включен.— Это не может быть шуткой, — быстро возразил он. Как магнитофон мог мне отвечать? Это невозможно.— Но вы же сами слышали, — сказал я. — Значит, может быть.Я был испуган и растерян так же, как и он, но не хотел этого показывать. Я мгновенно все понял, во все поверил и осознал, что начал впутываться в нечто странное и неконтролируемое. Это сродни ощущению человека, стоящего на пороге зеркального зала и борющегося с искушением войти и выяснить, что же это за фигуры молчат там, в темноте.Я нажал на кнопку «стоп». В комнате воцарилась тишина.— Садитесь, отец Антуан, — попросил я. — Сейчас я перемотаю кассету, и мы убедимся, что это только шутка.Старый священник проговорил:— Это работа Сатаны. Я не сомневаюсь. Это работа самого дьявола.Я деликатно усадил его обратно в кресло и открыл табакерку. Он сидел бледный и неподвижный все время, пока я перематывал кассету. Я нажал кнопку «пуск».Мы молча ждали. Вновь услышали треск и шипение кассеты, металлический стук и лай собаки. Затем раздался голос, но на этот раз он звучал еще тверже и злее. Он звучал как голос чудовищного, странного создания, наслаждающегося болью.— Ты можешь помочь мне, ты знаешь, — повторял он. Ты как будто хороший человек. Хороший и верный. Ты можешь открыть эту тюрьму. Ты освободишь меня, чтобы я присоединился к моим собратьям. Ты как будто хороший человек, верный.Отец, Антуан неподвижно сидел в кресле, его суставы побелели — с такой силой он сжимал пальцы.Голос говорил:— Отец Антуан может убрать крест, загнавший меня внутрь, и снять заклятие. Ты ведь можешь сделать это, не так ли, отец Антуан? Ты должен сделать все, что угодно, для старого друга, а я — твой старый друг. Ты вызволишь меня, и я при соединюсь к собратьям. Вельзевул, Люцифер, Мадилон, Салумо, Чароу, Феу, Амекло, Саграель, Праредан…— Прекрати! — закричал отец Антуан. — Прекрати это! С необычной для девяностолетнего старика яростью он потянулся к магнитофону, схватил его обеими руками и изо всей силы грохнул о стальную решетку камина. Когда он сел снова, его глаза сверкали от бешенства. Он выудил из разбитого магнитофона тонкую коричневую кассету и швырнул ее в корзину для мусора.Я смотрел на это в полном оцепенении. Магнитофон— то тут при чем? Кроме того, я впервые видел священника, который разносит вдребезги собственность других людей.— Что случилось? Почему вы, черт возьми, это сделали? вскричал я наконец.Священник глубоко вдохнул.— Это было заклинание, — пояснил он. — Заклинание, которым можно вызвать Вельзевула! Если бы были сказаны последние три слова, этот демон был бы сейчас с нами.— Вы это серьезно?Отец Антуан все еще держал в руках обломки моего магнитофона «Сони».— Вы думаете, я вдруг, ни с того ни с сего, стал бы ломать вашу машину? Эти слова могли, призвать сюда снизу самого ужасного из дьяволов. Я куплю вам новый, не беспокойтесь.— Отец, Антуан, я беспокоюсь не о магнитофоне, меня тревожит совсем другое. Если это существует внутри танка, что мы можем сделать? Изгнать? Выпустить наружу? Взорвать? Сжечь?Отец Антуан стряхнул искореженные обломки магнитофона со своей рясы в корзину для бумаг.— Экзорцизм, мой друг, чрезвычайно сложен для понимания. В наши дни его действия совершаются очень непросто, применяется он только в крайне серьезных случаях. Что касается поджога или подрыва танка — это не лучший выход. Он, конечно, угрожает Пуан— де— Куильи. В этом случае мы получим бешеную собаку на длинном поводке вместо бешеной собаки, запертой в конуре. Он все равно не сможет исчезнуть, пока распятие на башне и пока не снято заклятие.Я достал портсигар, вынул сигарету, затем не спеша прикурил и глубоко затянулся. Французский табак настолько сырой, что я мог курить сигарету очень долго.— Как бы то ни было, он хочет выйти наружу,— Конечно, — согласился отец Антуан. — Он хочет присоединиться к своим товарищам по злу. Своим собратьям. Возможно, демоны или посланники дьявола были и в остальных двенадцати танках.— Вы думаете, они были посланниками дьявола?— Похоже на то. Почему танки были окрашены в черный цвет? Почему никогда не открывали люки? Вам уже известно, что немцы говорили о дьяволе, преследующем их на колеснице. Не знаю, была ли у вашего друга возможность изучить другие книги о войне. Он бы тогда узнал, что равнину Орне освободили очень быстро, гораздо быстрее, чем остальные местности вокруг. Была порядочная разруха, но здесь… танки быстро прошли мимо, и никто не пытался задержать их.Я выдохнул дым.— Вы полагаете, эта особая дивизия была сформирована из демонов? Но как это возможно? Демоны — это… ну, черт возьми, это демоны. Они особенные. Они воображаемые. Они не могут сражаться, как воины.— Напротив, — возразил отец Антуан, — именно это у них лучше всего и получается.— Но как могло случиться, что никто раньше не слышал ничего об этой танковой колонне? Как армия могла допустить, чтобы это случилось?— Многое из того, что происходило на войне, до сих пор скрывается. В конце концов, что значат тринадцать танков среди сотен? Возможно, ваше правительство решило провести небольшой эксперимент с черной магией.— Отец Антуан, это совершенно невозможно! Если и существуют вещи, которыми Пентагон не занимается, так это именно черная магия!Отец Антуан подошел к высокому окну и выглянул во дворик. Несмотря на утро, небо было темным, вечерним. Шел мокрый снег. Церковные часы пробили одиннадцать.— Люди забыли, что война изначально — действо туманное и магическое. Гитлер много занимался магией, он конфисковал копье Лонгинуса из Уовбургского музея в Вене, потому что верил в предание — «Кто владеет этой реликвией, тот владеет судьбой мира».Я слушал отца Антуана краем уха — меня больше волновали собственные проблемы.— Отец Антуан, это все очень занятно, но что же делать с танком?Отец Антуан повернулся ко мне:— Мы ничего не сможем сделать, мой друг. Люди, которые не глупее нас, заварили танк. Они закрыли путь, по которому зло может вырваться наружу, и было бы глупо разрушать их работу. Если они не забрали этот танк, значит, он должен остаться здесь.— И Пассерели будут страдать от него всю жизнь? Вы знаете, ведь Мадлен верит, что танк убил ее мать.Старый священник кивнул:— Она не говорила мне об этом, но я догадывался. Сожалею, но я ничем не мог им помочь. Я только благодарю Бога, что здесь стоит лишь один танк, а не несколько…Я последний раз затянулся сигаретой и затушил ее о край пепельницы.— Я думаю, вы были слишком нерешительны, — сказал я ему. — Может быть, настало время дать Пассерелям передышку, а может, пора Пентагону покончить со своими грязными делишками.Отец Антуан взглянул на меня и перекрестился.— Я обязан предупредить вас, что открывать танк более чем глупо. Это самоубийство.Я встал и откинул волосы назад.— Магнитофон стоил сто восемьдесят девять франков, — сказал я. — Но я буду рад получить половину.Отец Антуан медленно покачал головой.— Возможно, я когда— нибудь пойму американцев, — произнес он. — Возможно, и они когда— нибудь поймут сами себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16