— Вот зашел посмотреть… как идут дела. Все чудесно, а?
— Знаете ли… — начал Борей.
Эдди Винсент энергично ударил по клавишам электрооргана. Нестройный аккорд вырвался из колонок, пронзительный, как гудок на стройплощадке, извещающий о конце рабочего дня. Все схватились за уши.
Страдальческие складки избороздили лицо мистера Уинслоу.
— Ну что ж, пойду, пожалуй. Не хотелось бы путаться под ногами.
— Я уверен, что группе вы совершенно не мешаете, — заметил Бобо.
— Сказать по чести, — произнес директор, пятясь в сторону коридора, — у меня от этой музыки уши болят. Ну, вам-то, молодым, она, наверно, нравится…
Бобо с видом заговорщика приложил к губам палец.
— Э-гм, простите за намек, мистер Уинслоу, но мы должны привлекать к себе как можно меньше внимания, так что позвольте на сем с вами распрощаться.
— О-о! Понимаю! — воскликнул мистер Уинслоу с приятно-изумленным видом человека, который случайно оказался причастен к самым настоящим шпионским приключениям. И вновь пожал Бобо руку. — Рад был увидеться с вами, агент. И с вашей… прелестной ассистенткой. Всего хорошего, мэм. Мы очень ценим вашу посильную помощь. — Мистер Уинслоу слегка поклонился.
— Ассистенткой! Но я вовсе… — запротестовала Лиз, но пальцы Бобо сильно стиснули ее запястье.
— Пусть идет, Лиз, — прошептал Бобо.
— Но он подумал, что я ваша ассистентка! Почему вы мне не дали… — Мистер Уинслоу свернул в конце коридора налево, к длинным эскалаторам, ведущим в фойе. Его еще можно было догнать.
— Неужели так уж важно, что он там себе думает? — прервал ее Бобо.
Высвободив свою руку, Лиз призадумалась. Уставилась сощуренными глазами на Бобо.
— Ну хорошо, почему вы постарались от него так быстро отделаться?
— Не знаю, заметили вы или как, — небрежно произнес Бобо, — но у мистера Уинслоу есть одна привычка: прерывать фразу на середине, пока вы на него не посмотрите. Значит, если бы мы с ним здесь стояли и гнали светскую пургу, мы бы не смогли следить за сценой.
Брови Лиз удивленно взлетели кверху.
— Да, вы совершенно правы. Прошу прощения. Но при следующей встрече я ему все растолкую. Я не ассистентка.
— Я правильно сказал, что мы должны привлекать к себе как можно меньше внимания? — поинтересовался Бобо, созерцая Лиз ангельски-голубыми глазами.
— Да, но…
— Значит, я вам помогаю соблюдать конспирацию, — заявил Бобо со своей коронной ослепительной улыбкой, явно считая свой довод решающим. В глазах Лиз блеснула ярость. Как бы то ни было, догонять мистера Уинслоу бессмысленно. Борей опять ее обошел. Но ничего, еще посмотрим, кто кого.
Музыка зазвучала вновь. Лучи прожекторов скользили по сцене. Майкл поднялся по лестнице из кулис. Золотистый свет пролился на него сверху. Слоновая кость лица и рук, точно светящихся изнутри, полыхающие огнем гитарные струны, венчик золотых бликов на темных волосах. Он был так хорош собой, что у Лиз перехватило дыхание.
Прожектора осветили и клавишника с барабанщиком. Казалось, будто над их длинными патлами возникли сияющие нимбы. Майкл шагнул вперед — и вышел из светового круга. Нахмурившись, Майкл посмотрел себе под ноги. Задрал голову.
— Стоп! — вскрикнул он. — Стоп! Музыка смолкла.
— Ну что там еще со светом?
Как только все подняли глаза кверху, в районе «Джамботрона» вспух и разорвался огромный огненный шар. Лиз едва не пульнула в сторону сцены оберегом, призванным защитить людей. И лишь благодаря своей быстрой реакции, выработанной в результате упорных тренировок, умудрилась не раздавить ингредиенты в кулаке, когда поняла, что это просто взорвалась какая-то лампа. На сцену посыпались искры. Техники схватились за головы. И только Майкл невозмутимо, с видом рассерженного начальника стоял под огненным дождем.
— Это был мой прожектор?
— Проверьте, кто-нибудь! — завопил режиссер. Техники засуетились.
Бобо решительно, но безболезненно взял Лиз за запястье и разжал ее пальцы. Та изумленно уставилась на него. Бобо взял с ее ладони хрупкий восковой кокон. — Лиз, здесь этим нельзя пользоваться, — заявил он.
— Это почему же? Он совершенно безопасный. Оберег против пожара.
— Позвольте заметить, у него дальности маловато. Всю сцену не покроет.
— Значит, я задействую сразу два, — разозлилась Лиз. — Двух с лихвой хватит.
— А два будут друг друга тормозить и не долетят, даже если вы будете распевать заклинание во всю глотку. А если вообще издали придется?
— А у вас, значит, найдется кое-что получше? — процедила Лиз.
— Еще как, — отвечал Бобо самым дружелюбным тоном. — Утром я связался с начальством. Они разрешили поделиться с вами вот этим.
И он протянул Лиз несколько саше. Лиз уставилась на них с недоверием. Саше испускали сильный запах мирры и портулака — травы-амулета, традиционно повинующейся стихии воды. Лиз не могла признать, что саше — тонкие бумажные конверты, аккуратно зашитые кукурузными волокнами — изготовлены рукой мастера. — Попозже мы вам и формулу передадим. Если эти штучки вас устроят, конечно.
— Спасибо, — произнесла Лиз, пытаясь скрыть свой сарказм. «Помогли бедной родственнице», — пробурчала она мысленно, просто-таки кипя от ярости. Вот ведь всезнайка нашелся. Его правительство явно может позволить себе более качественные вещи, чем ее правительство. Очередной случай бесстыдного выпендрежа. — Это не тот оберег, о котором вы подумали, — сказала она, стыдясь своего неровного кокона с мокрыми кристалликами внутри, очень похожими на соль для ванны.
— Ну, я вообще-то уверен, что угадал, — сказал Бобо, со всеми возможными предосторожностями возвращая ей кокон. — Наша разведка хорошо работает.
— А наша техника не стоит на месте, и вообще… — Лиз прикусила язык. Она чуть не проболталась, что является ведьмой в бог весть каком поколении и умеет делать эффективные обереги, тысяча чертей! Затем, к своему полному отчаянию, Лиз осознала, что Бобо наверняка и это знает. Лиз призвала себя вспомнить о профессионализме. Она на задании. Но потом — потом она выскажет этому наглецу все, что о нем думает. Лиз учтиво взяла у Бобо саше и выслушала инструкции по их применению.
— «Бимити полоп карума»?
— «Каруна», — поправил Бобо. — Через «н».
Лиз кивнула. Смешно: американцы уверяют, что в отличие от англичан не верят в магию, но их соответствующее ведомство создало более успешные контр-заклинания для гипотетического противодействия тому, во что они совершенно не верят.
— Тихо! — завопил режиссер. Лиз испуганно вскинула голову. Неужели их подслушивают? Но, как оказалось, шумели не только Лиз с Бобо. Только сейчас она расслышала последние отголоски скрипа. Огромная коробка наверху слегка качалась. При одном взгляде на «Джамботрон» у Лиз закружилась голова. Ей стало искренне жаль механиков, которые лазают по узким железным галереям на высоте двадцатишестиэтажного дома, чтобы смазывать и чинить эту махину.
На середину сцены вышел Хью Бэнкс в сопровождении завхоза стадиона — грузного мужчины в комбинезоне цвета хаки. Оба уставились наверх. Перегоревший прожектор зиял черной дырой в ряду огней.
— Один из ваших плакатов задел за прожектор, — тоном специалиста заявил завхоз. — Могло и до пожара дойти. Еще повезло, что только один прожектор вырубился.
Режиссер, рассматривая свою замысловатую схему, сообщил:
— Этот прожектор нам очень нужен. Его можно починить?
— Конечно, только лампочку заменим, — сказал завхоз. — Для этого нужно «Джамботрон» поднять. Иначе никак.
— Подождите, пока репетиция не закончится, — вздохнул режиссер. — В пять, хорошо?
— Без проблем.
— По идее, сейчас генеральная репетиция, — возмутился Майкл Скотт. — Это что же, без прожекторов?
Режиссер снова начал бурчать что-то в динамик шлемофона.
— Все нормально, — разнесся по залу голос Кена Льюиса, усиленный колонками. — Я временно выделю Майклу другой прожектор.
— Устраивает? — спросил Бэнкс у гитариста. Тот нехотя кивнул.
Группа вновь начала играть. И вновь прервалась. И вновь. Третий сбой был связан с появлением вспомогательного состава: трио бэк-вокалисток и перкуссиониста Лу Кэри.
— Извините, Бога ради, что мы опоздали, — сказал Кэри, тонкий, как щепка, чернокожий щеголь с тоненькими усиками и костлявым носом. — Время перепутали.
— Ну что с вас взять, занимайте места, — вздохнул режиссер.
— Нам в костюмы переодеться? — спросила одна из певиц — миниатюрная девушка с огромными карими глазами и сочным контральто, которое почти не нуждалось в микрофоне.
— Погодите до перерыва, — распорядился Майкл. — И так в график не укладываемся.
— Все по местам для четвертого номера!
Майкл заиграл тоскливую, полную отчаяния мелодию. Лиз узнала известный плач «Изумруда в огне» по погубленной людьми и их машинами природе. Эта песня брала за живое. Лиз, знающая ее наизусть до последнего аккорда, слегка покачивалась в такт музыке.
Вступили и другие музыканты. Опоздавшие, стараясь загладить проступок, поспешили к своим местам. Эдди Винсент выжал из синтезатора громоподобное крещендо, имитирующее вой штормового ветра. Сейчас голос Фионны увенчает волну белой пеной на гребнях прибоя и хлынет в души слушателей могучим потоком.
И тут прожектора погасли. От резкой смены освещения все присутствующие на миг ослепли. В полумраке послышался грохот: кто-то поскользнулся и шумно плюхнулся, увлекая за собой что-то гремучее. Неистовая музыка перешла в слабый стон — такой звук издают, сдуваясь, волынки. У Лиз защемило в груди — ей было жаль испорченную песню. Эдди Винсент во всеуслышание неодобрительно отозвался о Господе Боге, его матери и апостолах.
В следующую же секунду воскресшие прожектора осветили злосчастного перкуссиониста, который растянулся на полу, стреноженный кабелями. Несколько техников бросились его поднимать.
— Он мне все провода повыдергивал! — вопил Эдди.
— Я не нарочно, друг! — пристыжено опустил голову Кэри. — Як твоим клавишам и близко не подходил! Кто-то меня схватил и потащил… сила какая-то нечистая! Опомнился — лежу носом в пол!
— Вон отсюда, — взревел Эдди. — И быстро! Найджел!
— Эдди, сам подумай, ну зачем ему это делать? Он случайно, — воззвал к разуму Эдди директор, взбегая на сцену. — Мы все свидетели. Он шел совсем в другую сторону. Наверно, просто заблудился в темноте.
— Какая темнота! Полдень! Это хуже, чем в трех соснах заблудиться!
— Я не заблудился, — стоял на своем Кэри. — Меня кто-то схватил за руки и потащил к проводам. Клянусь!
— Ты что, меня за дурака держишь? — оскалился Эдди. — Получше сказку выдумай!
— Я ничего не видел, друг! Прости, пожалуйста!
Вокруг клавиш со зловещим видом сгрудились плечистые монтировщики в майках с обрезанными рукавами. Лиз не могла определить, кого из спорящих они собрались защищать. Атмосфера на стадионе вообще установилась какая-то недобрая — и не только из-за стычки. В этой напряженности было что-то неестественное. У Лиз засосало под ложечкой, но в чем причина, она никак не могла понять.
— Ну, ребята, ребята, — разнял музыкантов Найджел. — Это вы попусту, ей-богу. Надо репетировать, а то вообще перед концертом передохнуть не успеем. Не знаю, как вы, а я, наверно, целый год проспал бы.
— Послушай, — вмешался Хью, — парень извинился. Замнем, а?
Эдди, хмуро глянув на перкуссиониста, нехотя кивнул и даже изобразил на лице улыбку.
— Ну ладно, приятель. Только держись от меня подальше, идет?
— Без проблем, — отвечал Кэри, пятясь с поднятыми вверх руками. Бедняга рад был затеряться среди своих коллег по вспомогательному, нанятому на время тура составу; то были еще двое гитаристов, скрипачка, флейтист, женщина с иллианской волынкой и арфист. Последний — высоченный парень по имени Карл Джонсон — сочувственно глянул на Кэри. Эдди, понурив голову, вернулся за клавиши.
Фионна, отделавшись от Фитца — этого пламенного жреца высокой моды, вышла на сцену в «костюме номер два»: белом платье, которое вообще-то было не платьем, а просто боди телесного цвета, обшитом длиннейшей белой бахромой. Смотрелось оно потрясающе, даже сексуально, но Лиз нашла, что Фионна в нем — вылитая афганская борзая. Всей выучки Лиз не хватило, чтобы сдержать взрыв смеха — который, увы, пришелся на одну из редких пауз. Все ошалело обернулись к Лиз. Та покраснела от стыда.
— Чего смешного? Чего смешного, я спрашиваю, черт подери? — взъярилась Фи.
— Извините, — промямлила Лиз.
— Собирайте свои манатки и чтоб духу вашего!.. — завопила Фионна. — Ну? Вы еще здесь?
Бобо, потянув Лиз прочь от сцены, шепнул ей на ухо:
— Не дразните ее. Что-то здесь неладно.
— Вы тоже чувствуете?
— А то! Словно сидишь на пороховой бочке — а вокруг горящими спичками швыряются. У всех нервы вымотаны, но кто их выматывает, человек или тварь какая потусторонняя, никак не пойму. Будьте начеку. У меня предчувствие: что-нибудь обязательно стрясется. Но что?..
Фионна с жаром запела. Музыканты спохватились лишь на следующей строчке и поспешили приступить к аккомпанементу. То была гневная песня о несправедливости, об убийствах невинных людей. В отличие от народной баллады, которую Фионна пела в «О’Флаэрти», эта песня не бередила старые раны, восстанавливая слушателя против англичан, а брала его за шкирку и заставляла возненавидеть всех, кто использует свою силу во зло. Воздух просто-таки заискрился от ярости. «Магия „Изумруда в огне“ — небезопасная штука», — подумалось Лиз. Фионна носилась по сцене туда-сюда, призывая невидимую аудиторию вместе с ней встать на борьбу с угнетателями. Обнявшись с микрофонной стойкой на «восточном мысу» сцены, она почти прохрипела в него куплет. Бахрома обвилась вокруг стойки — да так и прилипла к ней. Фионна, совершив пируэт, отскочила было от стойки. Но та не желала с ней расставаться. На долю секунды стойка опасно накренилась — и с грохотом рухнула у ног Фионны. Колонки исправно распространили по всему стадиону крепкую ругань певицы. Фионна остановилась, буквально подпрыгивая от ярости. Фитц и техники поспешили к ней на выручку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36