Это была «лириче­ская музыкальная комедия» в 3-х актах под названием «Арабелла», по мысли Штрауса, нечто вроде второго «Кавалера розы». Текст написал неизменный спутник композитора, Гофмансталь. После продолжительных об­суждений либретто было закончено и согласовано в на­чале 1929 года. Дружная работа над веселым сюжетом неожиданно закончилась трагическим финалом. Полу­чив окончательную редакцию текста, Штраус послал Гофмансталю восторженную благодарственную телеграмму. В это время в семье поэта разыгралась тяжелая дра­ма - покончил с собой его сын, и телеграмма, пришедшая вскоре после похорон, осталась не вскрытой. Несчастный отец не выдержал потрясения и скончался. Потеря ста­рого друга оставила глубокий след в душе Штрауса. Приступить к сочинению музыки пришлось после смер­ти Гофмансталя, когда исчезла возможность творческо­го общения с умным и сердечным поэтом. Многое пришлось им пережить - совместные успехи, неудачи, сложные художественные поиски, но неизменной остава­лась связывавшая их сердечная дружба.
В те же годы произошли перемены в домашней жиз­ни Штрауса. В семье сына, Франца, родились двое сы­новей - Рихард, а затем Христиан, предмет постоянной любви и забот их знаменитого деда. Штраус продолжал дирижерскую деятельность, выступал в Германии и Ав­стрии, а на одном из концертов, посвященных 100-летию со дня смерти Бетховена, выполнил почетную миссию - продирижировал Девятой симфонией. На подступах к 70-летию он был особенно активен. Ни домашние дела, ни общественные события, ни выступления на концерт­ных эстрадах не могли ослабить его стремления к твор­честву.
«Арабелла» сочинялась на протяжении почти 4 лет, премьера состоялась летом 1933 года в Дрездене. Дух венской оперетты ощущается в сюжете и музыке этого привлекательного произведения столь же ясно, как в «Ка­валере розы». В затейливом, но традиционном сценарии изобилуют обычные атрибуты оперетты - разоренная ари­стократическая семья с красавицей-дочерью, оживленная сцена бала, где происходит романтическая встреча геро­ев, бойкая интрига, ставящая их перед опасностью раз­рыва, наконец радостный финал с одной-двумя счастли­выми парами. Штраус создал мелодически богатую, пле­нительно звучащую музыку. Подобно «Кавалеру розы», «Арабелла» предстала перед очарованными слушателями как удавшийся опыт симфонизации венской оперетты. Легко и непринужденно проносятся интонационно-гиб­кие, изящно-распевные реплики действующих лиц, и сре­ди этой сверкающей ленты выделяются, словно пышные узлы, широкие кантилены арий, дуэтов и темперамент­ные танцевальные эпизоды - подлинные симфонические феерии, окрашенные остро-задорной, беспечно-веселой мелодикой венских улиц.
Следуя принципам, намеченным еще в партитуре «Ариадны», Штраус выдвинул в новой опере на первый план человеческий голос, создав чарующе прозрачное оркестровое сопровождение (камерный состав с преобла­данием струнных и сдержанным применением духовых), и лишь в танцевально-симфонических сценах блистают богатейшие штраусовские краски. Чрезвычайно доходчи­вая, веселая, не ставившая сложных проблем опера была принята восторженно. Успех ее оказался прочным - до настоящего времени «Арабелла» остается одной из популярных опер Штрауса.
Им продолжала владеть поистине творческая жад­ность. Не успел он закончить партитуру «Арабеллы», как принялся за новый сюжет. В то время, когда Герма­ния переживала трагедию нацистского господства, Штра­ус увлекся комическим сценарием из староанглийской жизни. Этому предшествовало его обращение к австрий­скому писателю Стефану Цвейгу. После смерти Гофмансталя композитор не мог найти близкого по духу лите­ратора для совместной работы. Естественно, возникла мысль о Цвейге, разностороннем писателе-новеллисте, поэте, драматурге, подобно Гофмансталю - характер­ном представителе венской культуры. Предложение Штрауса, переданное через его издателя, было с радо­стью принято Цвейгом. «Я не знал среди музыкантов нашего времени ни одного композитора, кому охотнее служил бы, чем Штраусу», - писал Цвейг впоследствии. Он предложил композитору сюжет комедии «Молчали­вая женщина» английского драматурга шекспировских времен Бена Джонсона. В сентябре 1932 года создава­лись первые страницы либретто, а затем началась оживленная совместная работа. «...Между нами устано­вились,- вспоминал Цвейг, - самые сердечные отноше­ния; он бывал у нас дома, и я посещал его в Гармише, где он своими длинными узкими пальцами мало-пома­лу сыграл на рояле всю оперу». Штраус остался чрез­вычайно доволен текстом Цвейга, оценив его как «самое лучшее либретто настоящей комической оперы, появив­шееся после „Свадьбы Фигаро"». Партитура была закон­чена в 1935 году, в начале 1936 года написана увертюра.
Штраус и Цвейг перенесли действие из шекспиров­ских времен в 80-е годы XVIII века. Композитор поста­вил перед собой новое стилистическое задание - нечто вроде симфонизации итальянской оперы-буффа с эле­ментами пышного «стендалевского» спектакля - блестя­щими колоратурными ариями и большими ансамблевы­ми сценами, представляющими основной стержень спек­такля. В отличие от обычной оперы-буффа, состоящей из отдельных музыкальных номеров и разговорных эпизо­дов, Штраус со свойственным ему симфоническим скла­дом мышления построил непрерывную цепь диалогов, арий и ансамблей, изобретательно развивая более или менее определенный круг «итальянизированных» интона­ций. Подобно Верди, в возрасте 80 лет написавшему оча­ровательно-веселую, упоительно звучащую оперу «Фаль­стаф», Штраус с неистощимой щедростью, словно играя, развертывает в «Молчаливой женщине» все богатство своего нестареющего мелодического воображения. 70-летний музыкант стремился выполнять то, в чем ви­дел жизненное назначение, - «доставлять радость». Но опера неожиданно принесла автору вовсе не радостные переживания. Началось с почетных предложений наци­стского правительства.
Захватив власть, Гитлер и его сообщники старались привлечь видных деятелей немецкой культуры к укреп­лению «нового порядка». Не спрашивая согласия, Геб­бельс назначил Штрауса главой так называемой Импер­ской музыкальной камеры, учреждения, призванного ру­ководить музыкальной жизнью Германии. Политическая беспечность Штрауса сыграла с ним злую шутку: он принял новый пост и оказался, таким образом, связан­ным с гитлеровской властью, о чем вскоре пришлось горько пожалеть. Впоследствии он оправдывал свой по­ступок желанием «делать добро и предотвращать еще большие бедствия» (в письме к Цвейгу 17 июня 1935 г.). Но вскоре ему пришлось убедиться в утопичности этих намерений. Нацистские правители не постеснялись нане­сти первому музыканту Германии грубое оскорбление: ему была запрещена поездка в Австрию на Зальцбургский фестиваль, являвшийся его детищем. Причина за­прета была ясна: в Австрии, еще сохранявшей независи­мость, не действовали расистские законы, и к участию приглашались немецкие эмигранты, в том числе извест­ные музыканты «неарийского» происхождения - Бруно Вальтер и др. Штраус, поглощенный заботами о поста­новке «Молчаливой женщины», не реагировал на уни­жение.
Премьера была назначена па 24 июня 1935 года в Дрездене. Накануне спектакля он попросил корректуру афиши. С негодованием увидел он, что не указан автор либретто Ст. Цвейг. Штраус покраснел от волнения и, не повышая голоса, сказал: «Делайте что хотите, но за­втра же утром я покидаю Дрезден, и премьера пройдет без меня». Это вызвало тревогу, директор театра позвонил в Берлин, и оттуда последовало разрешение восстановить имя Цвейга, во избежание пуб­личного скандала. Спек­такль прошел с триум­фом, однако негодование Штрауса не унималось. Он написал Цвейгу пись­мо, в котором осудил шо­винистическую политику нового режима и доволь­но язвительно отозвался о расистской демагогии, что в условиях III импе­рии являлось государственным преступлением: «Считаете ли вы, будто я когда-либо руководст­вовался в своих действи­ях мыслью о том, что я германец? Думаете ли вы, что Моцарт сознательно сочинял «по-арийски»? Для ме­ня существуют только две категории людей: обладающие талантом и лишенные его... Состоит ли публика из ки­тайцев, жителей Верхней Баварии, Новой Зеландии или Берлина, мне совершенно безразлично».
Письмо Штрауса не попало к адресату. Чиновники гестапо следили за перепиской видных деятелей, письмо было вскрыто и доставлено Гитлеру. Прочитав его, фю­рер впал в бешенство и приказал запретить постановку «Молчаливой женщины». От более решительных мер в отношении строптивого композитора пришлось воздер­жаться во избежание международного скандала, чего на первых порах нацисты избегали. Опальная опера бы­ла возобновлена лишь в 1947 году. В письме к руковод­ству Дрезденского театра Штраус заметил, что его опе­ра наконец-то «освобождена из концлагеря Имперской музыкальной камеры».
Вскоре после запрещения «Молчаливой женщины» в Гармиш явился гитлеровский чиновник, от имени прави­тельства предложивший Штраусу подать в отставку с поста президента Музыкальной камеры по состоянию здоровья. Штраус не заставил себя просить, его недол­гая служба у нацистского государства закончилась. Этот эпизод остался мрачным пятном на его биографии, политическое безразличие стоило ему многих горьких дней. После конфликта первый композитор Германии уходит в тень. Изредка он гастролирует как дирижер в Европе, лечится на курортах, отдыхает в Италии. Ему снова присуждают за рубежом почетные звания (Лон­дон, Вена), устраивают фестивали его имени. Большую часть времени он проводит в кругу семьи, в Гармише. Но и здесь, в провинциальном уединении, расисты не оставляют его в покое. Они вторгаются в его семейную жизнь. Невестка Алиса, жена его сына Франца, была еврейкой. Любимые внуки композитора, Рихард и Хри­стиан, оказались полукровками, бесправными жителями III империи. В лицее Гармиша, где они учились, над ни­ми издевались, на улицах вслед им плевали, грозили. Штраус мог, по примеру многих немецких интеллиген­тов, переехать с семьей в любую страну, где был бы с почетом принят. Но он не решился покинуть родные ме­ста и привычную обстановку. В Германии и «присоеди­ненной» Австрии продолжались ужасы нацистского ре­жима. Члены семьи Алисы, жившие в Вене и Праге, бы­ли брошены в концлагерь Освенцим.
Опальный композитор совсем замкнулся в своем уединении. Он мало выезжал и почти не принимал уча­стия в музыкально-общественной жизни. Германию за­ливал поток низкопробных нацистских песен, гимнов, маршей. С чувством отвращения Штраус наблюдал за разгулом варварства. Впервые он испытывал столь мрачные, безнадежные чувства. В своих записках он горько сетовал: «Печально то время, когда художник моего масштаба вынужден, как мальчишка, спрашивать у министра, что он должен сочинять и исполнять. Я при­надлежу к нации слуг и кельнеров и почти завидую мо­ему другу Стефану Цвейгу, подвергающемуся расист­ским преследованиям...» Но даже в этих условиях Штраус не мог отказаться от музыки. Перешагнув за 70 лет, он все еще чувствовал творческую силу. В по­исках либретто Штраус снова обратился к Ст. Цвейгу.
Писатель наметил интересный сюжет из времен 30-лет­ней войны, и композитор восторженно откликнулся. Учи­тывая варварские нравы нацистской Германии, Штраус предложил вести совместную работу тайно и скрывать написанное до лучших времен. Цвейг отказался. «Это было бы ниже вашего достоинства, - писал он. - Такой человек, как Рихард Штраус, должен открыто пользо­ваться своими правами и не совершать ничего тайного... Ваши грандиозные, несравненные создания возлагают на вас обязанность не допускать ничего, что могло бы ограничить вашу свободную волю и художественную инициативу». Пришлось прекратить сотрудничество с Цвейгом, приносившее Штраусу истинную радость и удовлетворение. Известна трагическая участь талантли­вого писателя. Спасаясь от нацистских преследовате­лей, он несколько лет скитался по Европе, а затем на­правился в Южную Америку. Мучимый отчаянием, стра­шившийся победы фашизма, он вместе с женой покон­чил жизнь самоубийством.
В поисках литературного сотрудника Штраус обра­тился к австрийскому писателю, историку искусства Иозефу Грегору. Их совместная работа продолжалась несколько лет, но требовательный композитор часто вы­ражал недовольство новым либреттистом, с грустью вспоминая о дружбе с Гофмансталем и Цвейгом. Пер­вый плод знакомства с Грегором - завершение оперы на сюжет, предложенный Цвейгом. Она получила на­звание «День мира». Законченная в 1936 году, опера явно противостояла разгулу агрессивной военной пропа­ганды, которым была охвачена гитлеровская Германия. В своем баварском уединении Штраус словно стремился заявить о непричастности к безумию, господствовавше­му в стране. Сюжет этой одноактной оперы очень прост. Действие происходит в осажденном городе. Воины и го­рожане измучены лишениями. Суровый комендант, не желая сдавать крепость, решает взорвать ее вместе с жителями и солдатами. Но не успел он подать сиг­нал к взрыву, как вдруг доносится пушечный выстрел, а вслед за ним - колокольный звон. Приходит извес­тие о том, что братоубийственная война, продолжав­шаяся 30 лет, закончилась миром. Народ торжествует. Комендант крепости и командующий войсками осады, стоявшие во главе враждовавших сил, убеждаются в бессмысленности многолетней борьбы. Опера за­вершается хором народа, прославляющего мир и дружбу.
Штраус работал с увлечением, видимо, заинтересо­вавшись сюжетом. В музыке оперы есть новые черты, в частности большая роль хора, чем в прежних операх Штрауса. Этого требует сценарий, впервые в практике композитора выдвигающий на передний план народные массы. Особенно велика роль хора в финале, носящем ораториальный характер. Ясность и простота мелодики в духе народной песенности давала некоторым немец­ким критикам повод сравнивать эту сцену с финалом Девятой симфонии Бетховена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14