Во времена Чехова Ялта мало походила на теперешнюю. Сейчас Ялта - Всесоюзная здравница. Красивейший бла­гоустроенный город-курорт, живописно раскинувшийся по склону гор, спускающихся амфитеатром к морю, весь в зе­лени садов, залитый ослепительным южным солнцем, - он на долгие годы запечатлевается в памяти десятков тысяч людей, ежегодно приезжающих сюда для отдыха и лече­ния. А тогда Ялта в основном была курортом для бур­жуазного и аристократического общества и летней рези­денцией царя со всей его дворцовой и правительственной свитой.
Осенью в великолепные дворцы, виллы, дачи с роскош­ными парками, раскинувшимися по всему Южному бере­гу Крыма, съезжались великосветские прожигатели жизни на «бархатный сезон»; это считалось «хорошим тоном». Общий тон задавала Ливадия - резиденция царя. При­езжал царь - начинался сезон, съезжался «цвет» обще­ства; уезжал царь - сезон заканчивался, Южный берег пустел.
Известный в дореволюционное время журналист В. М. Дорошевич писал однажды в одном из своих фель­етонов о курортной жизни в Ялте: «Здесь очень весело... Все наши дела состоят в том, что мы ездим по утрам в от­деление банка получать по чеку для расходов на сегодняш­ний день... День заполняется флиртом, поездками в разукрашенных экипажах и на верховых лошадях, пикниками и попойками, а вечера проходят в ресторанах и казино».
Такие же картины пошлого курортного быта можно встретить и в других литературных произведениях того времени, как, например, в рассказе Леси Украинки «Над морем», написанном в 1900 году. Писательница жила в Ялте в конце девяностых годов и имела возможность на­блюдать быт и нравы приезжавшей на курорт аристокра­тической и буржуазной публики. На фоне чудесно опи­санной крымской природы Л. Украинка в этом рассказе показывает типичную «курортную» жизнь в Ялте одной представительницы разлагавшегося буржуазного общества, пустой и испорченной богатой девушки, приехавшей из Москвы только ради флирта и легкомысленных похожде­ний.
В журнале «Отдых» в номере двенадцатом за тот же 1900 год можно прочитать интересно написанный фель­етон П. Николаева «С берегов южного моря». В нем то­же рассказывается о «курортных» похождениях, дамы, приехавшей в Ялту специально для сомнительных и пош­лых развлечений. Характерный штрих: автор фельетона в самом же начале раскрывает типично буржуазный взгляд на Ялту. Он пишет: «Слово - Южный берег Крыма - сейчас же вызывает в мозгу вашем представление о Ялте, к Ялте цепляются татары-проводники, поездки, дорогие отели, дорогой стол, костюмы, туалеты, словом Биарриц в миниатюре...»
А заканчивается фельетон другими многозначительны­ми словами: «... Есть две Ялты. Одна - Ялта богатых людей, Ялта суетная, развратная, пользующаяся небом и морем, воздухом и светом для мелких целей, для низмен­ных желаний... Но есть Ялта настоящая, Ялта, богатая ле­сами, морем, богатая солнцем и вечно синим небом...»
И вот эта вторая Ялта с ее лесами, морем, солнцем и «вечно синим небом», да и весь Южный берег Крыма со второй половины XIX века стали широко популярным климатическим курортом для лечения легочнотуберкулезных больных. Сюда съезжались с надеждой на исцеление от недуга тысячи людей, причем преимущественно бедня­ков, «привилегией» которых была в дореволюционной Рос­сии эта болезнь. Санаториев в Крыму в те времена не бы­ло. Существовавшие на побережье несколько частных до­рогих пансионатов-лечебниц дельцов-коммерсантов были не по карману для таких больных. Поэтому большая часть их ютилась по «коробкообразным гостиницам» или устра­ивалась по углам и комнатам у ялтинских жителей. Там, подчас в антигигиенических условиях, туберкулезные боль­ные влачили жалкое существование.
В одном из писем к Суворину Чехов писал: «Тяжелых больных не принимают ни в гостиницы, ни на квартиры, можете себе представить, какие истории приходится на­блюдать здесь. Мрут люди от истощения, от обстановки, от полного заброса - и это в благословенной Тавриде. Потеряешь всякий аппетит и к солнцу, и к морю...»
Эти контрасты накладывали определенный отпечаток на жизнь города и преследовали Чехова с первого и до последнего дня его жизни в Ялте. А «бездельники-богачи с жаждой грошевых наслаждений» и великосветские кути­лы, съезжавшиеся летом и осенью на модный курорт по­флиртовать, приятно и весело убить время за «курорт­ным романчиком», - все это, типичное для тогдашней Ял­ты, не могло не отталкивать такого гуманиста и демократа, как Чехов.
* * *
Приехав осенью 1898 года в Ялту, чтобы провести там зиму, Чехов первое время жил в частных пансионатах. Но скитания по чужим домам, без своего угла, без привычного письменного стола, без установленного распорядка жиз­ни были тяжелы для больного писателя, и он начал поду­мывать о собственной даче, к тому же и Крым стал тогда ему уже нравиться. Неожиданная смерть отца, Павла Его­ровича, в октябре 1898 года окончательно разрешила этот вопрос. Чехов приобретает в Ялте участок земли и начина­ет строить свой дом.
Как вспоминает сестра писателя Мария Павловна, уча­сток при первом знакомстве с ним произвел на нее непри­ятное впечатление. «Мне было досадно, - рассказывает Мария Павловна, - что брат купил участок так далеко от моря. Когда же мы подошли к нему, то моим глазам представилось нечто невероятное. Старый, корявый ви­ноградник, обнесенный плетнем. Ни деревца, ни кусти­ка и никакой постройки. Рядом, за плетнем, кладбище и, как нарочно, похороны на нем... Я не сумела скрыть пер­вого неприятного впечатления. Брат заметил его и огор­чился. Правда, открывшийся с участка вид был прекрасен: вся Ялта как на ладони и широкий горизонт мо­ря. Тогда еще был виден мол, в порту стояли корабли и пароходы. Я залюбовалась видом на горы».
Покупка участка на окраине Ялты объяснялась тем, что в центре города цены на землю стояли очень высо­кие. Этот же участок, размером в 800 кв. саженей, Чехов купил по дешевой цене, по 5 рублей за кв. сажень и, кро­ме того, на льготных условиях, в долг. Самого писателя не страшила отдаленность участка от центра, и он нахо­дил в этом даже известные преимущества. Ему так же, как и сестре, нравился открывавшийся с участка вид: «Но что за вид с нашего участка! Это не вид, а рахат-лу­кум», - писал он в одном письме.
Проект дома был создан ялтинским архитектором Л. Н. Шаповаловым; в планировке комнат внутри дома непосредственное участие принимали сам Антон Павло­вич и Мария Павловна.
Пока строился дом, Антон Павлович занялся устрой­ством сада и посадкой деревьев. Так же, как в свое вре­мя в Мелихове, он и здесь, в Ялте, решил создать на сво­ем участке цветущий уголок. Целыми днями он возился в саду, сажая плодовые и декоративные деревья, кустар­ники, цветы. Он вел большую переписку с садоводами, и ему отовсюду посылали саженцы деревьев и семена цветов. Особенно много посадил Чехов в своем саду роз - их было выращено до ста сортов; многие из них он впер­вые прививал в Крыму. Среди посаженных деревьев с опа­дающими на зиму листьями были и субтропические куль­туры, которыми Чехов интересовался; так, он посадил эв­калипт, хурму, лимон и др. В ялтинском доме до сего вре­мени сохранилась небольшая тетрадка, где рукою Чехова записано по-латыни и по-русски свыше 200 различных названий посаженных им растений.
И все у него удавалось, приживалось, быстро начина­ло расти, цвести. Не случайно он писал в одном из писем 1900 года: «Мне кажется, что я, если бы не литература, мог бы быть садовником». А. М. Горький приводит в сво­их воспоминаниях замечательные слова Чехова, сказанные им о своем саде: «Если каждый человек на куске земли своей сделал бы все, что он может, как прекрасна была бы земля наша!»
Писатель Куприн также рассказывает, что Чехов «часто говорил, глядя на свой сад прищуренными гла­зами:
- Послушайте, при мне же здесь посажено каждое дерево, и, конечно, мне это дорого, но и не это важно. Ведь здесь же до меня был пустырь и нелепые овраги, все в кам­нях и в чертополохе. А я вот пришел и сделал из этой ди­чи культурное, красивое место... Знаете ли, через триста - четыреста лет вся земля обратится в цветущий сад. И жизнь будет тогда необыкновенно легка и удобна...»
Сад, с которого в первую очередь начал создавать Че­хов свою новую ялтинскую дачу, - характерная черта для Чехова - человека и писателя, для которого природа и в жизни и в творчестве занимала большое место.
Покупка участка земли, строительство дома требовали вложения довольно крупных средств, которых у Че­хова не было. Выручило предложение известного тогда в России издателя А. Ф. Маркса купить у Чехова в полную собственность все его произведения, как написанные, так и будущие, т. е., иначе говоря, получить монопольное право на их издание. Чехов согласился, и такой договор был заключен. Как выяснилось в дальнейшем, этот договор был очень невыгоден для автора, но зато обогащал изда­теля.
Из писем Чехова видно, что если бы продажа сочине­ний была совершена несколько раньше, то он по-другому запроектировал бы и строительство дома, сделав его более просторным. В одном из писем Антон Павлович писал, что в Ялте у него «строится дача. Маленькая, тесная дача, по­хожая на коробку из-под сардин. Беда в том, что план был начерчен раньше переговоров с Марксом, а потом уже поздно было переделывать». Тем не менее, дом в конечном счете получился сравнительно большой - в девять ком­нат и Чехову понравился. Он писал сестре: «Ялтинский дом очень хорош. Лучше и не надо. Комнаты малы, но это не бросается резко в глаза. Виды со всех сторон замечательные, а из твоей комнаты такие виды, что остается пожалеть, что этого дома у нас не было раньше!».
Осенью 1899 года постройка дома была закончена, и в Ялту передали мать Чехова Евгения Яковлевна и сестра Мария Павловна. Начался новый, последний этап жизни А. П. Чехова.
„ЗАЧЕМ ЖЕ Я В ЯЛТЕ..."
Помимо тех отрицательных качеств Ялты, о которых говорилось выше и которые заставляли Чехова чувствовать себя там чужим, не было в Ялте и подходящего культур­ного, интеллигентного общества, с которым писатель мог бы сблизиться. Еще в 1894 году он писал Суворину, что ялтинские люди «в высочайшей степени нудные, мутные, тусклые».
В 1899 году Чехов снова повторял: «Какое здесь тусклое общество, какие неинтересные люди, батюшки мои!» «Того, что называется жизнью, нет совсем. Тут бы­вает сезон, но жизни нет», - писал он еще в одном письме.
Чехов испытывал в Ялте тоскливое одиночество и му­чительную скуку. А ведь по натуре своей он был общи­тельным. Любил шумное общество, ему нравилось бывать в компании приятных и веселых людей. Он любил музыку, пение, смех, шутки, веселье. Живя раньше в Москве и Ме­лихове, Чехов всегда радовался, когда у него бывали при­ятные ему гости, даже если они и мешали ему порой зани­маться литературной работой. Любил он и сам бывать в знакомых и близких ему домах, походить по редакциям, по театрам или с компанией друзей погулять по улицам любимой им Москвы.
И всего этого он в Ялте был лишен. Ни друзей, ни ин­тересного общества, ни просто умного собеседника. Редак­тор ялтинской газеты «Крымский курьер» А. Я. Бесчинский, познакомившийся с Чеховым с первых дней его пе­реселения в Ялту, рассказывал в своих воспоминаниях об одном разговоре с ним:
«...- Скучно, должно быть, - начал Чехов, - зимою в Ялте?
- Новому человеку может быть и скучно, - отвечал я, - ну, а кто обжился, да занят...
- А есть ли тут, - прервал меня Антон Павлович, - такие семейные дома, куда бы можно вечером придти - и
чтобы там весело шумел самовар и чтобы молодые девицы пели и играли?»
Ощущение одиночества постоянно тяготело над Чехо­вым в Ялте. Оно без сомнения отрицательно отражалось на его творческом самочувствии. «Зачем же я в Ялте, зачем, здесь так ужасно скучно, - писал Чехов в феврале 1899 года. - Идет снег, метель, в окна дует, от печки жар, писать не хочется вовсе, и я ничего не пишу».
Об оторванности от мира говорят и такие строки из письма того периода: «В Ялте чудесная погода, но скучно, как в Шклове. Я точно армейский офицер, заброшенный на окраину». Ровно через год он опять пишет: «Я оторван от почвы, не живу полной жизнью, не пью, хотя люблю выпить; я люблю шум и не слышу его, одним словом, я пе­реживаю теперь состояние пересаженного дерева, которое находится в колебании: приняться ему, или начать сох­нуть».
Особенно тяжело было Чехову жить в Ялте в зим­ние месяцы. Летом в Крым наезжали знакомые, друзья, близкие родные, но «... Ялта зимой - это марка, которую не всякий выдержит. Скука, сплетни, интрига и самая бес­стыдная клевета», - писал Чехов доктору Орлову.
В самом деле, нужно представить себе положение Че­хова.
Зима. Он живет в Ялте один с матерью. Сестра, кото­рая всегда была в его жизни главной помощницей, учи­тельствует в Москве и приезжает в Ялту только летом и на зимние и весенние каникулы. В Москве живут и все друзья Чехова - писатели, литераторы, театральные дея­тели. В Московском Художественном театре с огромным успехом идут его «Чайка» и «Дядя Ваня»... Но автор не видит и не знает этих постановок. Ему хочется быть в кур­се всех литературных и театральных новостей столицы. Но он далеко от нее, каждый день с жадностью ждет вестей с севера. Ждет наступления тепла, когда коллеги-врачи раз­решат ему, наконец, поехать в Москву и он сможет оку­нуться в такую привычную, кипучую, шумную москов­скую жизнь...
Боль одиночества, крик души чувствуется в словах Че­хова в письме к Марии Павловне, написанном в ноябре 1899 года: «Жить теперь в Крыму - это значит ломать большого дурака. Ты пишешь про театр, кружок, всякие соблазны, точно дразнишь; точно не знаешь, какая скука, какой гнет ложиться в 9 часов вечера, ложиться злым, с сознанием, что идти некуда, поговорить не с кем и работать не для чего, так как все равно не видишь и не слышишь своей работы. Пианино и я - это два предмета в доме, проводящие свое существование беззвучно и недоумевающе, зачем нас здесь поставили, когда на нас не­кому играть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17