Я могу с таким же успехом возвращаться и в полдень.
Она одним махом соскочила на пол.
– Что это вдруг?
– Да, Кисуля, а почему бы и нет?
– Потому что это нарушает нашу договоренность. Мы сюда приехали, чтобы ты вволю мог погонять на лыжах.
– Но теперь мне это уже совсем не так важно.
– Неправда. Как раз только что ты примчался сюда в полном восторге от очередной вылазки.
– В восторге, что ты меня обнимешь!
– Нет, от отлично проведенного на воздухе дня.
Он понял, что зашел слишком далеко; что она посчитала бы его глуповатым, если бы он по столь ничтожному поводу, как ее игра в карты, выказал себя обиженным или ревнивым.
Поэтому он отступил, промолвив:
– Ну, это было ведь лишь предложение, Кисуленька моя. Мне почему-то вдруг показалось, что ты чувствуешь себя обойденной вниманием.
– Нет, нисколько! Меня немного нервировало лишь полное отсутствие каких-либо занятий. Ну, а теперь марш в ванну! А то вода остынет.
С этого момента он больше, чем прежде, торопился по вечерам вернуться в гостиницу в тайной надежде появиться в номере раньше ее. Но это не удалось ему ни разу. Ведь еще до того, как бар заполнялся людьми, музыкантам надо было переодеться, чтобы появиться на эстраде своевременно, когда гости придут на чай. Поэтому задолго до наступления сумерек карточную игру приходилось заканчивать. Донате этого бывало, как правило, достаточно.
Разумеется, Доната и Тобиас во время этого своего первого совместного путешествия хотели побольше побыть вдвоем. И все же казалось странным, что у них не завязываются никакие новые знакомства с другими гостями отеля. Даже в какие-либо общие разговоры им вступать не приходилось. И не то, чтобы окружающие отвергали Донату и Тобиаса: когда они с кем-то здоровались или кому-то улыбались, им отвечали всегда приветливо. Но на этом все и заканчивалось.
В первую неделю их пребывания в гостинице Доната однажды встретила в предполуденные часы даму приблизительно ее возраста. Лицо дамы было Донате знакомо, поскольку они одновременно бывали за обедом. Встреча произошла в магазине одежды. Продавщица как раз завертывала даме какую-то покупку, а Доната только что вошла.
Поздоровавшись, она непринужденно спросила:
– Нашли что-нибудь интересное?
– О да, – прозвучал ответ. – Блузка из чистого шелка. Цвет шампанского. Как раз то, что я давно хотела приобрести.
Продавщица чуть приоткрыла бумагу, в которую завертывала блузку, чтобы показать цвет и материал.
– Действительно, великолепно, – подтвердила Доната и начала осматриваться в торговом зале.
Продавщица передала даме завернутую покупку и одновременно спросила Донату:
– Вы хотели бы посмотреть что-нибудь определенное?
– Собственно говоря, нет.
К удивлению Донаты, покупательница из магазина не ушла, а, помедлив, осталась в зале. Когда Доната осмотрела несколько пуловеров, дама наконец обратилась к ней с вопросом, видимо, давно уже ее занимавшим:
– Скажите, а прелестный молодой человек, вас сопровождающий, действительно ваш брат?
– Почему вы так думаете?
– До меня дошли такие слухи. Но я им сразу же не поверила.
– Он – мой сотрудник.
– Ах, вот как. Ну, понятно. – Дама направилась к двери. – Общий привет!
– До свидания! – крикнула Доната ей вдогонку.
В общем, она сделала вывод, что в гостинице разговоры о них идут, но не придала этому значения. Даже тот факт, что дама при последующих встречах всегда ограничивалась лишь коротким приветствием, оставил Донату равнодушной.
Ей было ясно, что она и Тобиас, как пара, выпадают из привычных стандартов, так что окружающим непросто вписать их в круг каких-то устоявшихся представлений. В обычные рамки они не укладывались. Для общества молодых она была явно стара, а Тобиас для общества людей в возрасте слишком молод. К тому же публику отеля «Палас», пусть и дорогого и роскошного, составляли все же представители средних или даже мелкобуржуазных кругов. Богатые же и знаменитые, истинные Jet Set, среди которых Доната и Тобиас определенно не произвели бы сенсации, укрывались в собственных, охраняемых днем и ночью виллах, в горах Швейцарии.
Однажды вечером в «красном зале» Доната наблюдала за молодой девушкой, сидевшей между отцом и матерью. Ее никто не приглашал танцевать, взгляд ее становился все более недовольным. Доната предложила Тобиасу чуточку развлечь малышку.
Он подошел к столу, за которым сидела семья, с улыбкой поклонился и корректно и вежливо пригласил девушку на танец.
Девушка расцвела и собралась уже встать из-за стола, но отец задержал ее за локоть и произнес:
– Мне очень жаль, но моя дочь еще не пришла в себя после лыжной прогулки.
Тобиас стойко проглотил обиду.
– Что ж, тогда, может быть, в другой раз, – невозмутимо сказал он и удалился.
Вернувшись к Донате, он рассказал ей, что произошло.
– Может, малышка действительно слишком устала, – предположила Доната.
– Чепуха! Зачем тогда было приводить ее на танцы?
– Ну, послушать музыку, посмотреть на народ.
– Не думаю. Меня не удивит, если она скоро протанцует мимо нас с кем-то другим.
Но этого не случилось. К девушке больше никто так и не подошел, а через полчаса она вместе с родителями ушла. Так что Тобиас мог бы сказать себе, что бестактности по отношению к нему допущено не было.
Но Доната-то отлично понимала, в чем тут дело. Ее друга считали в отеле по меньшей мере легкомысленным гулякой, пристроившимся к немолодой женщине на содержание. Она, со своей стороны, решила вообще больше не вступать в контакт с другими гостями отеля. Ведь они были ей ни к чему. У нее есть Тобиас, а для игры в скат – два музыканта. Этого вполне достаточно. Она была даже рада, что не встретила здесь никаких мюнхенских знакомых.
Но, разумеется, публика в Санкт-Моритце состояла не только из гостей «Палас-Отеля». Доната не сомневалась, что на лыжне Тобиас встречается с молодежью из более скромных пристанищ, и она была этому рада. Но случалось и так, что пути обитателей их гостиницы и других мест проживания пересекались, и это даже вносило в жизнь некоторые сложности.
Однажды вечером они сидели в «Пиноккио». Молодая женщина в белой меховой шапочке, кокетливо сидевшей на гриве светлых волос, сдвинула в сторону тяжелый кожаный занавес на входе, прикрывавший зал от холода, и обвела взглядом танцевальный бар.
После этого она сразу же ринулась к их столу и, преодолевая шум играющего оркестра, громко прокричала:
– Ах, вот ты где, Тобиас! Я так рада, что наконец-то нашла тебя! – Она расстегнула дубленку.
– Добрый вечер, Сибилла, – ответил он без энтузиазма; затем встал, помог ей снять дубленку и передал кельнеру, который и отнес ее в гардероб.
«Вообще-то, – подумала Доната, – ему бы следовало нас познакомить». Но он этого не сделал, явно не справляясь с возникшей ситуацией. Доната же, со своей стороны, решила не вмешиваться, а выждать.
Не ожидая приглашения и не обращая внимания на Донату, Сибилла присела за их стол.
– Мне вдруг подумалось, – заговорила она, – что мы совершенно забыли обменяться адресами. Можешь себе представить?! Вот было бы досадно-то!
– У меня сейчас нет квартиры, – ответил Тобиас. Он выглядел таким смущенным, каким Доната его еще никогда не видела.
– Зато у меня есть! – Сибилла, выражая чрезвычайное усердие, перегнулась через стол. – Мой адрес: Мюнхен-Богенхаузен, улица Роберта Коха, четырнадцать; телефон… – Она остановилась. – Может, тебе лучше бы это записать?
– Запомню и без записи.
– Я тебе не верю!
– Да я же могу просто посмотреть в телефонном справочнике, разве не так?
– А посмотришь?
Доната сочла, что этого достаточно. Она мягко, но по-хозяйски, взяла Тобиаса за руку.
– Пойдем, потанцуем!
Он вскочил.
– С удовольствием! – Потом повел ее на середину зала и заключил в объятия. – Ты сердишься?
Она прижалась к нему и, глядя на него, улыбнулась.
– С чего бы это?
– Причин действительно нет, ты должна мне поверить. Все это совершенно невинно. Сибилла здесь с подружкой. Я с обеими маленько… ну, да, пофлиртовал. Но я и понятия не имел, что она на меня глаз положила.
– Бедный мой невинный херувимчик!
– Когда она сюда ворвалась, меня как громом поразило.
– Это было заметно. Тебе даже не пришло в голову нас познакомить.
– Конечно. Ты права. Но тогда бы она поняла…
– Не беспокойся, она и так все поняла.
– Мне так неприятно, Доната!
Она прижала указательный палец к его губам.
– Тссс! Мы сюда пришли получать удовольствие, а не дискутировать. Не будем же портить себе вечер.
Пять танцев подряд они не уходили с площадки, отдаваясь очарованию ритма музыки и эротическому наслаждению танцевальных движений. А когда вернулись к столику, красивая Сибилла уже исчезла.
Через несколько дней после наступления Нового года Доната и Тобиас вернулись в Мюнхен в самом приподнятом настроении, чувствуя, что набрались новых сил. По поводу оплаты гостиничного счета между ними возник небольшой спор. Он настаивал на оплате пополам, и она в конечном счете на это пошла, хотя и полагала, что ему для себя одного ни при каких обстоятельствах не понадобился бы комплексный номер на несколько комнат. Она была уверена, что рано или поздно найдет возможность каким-то путем компенсировать ему излишние затраты. Полные радости и творческой энергии, оба были готовы с головой окунуться в решение новых задач.
Но задач-то как раз и не было. Заказ на многоцелевой зал, отнявший ранее у Тобиаса уйму времени и сил, достался другой архитектурной фирме. Перестройка, над которой трудился Гюнтер Винклейн, была уже закончена и оплачена – этой суммы фирме хватало, чтобы продержаться еще два месяца. Строительство дома Палленбергов было прервано на зиму, продолжать его предстояло лишь весной. Аналогично обстояло дело с поселком «Меркатор» в Розенгейме.
Новых заказов в перспективе не наблюдалось.
Но начались и еще более серьезные неприятности. Дом на улице Вольфратсхаузерштрассе, построенный для хлебозаводчика по имени Герберт Зибнер, был, правда, готов к эксплуатации осенью, к запланированному сроку, но последняя выплата гонорара еще не производилась. Вместо этого на письменном столе Донаты лежало письмо-рекламация: Зибнер жаловался на недостатки строительства и грозил судебным процессом.
– Что ты будешь делать? – спросил совершенно потрясенный Тобиас.
Она пожала плечами.
– Попытаюсь прийти к полюбовному соглашению.
– Тебе это необходимо?
– Что ты хочешь сказать?
– Действительно ли существуют эти недостатки? И действительно ли они столь существенны, что он имеет право уклоняться от уплаты?
– Ни то, ни другое. Но судебный процесс обойдется дорого, а продлится долго. Придется производить экспертизы и контрэкспертизы, а чем это кончится, никто не знает.
– И Зибнеру это тоже известно; значит, он – жулик!
Как ни расстроена была она сама, но все же невольно улыбнулась его возмущению.
– Он – совершенно нормальный делец. Когда строительство закончено, большинство заказчиков уже не помнят, зачем им вообще потребовался архитектор.
– Это его не оправдывает!
– Конечно, нет. Но объясняет его действия. У того, кто въезжает в новый дом, средства обычно на исходе. Надо платить ипотечные проценты, нужна новая мебель для обустройства.
– Это не может относиться к Зибнеру. Я имею в виду, что у него, наверное, денег куры не клюют.
– Самые богатые люди, дорогой мой, – пессимистически заметила она, – обычно наиболее скупы. А кроме того, не исключено, что Зибнер хочет мне отомстить.
Его темно-синие глаза расширились от удивления.
– Отомстить? За что?
– Первоначально он заказывал просторный чердачный этаж. Но администрация разрешения на это не дала. Он все же хотел добиться своего и уже переманил на свою сторону производителя работ. Но тут быть с ними в одной упряжке я не могла, понимаешь?
– А нельзя было сделать это нелегально?
– Можно было, конечно. Но при приемке работы административными органами это было бы, безусловно, обнаружено и означало бы снос этажа или высокий денежный штраф, а может быть, и то, и другое. Тогда Зибнер разозлился бы на меня еще больше, да при этом еще и пострадала бы моя репутация как архитектора. Так что я попала в переплет. Если хорошо поразмыслить, то я уже тогда чуяла, что на меня надвигается беда.
– Отвратительная история, – сочувственно промолвил он.
– В нашем деле к таким вещам надо привыкать. – Она рассмеялась. – Поразмысли как следует, Тобиас! Может, тебе покажется, что лучше пересесть на другую лошадку.
– Ни за что. – Он хотел ее обнять, но потом удержался от этого, зная, что она не любит фамильярных выходок в рабочее время, хотя именно в этот момент они оставались одни во всем многокомнатном офисе.
Во время разговора они стояли, теперь же она села за свой письменный стол.
Он понимал, что ему пора уйти, но никак не мог на это решиться.
– И ты действительно хочешь уступить?
– Не сразу. Таким акулам надо сначала показать зубы. Прежде всего я потребую выплаты гонорара и дам ему понять, что даже судебный процесс мне нипочем. Ну, а теперь пришли сюда госпожу Сфорци.
Жаль, что не вышла в свет ее статья о доме на улице Вольфратсхаузерштрассе в «Немецком Строительном журнале». Ее содержание, несомненно, побудило бы Зибнера гордиться своим домом. Доната в какой-то мере и на это рассчитывала. Сооружение было достаточно интересным. Она осветила в статье главные моменты и описала строительство в деталях, но рукопись ей вернули с пометкой: «К сожалению, для публикации не подходит». Такого с ней еще не случалось, и она заподозрила, что причиной отклонения могли быть перемены в ее жизни. Во всяком случае, тот редактор журнала, с которым она имела дело, был закоснелым старым холостяком, от которого вполне можно было ожидать подобного чистоплюйства.
Доната не собиралась выставлять себя на смех, врываясь в его кабинет, протестуя и требуя объяснений. Но уж когда-нибудь где-нибудь этот доктор Грааф встретится ей на узенькой дорожке, и придется ему держать ответ за подлость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29