– Как вы полагаете, почему мы, вообще, рассорились с Тобиасом?
– Мне жаль, что так вышло.
– Чепуха. Я вам не верю. Вы, конечно, рады без памяти, что сумели его подцепить.
– Но сейчас он, во всяком случае, исчез.
– Бояться нечего, никуда не денется.
– Не можете ли вы хотя бы дать совет, где его искать?
– Самый лучший совет: бросьте вы его искать, а то он вообразит о себе черт знает что. Вам ли не знать, каковы мужчины! Ваш возраст для этого вполне достаточен.
– Но ведь может быть и так, – парировала Доната, – что я и наполовину не столь опытна, как вы.
Г. Липперт рассмеялась.
– Ну, вы меня действительно развеселили! Сначала чего-то от меня хотите, а потом нахальничаете.
– Я беспокоюсь о Тобиасе, неужели вам это непонятно? Или у него такая привычка – просто пропадать в мгновение ока, без всяких объяснений? Ответьте мне на этот вопрос! Вы, видимо, знаете его лучше, чем я.
– Тут вы правы. Хорошо, я скажу. На него это не похоже.
– А что, если он заболел? Если попал в аварию?
– С чего это вы взяли?
– Я и сама знаю, что мое беспокойство может быть напрасным. Но ничего не могу с собой поделать.
– Господи, ну и скрутило же вас!
– Смейтесь надо мною сколько угодно, если вам это нравится. Но прошу, подумайте, как его найти.
– Ну, есть один человек, который определенно это знает. Его старший брат. Ему не раз приходилось выручать этого субчика из беды.
– А где он живет? И как его зовут?
Г. Липперт посмотрела на свои ручные часы и ответила – не столько из сочувствия, сколько из желания поскорее отделаться от Донаты:
– Себастиан Амалиенпассаже, дом три.
– Телефон?
– Ну теперь уж с меня хватит, – грубо бросила Липперт и захлопнула дверь перед носом незваной гостьи.
Доната проехала через Английский сад на Швабинг и далее по улице Людвигштрассе в предместье Макс. Уже совсем стемнело, усилилось движение транспорта от центра города к окраинам.
Позади университета она нашла место, где можно припарковать кабриолет. С улицы Амалиенштрассе она перешла в пассаж, который протянулся со всеми своими дворами и переходами до параллельной улицы Тюркенштрассе. По булыжной мостовой трудно было передвигаться в лодочках на шпильках, и ей пришлось балансировать на носках. Нумерация домов была какая-то стихийная. Но Доната довольно хорошо ориентировалась в этих местах, потому что когда-то осматривала весь обширный комплекс здешних зданий после завершения его строительства. Она быстро шла мимо жилых домов, лавок, ресторанов; пассаж производил впечатление маленького обособленного города.
В последнем дворе, вокруг которого группировались одноэтажные дома с озелененными плоскими крышами-террасами, она наконец обнаружила дом с номером три, который и искала. На его первом этаже располагалась мастерская серебряных дел мастера с ярко освещенной витриной. Металлическая табличка на узкой соседней двери свидетельствовала о том, что здесь проживает доктор Себастиан Мюллер. Она позвонила, и через некоторое время услышала шаги. Дверь отворилась.
Доктор Себастиан Мюллер вышел во двор. Она сразу же узнала в нем брата Тобиаса, хотя сходство было не очень большим. Он, как и Тобиас, был высок ростом и широкоплеч, глаза темные, но более точно она их цвет определить не смогла из-за ослеплявшего света витрины. Во всяком случае, они темны, как темны и его волосы. Черты лица гораздо заостреннее, чем у младшего брата. Широкие брюки «Манчестер», застиранный пуловер и шлепанцы свидетельствовали о том, что он, видимо, в этот момент предавался домашнему отдыху.
Доната невольно выпрямилась, чтобы показаться выше ростом.
– Простите, что я врываюсь к вам без предупреждения, доктор Мюллер. Но госпожа Липперт дала мне только ваш адрес, не указав номера телефона.
Он смотрел на нее столь же испытующе, как и она на него.
– Итак, чем я могу быть вам полезен?
– Я ищу Тобиаса.
– Он у меня.
Доната вздохнула с облегчением.
– У меня гора с плеч.
– То есть?
– Я боялась, что с ним что-нибудь случилось.
– Он болен.
– Значит, так оно и есть. Он очень плох? Я, собственно…
– Вы – госпожа архитектор. Так я и подумал.
– Можно на него взглянуть?
– Если не боитесь заразиться. У него азиатский грипп.
– Я не подвержена инфекциям.
– Но я все же должен был вас предупредить. Я пойду вперед.
Он вошел в дом, Доната последовала за ним. Сразу за наружной дверью начиналась лестница, казавшаяся особенно узкой из-за того, что по бокам были навалены сундуки, ящики и кипы книг. Между ними стояли ботинки и сапоги.
– Не споткнитесь! – предупредил хозяин.
На верхней ступеньке он сделал шаг в сторону, освобождая ей вход в комнату, служившую одновременно и столовой, и спальней.
На покрытой простыней и прочими постельными принадлежностями кушетке лежал Тобиас. Его лицо сильно покраснело и болезненно распухло, веки вздулись.
Доната подошла к нему и положила руку на его пылающий лоб.
– Бедный мальчик, – сказала она.
– Это ты? – едва слышно пролепетал он – Доната? – Его губы задрожали.
– Да, Тобиас. И я теперь о тебе позабочусь.
– Если вы собираетесь забрать его с собой, – резко проговорил Себастиан, – то я должен довести до вашего сведения, что он нетранспортабелен.
– И в больницу везти нельзя?
– Нельзя. Но врач полагает, что и моего ухода будет достаточно. Он оставил здесь кучу лекарств.
Доната осмотрелась. Квартира крошечная, в ней даже нет места для нормального платяного шкафа. Костюмы Себастиана висят на открытой стоячей вешалке, нижнее белье, рубашки и носки, наверное, лежат в пестро окрашенном матросском рундуке, чемоданы – там скорее всего имущество Тобиаса – стоят на покрывающем пол сером ковре.
Справа открытая плита, а за примыкающей к ней дверью скрыта раковина мойки. В комнате есть еще письменный стол и два кресла. Второго спального места Доната не обнаружила.
– А где спите вы, доктор Мюллер? – без обиняков спросила она.
Он выдвинул в середину комнаты шезлонг, стоявший до этого за вешалкой.
– Не очень-то комфортабельно.
– Мне все равно спать почти не приходится. Ночью он очень беспокоен.
– Как же вы тогда днем работаете? Думаю, у вас ведь есть определенная профессия?
– Я взял отпуск на пару дней.
– Я считаю вашу самоотверженность достойной самой большой похвалы, – искренне произнесла Доната.
Он пожал широкими плечами.
– А что можно сделать? После того как Гундель его выставила вон, он пришел ко мне, предполагая оставаться здесь только до тех пор, пока подыщет себе жилище. Но в Мюнхене это вовсе не просто. Вам, наверное, это известно лучше, чем кому-либо другому. Кстати, сначала именно он спал в шезлонге, и только когда ему стало совсем скверно, мы поменялись.
– В моем доме для него нашлось бы достаточно места.
– Охотно верю. Но сейчас ведь невозможно просто схватить его в охапку и увезти. И к тому же вы не можете дежурить около него по ночам. Или вы собираетесь взять отпуск?
Все сказанное Себастианом звучало очень разумно. Но Доната чувствовала, что за его аргументами кроется еще нечто – братская любовь, ревность, а может быть, и недоверие. Она была убеждена, что переезд в Грюнвальд Тобиасу не повредит, он, вероятно, даже полностью и не осознает, что его перевезли. Но все же она сочла за лучшее уступить. Нельзя же было допустить, чтобы она и Себастиан стали драться за Тобиаса, словно две собаки за одну кость.
– Нет, – ответила она, – об отпуске я сейчас и думать не могу. Но свое предложение я оставляю в силе. Как только он пойдет на поправку, везите его ко мне. Мой адрес Тобиасу известен.
– Я спрошу его самого, – решил Себастиан, и это звучало весьма двусмысленно.
– Во всяком случае, – произнесла Доната более сердечно, чем это отвечало ее чувствам, – я знаю, что у вас он в самых хороших руках. Пожалуйста, позвоните завтра же в мой офис и сообщите, что он болен.
– Зачем же? Вы ведь теперь все знаете… вы же видите его собственными глазами…
– Дорогой доктор Мюллер, я наделала глупостей уже тем, что поехала на розыски, но все же я не настолько глупа, чтобы возвещать об этом публично.
В последующие дни Доната опять с головой окунулась в работу. Поскольку Тобиас в ней не участвовал, дел было более чем достаточно. Сначала ей казалось немного странным опять ездить по стройкам в одиночестве, без его сопровождения. Но она привыкла и к этому.
По телефону Доната ему не звонила. Он уже знал, что она о нем беспокоится, – этого достаточно. Она не сомневалась в том, что брат рассказал ему о ее посещении или сделает это, как только Тобиас сможет воспринять подобное сообщение. Не скроет Себастиан и ее предложения о том, чтобы Тобиас на какое-то время переехал к ней. Он ни в коем случае не должен думать, что Доната ему навязывается. Своей сестре она однажды вечером рассказала о ситуации, в которую попал ее молодой сотрудник.
– Ты хочешь приютить его здесь? – безучастно спросила Сильвия.
– Только на время. Пока он не встанет твердо на ноги и сможет подыскать себе собственное жилище.
– Мне это не кажется умным решением.
– Да почему же? У нас пустуют две комнаты для гостей.
– Но ведь Крошку Сильви и Христиана ты пустить к себе не захотела, – заявила Сильвия с обиженным видом.
– Это вовсе не так. Видимо, мне опять придется напомнить тебе, что они предпочитают жить отдельно.
– Если бы ты приглашала их более настойчиво…
Доната не дала ей договорить.
– Это зачем же? Они оба уже взрослые и имеют право на соответствующее к ним отношение.
После паузы, во время которой Сильвия несколько церемонно закуривала сигарету, она протянула, надув губы:
– Ты, значит, полагаешь, что я смогу жить здесь рядом с чужим молодым человеком?
– Он очень милый, сама увидишь. Да и нельзя еще сказать определенно, что он приедет. Я только предложила ему такую возможность.
– Тогда зачем же ты беспокоишь меня этой странной историей?
– Только чтобы подготовить тебя морально. На случай, если это все-таки произойдет.
Сильвия подняла свои тщательно выщипанные брови.
– Ох, ну до чего же деликатно с твоей стороны! Я едва не расплакалась от умиления!
Доната пожала плечами и больше эту тему не затрагивала.
Но с экономкой Доната переговорила. Госпожа Ковальски приняла сообщение удивительно по-доброму.
– Было бы очень мило иметь в доме молодого человека! – заметила она. – Как вы думаете, мог бы он время от времени помогать моему мужу?
– Совершенно определенно. Как только встанет на ноги. А пока ведь он сам нуждается в уходе.
– Не беспокойтесь. С этим-то уж мы справимся. Думаю, можно поместить его в угловой комнате. Приготовить постель уже сейчас?
– Пока еще рано. Я даже не могу поручиться, что он вообще приедет.
– Ну, тогда я просто на всякий случай буду там проветривать и убирать.
Доната невольно улыбнулась ее усердию.
– Это определенно не повредит.
Нельзя сказать, что Доната жаждала, чтобы Тобиас подал о себе весточку. Она даже не знала, можно ли надеяться, что он примет ее приглашение. Никаких сугубо личных причин приглашать его у нее не было. Просто, когда она увидела страшную тесноту в крошечной квартирке доктора Мюллера, приглашение как бы невольно сорвалось с ее языка. Она ощущала сильное желание, даже обязанность немедленно помочь Тобиасу. Но поскольку его брат эту помощь отклонил, следовало на том и остановиться – так она нередко думала теперь. Дело в том, что Тобиас, по ее убеждению, мог нарушить мир в ее доме, а ей меньше всего нужны были напряженные отношения в личной жизни.
Если он даже вообще больше о себе не напомнит – а Доната не исключала, что именно на это настроит его Себастиан, – она чувствовала, что будет вполне в состоянии перенести и это. Тогда их связь останется не более чем приключением, о котором она, быть может, охотно когда-нибудь вспомнит, но не исключено, что и забудет.
Прошло больше недели со времени ее тревожной поездки по Мюнхену, и тут ей позвонил доктор Себастиан Мюллер. Это было вечером в пятницу, и она как раз собиралась последней уйти из офиса, когда зазвонил телефон. Доната даже заколебалась, стоит ли снимать трубку, ведь уик-энд начинался именно в этот момент, и ей не хотелось, чтобы на ее голову свалились какие-то служебные дрязги. Не могло быть никаких столь важных дел, которые нельзя было бы урегулировать и в понедельник.
Но телефон продолжал звонить – и, как ей показалось, все более пронзительно, – и она все же к нему подошла.
– Архитектурная фирма Бек, – представилась она очень сдержанно, почти явно выражая нежелание разговаривать.
– Можно мне поговорить с госпожой Донатой Бек? – осведомился мужской голос.
Она сразу узнала Себастиана.
– Я у телефона, – ответила она ничуть не более приветливо.
Тогда он назвал свое имя.
– Я уже дважды тщетно пытался вам дозвониться, – сказал он не слишком приветливо.
У Донаты мелькнуло подозрение, что госпожа Сфорци намеренно не подзывала ее к телефону.
– Очень жаль, – заметила она, – мне об этом ничего не известно. А с кем вы говорили?
– Ни с кем. Просто никто не поднимал трубку «Значит, у меня начинается мания преследования», – пронеслось в голове Донаты, понявшей, что Сфорци тут ни при чем.
– И когда же, – спросила она, – вы пытались меня застать?
– Сегодня во второй половине дня.
– Ах так! Тогда вы могли долго звонить без всякого толка. По пятницам с четырех часов у телефона уже никто не дежурит. Тобиас должен это знать. Как он поживает?
– Ему намного лучше. Самое тяжелое уже позади.
– Я очень рада.
Возникла пауза. Доната чувствовала: Себастиан ожидает, что она повторит свое предложение, ибо сам он говорить об этом не хотел. Впрочем, и она не пошла на то, чтобы просто спросить, когда можно ожидать Тобиаса на работе.
– Ему нужно еще недели две, чтобы окончательно прийти в себя, – заметил брат.
Теперь Донате просто доставляло удовольствие томить его ожиданием – она и не думала произносить решающее слово.
– Легко могу это понять, – только и вымолвила она. Наступила новая пауза. «До чего же трудно этому человеку обращаться с просьбами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29