Но нет – ни ненависти, ни протеста уловить он не сумел: только унылая покорность, только страх и безнадежность… И, кстати говоря, ни мельчайшего желания понять суть происходящего!
– Можешь пока сожрать утерянное, друг Вельзиевич, представь для аппетита, что это не твое, а коллеги Бесенкова, покинувшего нас трагично и безвременно, восстанови силы и массу, а я пока сделаю кружок-другой, задумчиво заложив руки за спину, в попытке постичь неведомое. Браслета не касайся, пусть лежит, где лежит. Но если что заметишь – позови.
– Да, владыка.
Закладывать руки за спину Велимир не стал, но вместо этого скорым шагом стал двигаться по спирали, разматывающейся от браслета, находящегося в центре, – наружу. Все чувства его были приведены в полную боевую готовность – людей рядом нет, магии нет, кроме как исходящей от Тефлоева и от него самого, ну там и вдалеке всякая мелочь ощущается. Лента тоже очень далеко… Значит… Ну и что значит? То и значит, что все дело не в Светке, а в этой коронке-обруче, которая вовсе не магия, а простой кусок серебра, но которая все-таки магия… Во второй экспериментальный раз он успел подсуетиться и вогнал большую силу в руку Тефлоева, крутую защитную магию. Очень крутую! Процесс замедлился едва ли на секунду… Что хочешь – то и думай. Надо продолжить.
– Ты чего? Не проголодался, что ли? Или уже не людоед?
– Не могу, владыка. Они – чужие.
– Надо говорить – отчуждены… А давно ли ты в самоедах?… Что? Как это? Ну-ка, с этого места чуточку подробнее?
– Я могу их протолкнуть внутрь, но усвоить, вернуть в тело – не сумею. Их теперь не съесть – только как камень проглотить.
– А-а… Любопытно. Весьма любопытно. Вся витальность высосана оттедова. Сие – ценное научное наблюдение. – Велимир рассмеялся, но холодок тревоги, поселившейся в нем, не увял, а напротив – дал еще один росточек. – Давай руку, восстановим еще раз. Смотри, штаны не потеряй, вон как исхудал.
Велимир преувеличивал: даже после вторичного восстановления руки, Тер-Тефлоев выглядел почти так же, быть может, на пару-тройку сантиметров пониже ростом. Он стоял перед Велимиром, никуда не глядя тусклыми глазами, бледный, сутулый… Пожалуй, это его состояние можно было назвать – поникший. Велимир опять наклонился, двумя пальцами, словно пинцетом, цапнул за противоположные края браслетик и выпрямился.
– Так… Продолжим наши игры. Теперь мы этот браслетик возложим тебе на голову… а не на ногу, или другую руку, как ты бы мог подумать, Азарот Вельзиевич. Наука любит последовательных и упорных, но отнюдь не упрямых. Согласен?
– Я боюсь, владыка.
– Я сам боюсь. А тебе-то чего бояться? Чик – и надел!
– Оно не хочет, чтобы я им пользовался.
– Как? Почему – оно?
– Он. Вот этот браслет в твоих руках. В нем враждебная мне мощь. Он не хочет, чтобя я его касался.
– Враждебная мощь? Тебе ситуация что-то говорит? Ты чувствуешь нечто конкретное?… И… – Велимир осекся, не в силах продолжать, – что это за мощь? Чья? НЕ МОЛЧИ, РАБ!
– Я не знаю, владыка, – монотонно забубнил, заторопился Тефлоев, – я ее не чувствую как таковую, я лишь ощущаю результат и свою неспособность сопротивляться враждебному мне воздействию.
Велимир покрутил головой, свободной рукой вытер пот со лба и щек.
– Ну-ну, уже бесы эволюционировали в мыслители с дедуктивным уклоном. Так и неврастеником стать недолго, Тефлоев, и все из-за твоих умозаключений.
– Виноват. Прости, владыка.
– Договорились. Итак, стой спокойно, акт второй, действие первое: возлагаем венец на добровольца. Каждой улыбке – счастливую голову. Поехали.
Велимир и сам был довольно высокого роста, так что возложить Тефлоеву между ушей странный этот предмет с опасными свойствами технически труда не составило. Синхронно с возложением Велимир сильнейшим заклинанием впаял подопытного беса в магический столб, дабы лишить того всякой возможности шевелиться, если вдруг ему опять станет больно. А в том, что боль будет и последствия будут – сомнений не возникало.
И все же действительность превзошла ожидания: бес возопил так, что у Велимира на миг заложило уши: звук шел истинный колдовской предсмертный – по всему волновому диапазону, от ультразвука до инфраколебаний. Но Велимир был всегда готов к чему-то такому и устоял, а близлежащим деревьям повезло меньше: две сосны повалились, некрасиво заголив кривые старые корни, листва и хвоя осыпались в неровный зеленый ковер, радиусом в пятнадцать метров. Дальше в пространство крик не прошел, потому что Велимир запретил ему это делать, да и буйствовал не долее трех секунд, прервался… Заклинание держало крепко, и Тефлоев ни упасть, ни вырваться не мог: он горел как исполинский бенгальский огонь, с головы и вниз, рассыпая каскады ярко-багровых брызг, и даже когда голова разлетелась на эти чудовищные искры и крик исчез, тело, скованное повелением Велимира, продолжало стоять и гореть еще секунд пятнадцать, не оставляя после себя ни крови, ни обугленного остова, ни даже пепла на высохшей вдруг траве. Энергия выделилась нешуточная, но Велимир не позволил ей сжигать и плавить кусочек любимого парка, он вобрал ее в себя… и даже не про запас, а так – машинально, для порядку. Маленькая корона лежала на пожухлой траве и ничего, никакой магии и мощи никуда не излучала. Простой серебрянный обруч с шестью пустыми рожками по периметру и одним камушком на седьмом.
– Нетушки, – промолвил Велимир вслух. – Венчаться-короноваться я пока подожду. Это уже не шутки. А вот на руку надену. Да, надену. И тогда посмотрим…
Он оглянулся. Парк на двести метров вокруг, как и было велено, был пуст и этого более чем хватало, чтобы ненужные свидетели не мешали своим присутствием и суетою. Велимир торопливо выразил про себя шутовское сожаление, что в такую минуту не оказалось рядом Филарета, чтобы тому первому попробовать на себе неведомую простоту странной этой вещицы.
– Ну! Поднял и сунул! Чего ждать-то… – Велимир напряженно улыбнулся и вставил левую кисть в браслет-корону… – Ну же… Ну же…
И ничего не случилось. Ни боли, ни магии. Вот это уже странно по настоящему. Чуть-чуть тесен оказался, не более. Надо попробовать… Да, но сначала, прежде чем голову подставлять, следует опробовать на правую руку. Правильно? Правильно. Действуй.
Велимир знал за собой привычку иногда говорить вслух, ну так и что с того? Каждый буйный псих имеет право на странности. Он, уже гораздо более спокойный, чем минуту назад, взялся за обруч, чтобы снять его с левой руки, но пальцы соскользнули. И опять соскользнули… Велимир аккуратно, даже замедленно, наложил пальцы на обруч и потянул с запястья вниз, к кисти, чтобы снять, но обруч, или как его там, вовсе не собирался покидать обретенного места и даже, как показалось Велимиру, плотнее прижался к коже. К плоти. И не показалось, а хватка металлического кольца явно стала ощутимее. Велимир настойчиво и аккуратно подсунул указательный палец под металл «браслета» – для этого ему понадобилось вдохнуть весь запас сил, что были при нем в тот момент – согнул фалангу в крючок и дернул. Ноль эффекта. Вроде бы и сдвинулся обруч на миллиметр-другой, но зато и сжался на такой же миллиметр, а это уже было ощутимо левой руке… Паника побежала от запястья к локтю, от локтя к плечу, в захолодевший затылок – и там уже, в мозгу, зазвонила во все колокола!
Велимир шмурыгнул носом, сощурился на солнце, сплюнул подчеркнуто лениво и взломал в себе все барьеры, помогавшие ему поддерживать в границах человеческую суть и слабость.
Его левая рука, только что онемелая, отказавшаяся выполнять его приказы, послушно истончилась, выскользнула из западни, но не вся, оставив на металле обруча крючок указательного пальца, восстановила прежний вид, так что серебряный обруч оказался подцеплен за противоположные края двумя указательными пальцами. «Я тебя порву, гадина» – решил он про себя и удвоил усилия. И утроил. И уже подошел, пожалуй, к пределу своих возможностей… Нет, были еще резервы… Но – все равно от души рванул!… Обруч подался было в овал, но после непродолжительной борьбы вернул себе прежнюю форму, а указательные пальцы потеряли чувствительность…
– Цветочек аленькой! Н-да… А вот не буду я тебя на голову надевать, даже и не проси. – Велимир подбросил корону на ладони и ойкнул от неожиданности: корона перевернулась в полете и семью зубчиками впилась в ладонь, словно прилипла. Неглубоко, два милиметра от силы в каждом зубчике – а как крепко приладилась! Велимир рассмеялся и чуть дрожащими пальцами, аккуратно, отцепил ее от руки. Сила и для этого понадобилась недетская, однако не в сравнение с тою, что потребовалась для высвобождения запястья.
– Ну-ну! Очевидное-невероятное: нет в тебе никакой иной силы, кроме природной, а она – не магия, не волшебство и не колдовская сущность. Якобы. И – вот она, которой нет: тепло и наглядно себя являет вопреки законам свободного распределения вероятностей. Возьму и брошу тебя в паутинник на Елагином, в самый источник – и поглядим – кто из вас кого съест. Полезай обратно в карман, клыками наружу, и веди себя тихо, как и подобает маленькому серебряному предмету, не заряженному ничем сверхъестественным. А я пока подумаю.
Велимир шел по парку, и взгляд его, очищенный от контроля со стороны ошеломленного сознания, обрел ясность совсем не будничную, однако же рассеянную, не отличающую важное от не важного, необходимое от ненужного: расплющенный фильтр от окурка лежит, а из него, из самого белого краешка сохранившейся бумаги, торчат два червячка – табачинки, облако медленно плывет сверху справа, причем в сторону от остальных облаков, наверное попало в посторонний воздушный поток… Белка… Велимир ничем не тревожил ее, ни взглядом, ни жестом, а она вдруг испугалась – и на дерево, по спирали вверх! Бутылка не табельная, такую не сдать…
Велимир посмотрел на плечо, где в кармане свитера лежало странное: вроде бы нагрелось. Нет, причудилось, смирно себя ведет. Интересно, где сейчас Филарет со Светкой? Нашли они папку, или занялись чем-нибудь другим, приятным, но менее прибыльным? Света свой выбор сделала, а он, Велимир, для нее теперь где-то в обозе предпочтений, рядом с Арсением Игоревичем, по которому она не далее как на днях слезы горькие лила, истерики устраивала… Не вспоминает даже – поразительно. Он, Велимир, здесь ни при чем: памяти ее не лишал, любящее сердце не анестезировал, однозначно, да и Фил никакой иной магии, кроме ст?атей маскулинных, также не применял, Велимир бы это сразу почувствовал… Но ведь не почувствовал же он этого проклятого браслета!
Эти события далеко превосходили эмоциональную готовность Велимира ко всяческим неожиданностям, и он нервничал.
– Хренячий ты пар! Чего нависло? Проваливай, не заслоняй мне солнышка! – Велимир даже кулаком погрозил облаку, не стесняясь себя и других посетителей парка, впрочем, никого и не было, поскольку Велимир позабыл снять заклятие одиночества и все люди (и мелкая нечисть, окажись она вдруг поблизости) послушно очищали ему одному пространство общей площадью гектаров в двенадцать с небольшим, так что он брел среди редких деревьев, стараясь держаться более открытых, более веселых кусочков пространства, все время в центре пустого от людей, им же очерченного круга.
– Да что с тобою, облако? – вопросил он, удивленный тем, что облако не только не повиновалось отгоняющему взмаху руки и не очистило ему общение с солнцем, но напротив – сгустилось и расплылось на три четверти небосвода.
«Да оно снижается!» – Сразу же вспомнился ураган с градом и прочие погодные прелести… Вот и еще одно доказательство, что все дело в тебе, венец микроцефала! Ох, ты!…
Велимир спохватился поздновато, но все понял правильно: облако не заметило барьера, поставленного против людей, беспрепятственно спустилось к самой земле и белым туманом прицельно упало на Велимира. Видывал он всякое и слишком многое в своей жизни, чтобы его можно было по-крупному застать врасплох, но все-таки тумана такой густоты ни встречать, ни творить ему не доводилось.
Туман упал, вцепился и замер. Замер и Велимир, скованный простой природной субстанцией, обычною водой, которая в условиях внезапной зимне-антарктической погоды превратилась в гигантскую ледяную пену и в которой молекулы выстроились не абы как на авось, но составились в сверхпрочные и тончайшие нити. Велимир моргнул неосторожно, и ресницы осыпались вместе с кусочками века, кровь не замедлила полностью залить правый глаз, левый остался невредим. Велимир среагировал мгновенно и замер, мельчайшие порезы не в счет, и веко он залечит, уже залечил, но одежда… Одежда превратилась в хрупкий камень и грозила вот-вот осыпаться к ногам, как до этого листья с деревьев осыпались от предсмертного крика того, кто еще несколько часов назад представился Велимиру Тер-Тефлоевым, а ныне перестал быть везде и вовеки…
Да и на одежду начхать, но коронка неминуемо высвободится из кармана и прилепится к плечу, либо предплечью, откуда снимать будет намного тяжелее… Он и коронке не даст своевольничать, справится с ее липкой жадностью, обязательно справится, но… Нет, нет, нет, никакой магии, абсолютно естественное природное явление. О, как все естественно и не безобразно!… Велимир прижал локоть левой руки потеснее к боку, но видно не так шевельнулся – в колено, затылок и задницу словно плеснуло варом – там и сям потекла кровь. Велимир вобрал в себя морозный воздух, который при обычных обстоятельствах превратил бы его легкие в кровавую труху, и выдохнул – тотчас в густом тумане образовалась грушевидная промоина, в небольшой шар-зонд размером. Велимир послал туда заклинание, укрепил его еще одним и в промоине возникла ушастая лысая голова с широченным губастым ртом на веселом лице.
– Голодно, владыка.
– Ну жри тогда. Все это, – Велимир поленился описывать словами и мысленно очертил границы задания, – твое.
Голова разинула пасть и врезалась в полупрозрачную морозную стену. Послышался легчайший хруст – это поддался ледяной туман, а голова заурчала… И взвизгнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47