Раз в год они наносили визит соседним народам и вступали в браки с чужеземцами ради продолжения рода, но всех появившихся на свет мальчиков либо сразу убивали, либо отправляли в другие земли. Конечно, не обходилось без исключений из правила. Достаточно вспомнить хотя бы царицу амазонок Лисиппу, воспылавшую нежной страстью к собственному сыну. Кое-кто, наконец, утверждает, будто домашними делами у амазонок занимались рабы-мужчины, особенно – хромые. Судя по всему, история насчет хромых восходит к некоей царице Антианаре, считавшей, будто хромые мужчины особенно хороши в любовных играх.
В мирное время амазонки носили черные одежды, а вступая в войну, надевали латы из змеиной кожи и брали в руки обтянутые змеиной же кожей щиты, напоминавшие по форме лист плюща. Ежегодно простым голосованием, то бишь поднятием руки воительницы избирали себе двух цариц: одну – на мирное время, другую – на время войны. Первая – ее можно сравнить с нашим министром внутренних дел – ведала вопросами правосудия и вообще государственными делами, вторая же брала бразды правления в свои руки лишь тогда, когда племени амазонок угрожал внешний враг.
Но каким образом амазонки очутились в Трое? Судя по всему, чисто случайно. Если верить древним авторам, однажды во время охоты царица Пенфесилея нечаянно убила свою сестру Ипполиту и, опасаясь мести эриний (а еще больше – подруг Ипполиты), отправилась в царство Приама, чтобы получить там очищение. Она попала туда в самый разгар погребальной церемонии: весь двор оплакивал только что убитого Гектора, и троянцам была необходима немедленная военная помощь. Парис, помимо столь желанного очищения, обещал ей много золота и серебра при условии, что она приведет в Трою с берегов Черного моря свои грозные кавалерийские отряды.
Ахейцы, увидев мчавшихся на них амазонок, пустились наутек. Эти странные, покрытые змеиной кожей существа с длинными распущенными волосами и одной обнаженной грудью, внушали им особый страх: ведь греки, привыкшие к колесницам, впервые в жизни увидели людей, гарцующих на конях. Амазонки показались им свирепыми кентаврихами. Не убежал лишь один герой. Разумеется, это был Ахилл, бестрепетно поджидавший Пенфесилею.
Существуют разные версии относительно исхода поединка. Одни приписывают окончательную победу амазонке, другие – Ахиллу, третьи изображают Пенфесилею вечной девственницей, а четвертые – и вовсе жертвой странного проклятия, по которому она постоянно оказывается добычей насильников. По мнению этих последних, наша амазонка была так прекрасна и обольстительна, что всякого мужчину, увидевшего ее, непременно охватывало любовное неистовство. Сие обстоятельство было сопряжено для Пенфесилеи со множеством неудобств, ибо ей даже летом приходилось носить бронзовые доспехи, чтобы скрывать свои прелести от мужских глаз.
Поединок Пенфесилеи с Ахиллом был ужасен: в какой-то момент амазонка, поняв, что ей ни за что не одолеть героя, попыталась скрыться от него в лесу, но Ахилл сразу же настиг ее и пронзил своим знаменитым ясеневым копьем.
Увидев распростертую на земле бездыханную амазонку, Ахилл тотчас снял с нее доспехи и только тут понял, что сражался с женщиной. Оказавшись жертвой довлевшего над Пенфесилеей проклятия, он тоже овладел ею, но потом взвалил труп Пенфесилеи на плечи и вынес его из леса, чтобы достойно предать земле. Ахейцы же, потрясенные появлением этого странного воинства, увидев мертвую царицу амазонок, потребовали, чтобы Пелид отдал ее труп на растерзание псам, ибо единодушно сочли, что она превысила пределы возможного, назначенного богами женщине.
За долгие годы войны вблизи ахейского лагеря возник настоящий рынок, где можно было купить что душе угодно – от эфиопских рабынь до подержанного оружия, от вышивок фригийских мастериц до волшебных трав, заживляющих раны. Там была даже лавка военных сувениров, где продавались продырявленные шлемы, мечи ликийского литья, троянские щиты.
Как-то ранним утром Леонтий и Гемонид отправились на рынок, чтобы запастись провиантом на зиму. Толкаясь среди живописных лотков и нахваливавших свой товар торговцев, они обсуждали последние подвиги Пелида.
– Странный тип этот Ахилл, – заметил Гемонид, – то безжалостно убивает десятки врагов, словно они не люди, а мухи, то вдруг влюбляется, как мальчишка, в первую встречную!
– Да, – согласился Леонтий и добавил: – И вообще он непостоянен в своих чувствах. Сначала потерял голову из-за Брисеиды, казалось, он просто умрет, если кто-нибудь ее отнимет. Потом, как ни в чем не бывало, влюбился в Поликсену, а под конец и вовсе в Пенфесилею – царицу, которую сам же и убил в единоборстве! Скажи мне, учитель, может ли настоящий мужчина сходить с ума из-за какой-то убитой женщины?
– Это объясняется тем, – ответил Гемонид, – что все истории, имеющие отношение к Пелиду, так или иначе сопряжены со смертью. Его любовь всегда трагична хотя бы потому, что сам Фатум привязывает Ахилла к его же жертвам!
Юный критец хотел было продолжить разговор с учителем, но тут его окликнула какая-то нищенка:
– О Леонтий, сын Неопула, яви милосердие, подари мне обол, один только обол, я очень голодна.
Это была прокаженная, с головы до ног закутанная в черное покрывало, что явно свидетельствовало об ужасной болезни, изъязвившей ее тело. Леонтий невольно прибавил шаг; с самого детства черные одеяния прокаженных внушали ему страх. На Гавдосе был один старый-престарый прокаженный, живший за счет общины. Каждый день островитяне оставляли ему еду в дупле дерева, но за это требовали, чтобы он никогда не появлялся в селениях.
– Не убегай, о Леонтий, – не отставала от него нищенка, – не убегай, если хочешь снова увидеться с Экто.
При имени Экто юноша остановился, как вкопанный. Только теперь до него дошло, что «прокаженной» была его обожаемая подруга.
– Ты здесь?! – воскликнул Леонтий. – Неужели тебе непонятно, какой опасности ты себя подвергаешь?
– Конечно, понятно. Потому я и обрядилась в это черное покрывало.
– Ты пришла сюда ради меня? Чтобы повидаться со мной? – спросил Леонтий, охваченный волнением. – О любимая! Я тебя обожаю!
Юноша готов был тут же сжать Экто в объятиях, целовать и миловать, но удержался, опасаясь обратить на себя внимание окружающих.
– Ради тебя и ради Поликсены, – уточнила Экто. – Моя подруга просила напомнить тебе о твоем давнем обещании.
– Экто, любовь моя, я уже говорил об этом с Ахиллом, но он сказал, что сейчас не время для такого рода встреч.
– Как раз самое время, – заверила его Экто. – И знай, что Ахилл и Поликсена уже виделись семь ночей тому назад и, к взаимной радости, предавались любви.
– Так зачем же делать из меня посланца, если они и так встречаются где и когда им угодно? – не без раздражения спросил Леонтий.
Экто же, не обращая внимания на его слова, продолжала настаивать:
– Поликсена хочет передать Ахиллу, что она принимает его предложение и согласна выйти на него замуж. Все уже готово для брачной церемонии. Ты сам приведешь Ахилла к оракулу Аполлона Фимбрского в первую ночь полнолуния.
– Замуж? За Ахилла? Но ведь война…
– Благодаря этому браку войне как раз и можно будет положить конец, – успокоила его Экто. – Ну, а теперь, мой юный друг, я должна вернуться в Трою: мне и впрямь слишком опасно оставаться среди ахейцев.
– Елена, любовь моя, Елена! – закричал Леонтий, но удержать ее не смог. Женщина исчезла в толпе.
Юноша в отчаянии бросился за ней, перевернул на бегу повозку, доверху нагруженную арбузами, и сбил с ног десяток оборванцев. Он звал Экто, громко выкрикивая имя любимой, но так и не сумел ее отыскать. Она растворилась в толпе, словно мираж в пустыне.
Выбившись из сил, едва переводя дух, Леонтий остановился. Он еще надеялся, что Экто сама вдруг появится перед ним, но тут голос Терсита вернул его к реальности:
– Что ты здесь делаешь, о юный Леонтий, возвышаясь среди арбузов, словно мраморная колонна?
– А? Что? – отозвался Леонтий, ничего не понимая.
– У меня для тебя важные новости, – сказал колченогий.
– Важные новости? – механически переспросил Леонтий.
– Помнишь, я говорил тебе об одном фригийском торговце, который отправился в Эфес? Так вот, сегодня я его встретил, и он рассказал мне всю правду о твоем отце.
– О моем отце?! – воскликнул юноша, приходя наконец в себя. – О, молю тебя, мой добрый Терсит, говори же скорее, назови имя его убийцы!
– Дело обстоит вовсе не так, как ты думаешь, – охладил его пыл Терсит. – Я расскажу тебе обо всем спокойно сегодня у Телония. Вечерком, когда сядет солнце. Жди и надейся. Мы придем вместе с фригийцем и выпьем вместе медового вина.
– Но скажи хоть что-нибудь сейчас… – взмолился Леонтий.
– Сейчас не могу, меня ждут другие дела, – отрезал Терсит и тоже исчез в рыночной толчее, совсем как несколькими минутами раньше исчезла Экто.
Между тем Ахилл совершил еще один славный подвиг: покончил с эфиопом Мемноном – последним союзником троянцев, вступившим в войну после гибели Гектора. Мифологи рассказывают, что этот Мемнон был красивейшим из всех смертных. А за сходство с Пелидом и за мужество в битвах его прозвали «черным Ахиллом». Мемнон командовал войском, состоявшим из двух тысяч пеших эфиопов и сусианцев и двухсот боевых колесниц. Выступив на стороне Трои, он сразу учинил такое побоище, что войско Приама подошло к самым ахейским судам и едва не подожгло их. Его единственная ошибка заключалась, пожалуй, в том, что он убил Антилоха, сына Нестора, и последнего близкого друга Ахилла. Как и в случае с Патроклом, мстительный Пелид, узнав о гибели Антилоха, с бешеной яростью обрушился на вражеские порядки и стал искать встречи с эфиопским вождем.
Нечего и говорить, что поединок героев был поистине эпическим еще и потому, что обоим помогали их божественные бессмертные матери – Фетида и богиня утренней зари Эос. Зевс, увидев, что воины схватились за оружие, взвесил их судьбы на своих золотых весах. Все стало ясно: черный должен погибнуть.
У Мемнона было копье о двух наконечниках, что позволяло втыкать его в землю всякий раз, когда оно становилось помехой в бою. Таким образом, Мемнон обладал большей свободой движений. Ахилл был менее хитер, зато более агрессивен в рукопашном бою. В тот день, ослепленный жаждой мести, он, низко пригнув голову, бросился на противника и, стащив его с колесницы, мечом срубил ему голову.
Эос потребовала для сына таких пышных похорон, чтобы они навсегда запомнились смертным, и Зевс сделал все, чтобы ее требование было выполнено. Овидий рассказывает, что когда тело героя горело на костре, хлопья сажи, смешавшись с дымом, превратились в хищных птиц. Птицы эти, получившие название мемнонид, разделившись на две стаи, набрасывались друг на друга и замертво падали в огонь. По мнению других авторов, женщины, влюбленные в Мемнона, так долго оплакивали своего кумира, что Зевс, не выдержав, превратил их в цесарок.
Жаждавшие встречи с Терситом Леонтий и Гемонид справедливо решили, что найти его можно скорее всего в стане мирмидонцев: такую блестящую победу Ахилла его солдаты, конечно же, должны были отметить, а одержимый духом противоречия Терсит не мог упустить удобного случая, чтобы не развенчать героя. И действительно, едва Пелид появился под зеленым навесом, чтобы сорвать причитавшуюся ему по праву порцию аплодисментов, как рядом с ним все увидели лысый череп колченогого.
– Ну какой же ты молодец, о сын Пелея! – насмешливо воскликнул Терсит, усаживаясь в первом ряду. – Тебя так и распирает от гордыни! Пожалуй, придется расширить выкованные Гефестом доспехи – до того наш герой напыжился!
– Что ты хочешь сказать, вошь несчастная? – спросил, позеленев от злости, Ахилл. – Я сражался и одержал победу! – воскликнул он, надвигаясь на Терсита. – Тебе никогда так не сражаться и не побеждать, ибо единственное, на что ты способен, – это обливать помоями героев!
– Я ничего плохого не имею в виду, о Пелид, – невозмутимо продолжал урод, – хочу только напомнить ахейцам – пусть они потом долгими зимними вечерами рассказывают об этом своим детям, – что ты не только убил в бою отважного Мемнона, но еще и изнасиловал несчастную мертвую женщину – царицу амазонок Пенфесилею. Ну, а если это, по-твоему, геройский поступок, можешь им похваляться. Но я бы на твоем месте помалкивал!
Лучше бы Терситу не вспоминать о Пенфесилее! Ахилл, рассвирепев, нанес ему удар такой силы, что несчастный упал, словно молнией пораженный. Тщетно Гемонид и другие доброхоты пытались вернуть его к жизни: Терсит умер мгновенно, а вместе с ним умерла и великая надежда Леонтия услышать правду об исчезновении Неопула.
«Теперь остается надеяться только на Поликсену!» – подумал Леонтий и заплакал.

АХИЛЛЕСОВА ПЯТА
Глава XV,
в которой мы присутствуем при свадьбе Поликсены и Ахилла и гибели последнего от руки Париса; затем – при споре из-за доспехов Пелида, в результате которого Аякс Теламонид потерял рассудок. И, наконец, при поединке между Филоктетом и Парисом, приведшим к гибели прекрасного троянца.
В XII веке до н. э. человек, путешествовавший вместе с Ахиллом, мог чувствовать себя в полной безопасности: одного его присутствия было достаточно, чтобы враги, бандиты и злоумышленники держались на почтительном расстоянии. И все же юный Леонтий охотно отказался бы от такого попутчика: после того как Пелид убил Терсита, юноша утратил всякое уважение к герою.
– Я здесь только для того, чтобы узнать о судьбе моего отца, – сказал он Гемониду, – и в дальнейшем не собираюсь иметь дела с Ахиллом и ему подобными!
– Ты уверен, что сразу же после свадебной церемонии Поликсена расскажет тебе о Неопуле?
– Я верю Экто, а вот Поликсене, признаться, не очень. Да и как можно доверять женщине, которая влюбляется в убийцу брата, да еще такого жестокого убийцу? Поверь, учитель, они достойны друг друга, и если этой чете суждено иметь когда-нибудь детей, сыновья их будут еще злее кентавров, а дочери – страшнее гарпий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33