Сделать это явно входило в его намерения, если бы удалось подстрекнуть кобылу, – а я предоставила ему все возможности ехать рядом, чтобы он мог завершить развлечение, которое, без сомнения, страстно любил. Я чувствовала, что на сей раз Уолтер был поставлен на место. Чем бы это мне ни грозило, сожалеть я не стану.
Остаток дня я усердно трудилась. К вечеру Аугуста Флорес зашла в библиотеку, где я писала большинство писем. Сев, она взяла одно из написанных мною.
– Отличный почерк, моя дорогая. Ей-Богу, лучшего я не видела. Вашим образованием определенно не пренебрегали.
– Спасибо, – сказала я. Похвала в этом доме была делом достаточно редким, чтобы не принять ее близко к сердцу.
– У меня для вас сообщение от моей сестры. Сегодня вечером вы будете ужинать вместе с нами. Непременно оденьтесь к этому случаю. Думаю, бледно-зеленое будет хорошо смотреться, и я припоминаю, что Мари предпочитала этот цвет, так что найдете из чего выбрать.
– В чем причина этого приглашения? – спросила я, чувствуя, что могу свободно держать себя с Аугустой, ведь до сих пор она выказывала по отношению ко мне только благожелательность и дружелюбие.
– Скоро приедет Лаверн.
– Лаверн Кейвет, – сказала я. – Я его еще не видела. Я удостоена большой чести.
– Грядут перемены, моя дорогая. Они вызваны распоряжениями Клода, и никто не может их отменить. Не уверена, что моей сестре это по душе, но она вынуждена подчиниться и следовать приказам. Вы можете отложить оставшуюся работу и подняться со мной наверх. У меня есть кое-что показать вам.
Я последовала за нею наверх, где она привела меня в один из пустовавших покоев. Когда она открыла дверь, я увидела, что все мои вещи перенесены сюда. Теперь в моем распоряжении две просторные, превосходно обставленные комнаты с окнами на фасад усадьбы. Эти апартаменты наверняка предназначались для важных гостей.
– Отныне вы будете жить здесь, – сказала она, улыбаясь моему изумлению.
– Похоже, моя дорогая, вы уже приняты как член семьи, а не как прислуга. Что тому причиной, не имею понятия. А если бы и знала, не сказала бы вам. Надеюсь, здесь вы будете счастливы, Джена. Я, например, очень рада.
– Спасибо, – сказала я. – Я совершенно ошеломлена.
– Не позволяйте мне задерживать вас, – предупредила она. – Ужин будет в семь, и у вас не так много времени. Я и сама отправляюсь готовиться.
Закрыв дверь, я обследовала свои апартаменты. Гостиная была выдержана в бледно-голубых тонах. Ковер был толст и роскошен. Было два легких кресла, маленькая софа с накидкой, вышитой голубым и желтым.
В спальне я обнаружила кровать с белым пологом на четырех столбиках, длинный комод, туалетный столик, стулья и очень милую ванную комнату с большим зеркалом – настолько гладким, насколько волнистым было зеркало в моей прежней комнате.
Я не стала терять времени на размышления о причинах происшедшего. Возможно, я составила себе неверное мнение об этой семье, а они просто испытывали меня, желая посмотреть, обладаю ли я манерами и должным характером, чтобы быть причисленной к их семье. Я не питала ни малейших иллюзий, что теперь у меня станет меньше работы, ибо уже знала: ни один член этой семьи не уступит ничего, не рассчитывая это тем или иным образом многократно возместить.
Сначала я причесалась, потом подобрала себе вечернюю одежду. Нижняя юбка была богато отделана кружевами; поверх нее я надела бледно-зеленое платье, которое было гораздо более тонкой работы, чем я ожидала, ибо оно было из тонкого атласа, расшитого цветочным узором. Оно было выкроено крестом – новый способ шитья, благодаря которому платье хорошо сидело, особенно на бедрах.
Осмотрев себя в высокое зеркало, я была удовлетворена тем, что не буду плохо выглядеть за этим, да вообще за каким бы то ни было столом. Я слегка подкрасила щеки и губы, затонировала их рисовой пудрой, подколола несколько выбившихся прядей и ровно за пять минут до семи часов была готова.
Итак, я должна была появиться последней, ибо они все ждали меня в гостиной. Я медленно спускалась по лестнице, чтобы произвести возможно лучшее впечатление. Я видела, как Аугуста сзади улыбается и усиленно кивает, – знак того, что я действительно выгляжу очень хорошо. Из остальных только один сделал одобрительный жест. Уолтера, направлявшегося к подножию лестницы, чтобы встретить меня и сопроводить в столовую, грубо оттолкнул в сторону мужчина, которого я прежде не видела, но которого сочла за Лаверна Кейвета. Он был высок, строен, с почти седыми волосами, хотя они и были густыми. Ему шел костюм в стиле Ван Дейка, и он любезно предложил мне руку, продев под нее мою ладонь.
– Замечательно, – тихо сказал он.
– Могу ли я осведомиться, что вам кажется замечательным? – спросила я.
Быстро подошедший Клод помешал ответу.
– Моя дорогая Джена, это друг всей моей жизни и доверенное лицо Лаверн Кейвет, который почтил нас в этот вечер своим присутствием.
– Рада с вами познакомиться, – я склонила голову перед моим партнером.
– Как я только что собирался сказать, – Лаверн говорил достаточно громко, чтобы все слышали, – на мой взгляд замечательно, что родственница этой семьи, даже и дальняя, как вы, может быть столь привлекательной.
На такой комплимент я не сумела найти ответа, который бы не выглядел поддержкой этого намека на внешность Дунканов.
– Однако чему тут, в самом деле, удивляться, – продолжил Лаверн. – Я знал вашу мать, а вы выглядите совсем как она, когда отвергла меня ради человека, ставшего вашим отцом. Представьте себе, мое разочарование было столь велико, что я так никогда и не женился, предпочел остаться одиноким, дабы сохранить нерушимой память о вашей матери.
– Как вы любезны, – улыбнулась я.
– Ну, комплименты розданы, – сказала Селина. – Полагаю нам пора к столу.
Она явно не одобрила комплиментов Лаверна. Он проводил меня в столовую и усадил. Одетта вышла во главе девушек, которые будут прислуживать. Она бросила на меня быстрый взгляд, исполненный томного гнева, но и только. Приказ Клода принять меня в члены семьи, похоже не встретил единодушного одобрения.
Аугуста так начала беседу, что сразу вовлекла меня в нее.
– Вам нравятся ваши новые апартаменты, Джена?
– Они чудесны, – сказала я, и глянув на Селину, перевела глаза на Клода: – От всего сердца благодарю вас.
– Рада, что вы довольны, – холодно сказала Селина. Клод же был весьма оживлен.
– В конце концов ваш отец был моим кузеном, и мы открыли для себя, что вы достойны войти в нашу семью. Я хочу объявить, что заказал наши кресла в опере на завтрашний вечер. Сначала мы пообедаем в отеле. Пожалуйста, к трем часам будьте готовы выйти отсюда. – Он обвел глазами стол. – Все понятно?
Мы все сказали, что будем готовы. Тогда он сделал еще один сюрприз – такой, к которому, подозреваю, не была готова даже его жена.
– И скоро здесь, в Дункан-Хаус, мы дадим торжественный обед и бал. В честь нашей очаровательной Джены.
Я была так поражена, что оглушенно молчала, пока Селина тоже оправлялась от шока, вызванного этим заявлением. Наконец я обрела дар речи.
– Мистер Дункан, я здесь так недавно; нет нужды во всех этих хлопотах.
– Это не хлопоты, девочка моя. Мы любим официальные обеды и танцы. Они у нас часты. Это для вас лучшая возможность познакомиться с нашими друзьями. Бал состоится в следующую субботу.
– Тогда я благодарна, – сказала я тоном, в котором звучала точно отмеренная доля смирения.
– Великолепная идея, – одобрил Лаверн.
– Думаю, это чудесно, – сказала Аугуста.
– Непременно раздобудьте настоящую музыку, – посоветовал Уолтер. – Последнее камерное трио звучало, как из прошлого столетия.
Последнее слово на эту тему было за Селиной.
– Вам всем хорошо давать советы, но подготовка ляжет на мои плечи. Мне придется действовать быстро. Времени – то совсем мало.
– Миссис Дункан, – сказала я. – Могу ли я помочь? Таким делам меня хорошо обучили.
– Я вполне рассчитываю на вашу помощь, – раздраженно сказала она. – С чего вы взяли, что я должна заниматься этим одна? От Аугусты помощи никакой.
– Была бы, если бы ты не критиковала все, что я делаю, – резко ответила Аугуста.
Клод положил конец пререканиям.
– Итак, решено. Обязательно позаботьтесь, чтобы прием вышел роскошным.
После еды Клод, Лаверн и Уолтер отправились, как обычно, в гостиную, где их ждали бренди и сигары. Дамы остались за столом, хотя беседа между ними текла особенно лениво. Селина все еще, казалось, злилась на то, что о танцах ее не предупредили заранее, а Аугуста страдала от неуместных колкостей сестры. Я изо всех сил старалась поддержать беседу, рассуждая о возможном убранстве для приема.
Меня как следует научили этому в старших классах пансиона, где обучали всему, что относилось к благополучию и приятной жизни, и ничему о том, как такой жизни достичь. Стало быть, мои идеи были хороши достаточно, чтобы завладеть вниманием Селины, и вскоре мы все втроем увлеклись этим обсуждением.
Когда я отправилась к себе, я все еще пребывала в удивлении неожиданной переменой моего положения в этой семье. Тщательно подготовленный бал и ужин в мою честь? Селина намеревалась пригласить пятьдесят пар – почти предельное для этого дома число. Завтра мне предстоит писать приглашения, и до захода солнца рассыльный их доставит.
По крайней мере сегодня моя скорбь, которая возвращалась каждый вечер, когда я ложилась спать, смягчилась предвкушением приема. Неделя будет хлопотной. Писать приглашения и следить за приготовлениями. Выбрать платье и удостовериться, что оно подходит. Опера завтра вечером, которая требует официального наряда. Обед в городе. Едва ли у меня будет время на размышления.
Однако я, как обычно, не успев сомкнуть глаз, подумала о Дэвиде. Надо бы что-то сделать, чтобы он тоже присутствовал на этом приеме, но, конечно же, его имя никак не могло попасть в список гостей. В Новом Орлеане он такой же чужак, как и я. Я хотела снова увидеть его, ведь он столько для меня сделал. И он мне нравился. Он был остроумен и обаятелен, он обладал хорошими манерами. Я гадала, беспокоится ли он обо мне, не имея возможности узнать, что же все-таки со мной произошло.
Я хотела снова увидеть его так же сильно, как ждала оперы и бала. Возможно, так же. Я с удовольствием думала: а может, есть большая причина для моего желания снова быть с ним?
Может быть я влюбилась в него? При этой глупой мысли я свернулась калачиком и приготовилась уснуть.
V
Селина настояла на поездке в город. Поскольку же в таких богатых и громоздких платьях, какие были на Селине и Аугусте, удобно разместиться в нем могли только четверо, то Уолтер вызвался везти меня в экипаже. Я не возражала, хотя и дивилась, с чего бы это вдруг он стал таким внимательным.
Для меня это было незабываемое событие. Даже бал в мою честь был не более значим, так как я узнала от Аугусты, насколько важно быть увиденной в опере. Она предупредила, что из гардероба Мари надо выбрать лучшее платье.
Я по-прежнему чувствовала себя как в приюте, нося эти наряды, купленные для другой, но решила быть на этот счет благоразумной, ведь все было чистым и новым. Мари, очевидно, не часто их надевала. По их фасону можно было судить, что она исчезла недавно, эти платья все еще были последним криком моды.
Они были двух типов: одно с большим жестким турнюром, который считали более легким и здоровым, чем старомодные с конским волосом. Другое – платье «эстетического» стиля, совсем иное и такое новое, что еще не всеми было принято, так как имело турнюр нового вида. Я решила надеть «эстетическое» на бал и турнюр в оперу.
Само платье было целиком кружевное, и на изготовление наверняка понадобились месяцы. Оно было мягкого розового цвета с коричневой отделкой, и этот контраст был очень приятен для глаза. Платье имело низкий вырез, обнажавший плечи.
Перед полуднем я отложила работу и много времени посвятила своему туалету, и когда наступила время выходить, я была совершенно убеждена, что в опере буду выглядеть не хуже других.
И вновь Лаведн щедро расточал мне комплименты. Аугуста из уважения к сестре выказала меньший энтузиазм. Для меня было очевидно, что она побаивается Дунканов. Я ее в этом не винила. Порой и мне было с ними непросто.
– Вроде бы мы вполне готовы, – сказал Клод с обычным своим нетерпением.
Уолтер подвел меня к экипажу. Конюх заботливо вставил слюдяные заслонки, предохраняющие платье от красной пыли с грунтовой дороги на всем пути до города. Для верности я еще накинула на плечи шаль, хотя день был адски жарким.
Как и предполагалось, Уолтер подождал, пока ландо тронется. Кучер в алой униформе взял поводья, и маленькая процессия из двух карет являла собой величественное зрелище, ибо все мы были разодеты модно и богато.
В миле от усадьбы и плантации дорога стала шире, там был родник, где лошадям дали напиться. Уолтер, не предупредив меня, краем дороги обогнал ландо и быстро погнал лошадей. Я смолчала. Поступки Уолтера обычно были непредсказуемыми, и было почти бесполезно интересоваться их мотивами.
Я не имела понятия, что у него на уме, пока он не вынул кнут и не стегнул лошадей. Они быстро побежали, потом перешли в галоп, от которого экипаж сильно раскачивался и порой готов был опрокинуться. Это не тревожило Уолтера, он продолжал работать кнутом.
Я цеплялась за что придется. Меня так кидало из стороны в сторону, что я была не в состоянии протестовать. Да и сомневалась, будет ли от этого прок. Уолтер заливался смехом, а когда заметил мои отчаянные попытки удержаться и не выпасть из кареты вместе с заслонками и прочим, смех его стал еще более неистовым.
Это продолжалось на протяжении больше двух миль, пока мы не приблизились к городу и на дороге не появились другие экипажи. Тут Уолтеру пришлось замедлить ход, но он столь небрежно обогнал одну сельскую повозку, что наше левое колесо почти погрузилось в мягкий придорожный грунт. Перепуганный этой выходкой фермер пригрозил нам кулаком.
Потным лошадям наконец было позволено перейти на обычный шаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22