– Выйти за Уолтера, выносить его ребенка.
– Нет.
– Если вы не уступите Клоду, для Дэвида все пропало. Стало быть, у вас ясный выбор, Джена. Одно из двух, и решение принимать вам придется быстро. Пока Дэвида не изгнали навсегда.
– Я должна поговорить с Дэвидом, – сказала я.
– Конечно. Повидайтесь с ним завтра. Если он считает, что у него есть возможность уехать куда-то и это ужасное сегодняшнее происшествие не помешает ему найти хорошее место дирижера, то уезжайте с ним во что бы то ни стало.
– Успех для Дэвида значит очень многое, – сказала я. – Он посвятил ему свою жизнь, и он хорош. Он мог бы стать одним из самых знаменитых руководителей оркестров в мире. Неужели я лишу его всех шансов этого добиться?
– Если вы спрашиваете о прямом и честном ответе, – отозвался Лаверн, – то я думаю, что вам нужно выйти за него, уехать и дать ему начать снова. Если вы будете рядом, он с его талантом должен добиться успеха. Ему потребуется время, и вы оба станете испытывать лишения, но я уверен, что Дэвид преодолеет случившееся сегодня вечером.
– Хотела бы я быть так же уверенной в этом, – заметила я.
– Джена, вы с Дэвидом отлично подходите друг другу. Теперь я не богат, но если вы решите уехать с ним, я в качестве свадебного подарка дам вам денег достаточно, чтобы вы не оказались в настоящей нужде, пока Дэвид заново создает себе репутацию.
– Вы милый, – сказала я, и его предложение несколько укрепило мой дух. – Уверена, что Дэвид никогда не примет вашего предложения, но очень его ценю.
– Я страдаю, видя двух славных молодых людей с блестящим будущим, у которых отняли все из-за личной жажды славы одного человека. Клод хочет внука, чтобы не пресекся род и продолжилась династия. Вероятно, он полагает, что сам возродится в личности этого внука. Не знаю, но меня бы это не удивило. Вот почему я сделал свое предложение и почему оно навсегда останется в силе.
– Сегодня вечером я буду говорить с Клодом, если он приедет домой, – сказала я. – Завтра я увижу Дэвида. До тех пор у меня нет ответов и чувствую, что не могу ни на что решиться. Будьте со мной терпеливы, мистер Кейвет.
– Если вы отклоните его предложение, – упорствовал Лаверн, – он пойдет на все, чтобы над вами назначили опеку. Все будет устроено. Клод предпримет те или иные шаги, дабы принудить вас к согласию. Я его знаю. Таково мое предупреждение. Вы поймете, что сопротивляться ему нелегко, но я убеждаю вас попробовать.
– Я буду знать, как быть, завтра в это же время, – сказала я. – Что бы я ни решила, я всегда буду благодарна вам.
После этого мы разговаривали мало. Я была больна от тревоги, устала, отчаялась найти ответ, страстно желала увидеть и, если смогу, утешить Дэвида. Я знала, какое разочарование он должен был сейчас переживать.
Когда мы свернули к усадьбе Дунканов, большой дом стоял перед нами в темноте, и только один слабый огонек был оставлен прямо за парадной дверью.
– Отгоню экипаж вокруг дома к конюшне и разбужу конюха, – сказал Лаверн. – Хотите, чтобы я был рядом, когда будете разговаривать с Клодом?
– Нет, благодарю вас. Я предпочитаю в это время быть одна, если вы не возражаете.
– Я действительно не возражаю, – невесело улыбнулся он. – Пожалуй, лучше, если меня там не будет, потому что уверен, что потеряю самообладание и скажу Клоду все, что о нем думаю. Не стоит злить его еще больше. Но я буду неподалеку на случай, если понадоблюсь вам.
– Я всего лишь намерена выслушать, что он имеет сказать. Не будет никаких хлопот. Спасибо вам еще раз.
Он высадил меня, и я направилась в темный дом, останавливаясь, чтобы зажечь несколько ламп. Одну я принесла по лестнице в мои комнаты. Там я попыталась сосредоточиться на том, как может обернуться разговор с Клодом. Сев у окна с видом на подступы к дому, я попыталась – как оказалось, тщетно – найти какой-то способ избежать прямого требования Клода о том, чтобы я вышла за Уолтера, и еще как-то уберечь Дэвида от забвения, которое сделало бы его неудачником.
Я слышала, как Лаверн вернулся и ушел в свои комнаты. Я просидела у окна с час. Когда кабриолет Клода свернул с главной дороги, я взяла лампу, освещая себе путь вниз по лестнице. Я подождала, пока он вернется из конюшни, и открыла ему дверь.
– Не ожидал увидеть вас на ногах, моя дорогая Джена, – удивился он.
– Я должна поговорить с вами сегодня. Сейчас! Пожалуйста, мистер Дункан. Это для меня очень важно.
Он взял меня за локоть и провел через гостиную в библиотеку.
– Для меня это тоже важно. Уверен, что мы сможем решить эту проблему.
Он поставил мою лампу на письменный стол, зажег еще одну, стоявшую на нем, и третью, которая стояла на другом столе позади меня. Прежде чем сесть, он удостоверился, что дверь плотно закрыта.
– Я буду говорить первым, – сказал он. – Знаю, что вы станете обвинять меня в организации сегодняшнего фиаско в Опера Хаус. Я это сделал или нет, вопрос этот не имеет отношения к тому, который нам следует решить. Теперь я могу сообщить вам, что у Дэвида большие неприятности. О, у него есть защитники. Каждый, у кого неприятности, обычно их имеет. Но против него больше, чем за него. Опера в Новом Орлеане жизненно важна. Мы не имеем возможности предоставлять контракты людям посредственных талантов.
– Дэвид далеко не посредственность, и вы это знаете, – гневно возразила я.
– Скажем, я это допускаю. Дэвид, разумеется, не получит своего контракта. Завтра ему будет предложено покинуть Новый Орлеан, и он не возьмет с собой никаких писем, удостоверяющих его способности. Скорее, известия о происшедшем будут опубликованы во многих газетах, возможно, по всему миру. Я бы прямо сказал, что карьера Дэвида кончена.
– Тогда зачем обо всем этом толкуем? – спросила я.
– Затем, моя дорогая девочка, что я, если сочту необходимым, могу восстановить его в прежнем положении. Совет ко мне прислушается. Он даст Дэвиду еще один шанс, и если вы так уверены в его способностях, вы очень хорошо знаете, что он им воспользуется и сразу сможет снова принять управление оркестром во Французском Опера Хаус.
– Вы уверены, что можете это сделать? – спросила я.
– Знаю, что могу, Джена, дорогая моя Джена, признаюсь, что я имею некоторое отношение к происшедшему. Это был единственный способ заставить вас выслушать меня. Я должен был это сделать и сделал бы опять.
– Другими словами, если я соглашусь выйти за Уолтера, Дэвид получит свой шанс и воспользуется им. Если откажусь, с карьерой Дэвида покончено.
Клод медленно наклонил голову.
– Боюсь, вы почти правы. Теперь, прежде чем проклясть за содеянное, выслушайте меня. Постарайтесь отыскать в вашем сердце толику сочувствия ко мне. Мне нужен внук. У меня он должен быть. Если один только Уолтер будет после моей смерти носить мое имя, все, ради чего я трудился, пойдет прахом. С кончиной Уолтера умрет и имя. Я должен сохранить его, увековечить, ведь оно столь многое олицетворяет. Я оставлю своему внуку состояние в деньгах и в могуществе больше, чем ему когда-либо понадобится. Я оставлю ему плантацию, которая будет постоянно возрастать, богатство, с помощью которого он может сделать много добра. Я сам не эгоистичен и не думаю, что он вырастет эгоистом. Я внушу ему, что он никогда не будет испытывать недостатка в деньгах и узнает, что они дают влияние, но ими и надо делиться. Часть состояния надо обращать в дела, которые радуют всех.
Я подавила почти неудержимое желание молча выйти от него, потребовать кабриолет, уехать в Новый Орлеан и сразу остаться с Дэвидом.
– Уолтер не хочет на мне жениться, – сказала я.
– Уолтер понятия не имеет, что для него хорошо. Он женится на вас.
– А если предположить, что нет? – спросила я.
– Дорогая моя, говорю вам, он сделает все, что я скажу.
– А если, предположим, вдруг появится Мари?
– Не появится. Она слишком давно уехала. Больше года. Нет… нет, как раз через день или два будет год. Она не хочет возвращаться. Думаю, у нее был тайный любовник, и она сбежала с ним. Я уже предпринял шаги, чтобы ее официально объявили умершей. Это скоро должно быть улажено. Сразу после этого вы выйдете за Уолтера.
– К тому времени репутация Дэвида будет уничтожена без всякой надежды на восстановление, – сказала я.
– Совершенно верно. Но если вы дадите мне слово… и я приму его… что выйдете за Уолтера, я позабочусь о том, чтобы Дэвиду предоставили другой шанс. Вы знаете, что я могу это сделать.
– Почему я? – спросила я, в глубине души потеряв всякую надежду. – Почему не какая-нибудь другая девушка, которая не любит другого?
– Мой внук должен быть хорошей крови. Род с исключительной кровью найти нелегко. С вашими предками, с вашим воспитанием я знаю, что получу. Другой такой не может быть. Я решил это уже давно.
– Я хочу поговорить с Дэвидом, прежде чем принять решение, – сказала я.
– Разумеется. Все, что пожелаете. Непременно сообщите молодому человеку, что он будет руководить оркестром, когда мы опять поставим новую оперу. Скажите ему, что у него будет чуткая и благожелательная публика и что начнется его карьера как большого дирижера.
– Есть еще одна проблема, сказала я. – Не отнеситесь к ней несерьезно, мистер Дункан, поскольку она действительно существует. Моей жизни угрожает опасность с тех пор, как я здесь живу. Не знаю, почему и кто стоит за этим, но дважды меня чуть не убили.
– Обещаю вам принять все возможные меры, чтобы вы были в безопасности и счастливы.
– Вы должны пообещать мне, что если Мари вернется до того, как я выйду за Уолтера, наше соглашение перестанет действовать.
– Очень хорошо. Мари не может вернуться по прошествии столь долгого времени. Я согласен.
– Я отвечу вам завтра вечером, – сказала я. – Завтра я поеду в Новый Орлеан и поговорю обо всем с Дэвидом.
Клод покачал головой.
– Дорогая моя, это будет ваше решение, а не Дэвида. Он станет умолять вас не уступать мне, но я уверен, что вы видите в этом смысл. Чем больше вы об этом думаете, тем лучше знаете, что я прав. Выносите сына Уолтера, и на этой земле будет мало такого, чего вы не сможете иметь. И не будет ничего, чего бы я не сделал для вас.
Я поднялась.
– Покойной ночи, мистер Дункан.
Я выбежала из комнаты и поднялась в свои покои, прежде чем потерять самообладание и разрыдаться. Я не хотела, чтобы он это видел. Ни Клод, ни кто-либо еще. Я уже знала, что скажу Дэвиду. Решение было принято после разговора с Лаверном Кейветом. Предложение Клода только укрепило меня в нем. Я должна убедить Дэвида посмотреть на это моими глазами – ради него самого.
XIII
Я заснула, хотя далеко не спокойно. Дважды я едва не встала, чтобы одеться и ехать в Новый Орлеан, хотя до рассвета оставались еще часы. Едва начало светать, я покинула плантацию, не встретившись ни с кем, кроме заспанного, раздраженного конюха.
Новый Орлеан еще пробуждался, когда я достигла его, хотя на улицах была суета с ее почти обычным шумом и неразберихой.
Я оставила кабриолет в конюшне, прошла довольно далеко оттуда до отеля Дэвида, находившегося не в том районе, где стояли самые нарядные здания.
Служащий за стойкой послал боя разбудить Дэвида и сказать ему, что я в ресторане. Через пять минут Дэвид спустился. Он, как и я, спал плохо и встал с рассветом.
Полностью игнорируя правила приличия, я позволила ему обнять себя и нежно поцеловала, только потом мы уселись за стол, где улыбающаяся официантка приняла наш заказ.
– Вчера вечером я говорила с Клодом, – сказала я.
– Полагаю, он отрицал какую бы то ни было свою причастность к плану разрушения моей карьеры?
– Нет, Дэвид. Он это признал.
– Ему пришлось бы. Как бы он смог это отрицать? Публика пришла в оперу с карманами, набитыми петардами. Это должно было быть спланировано и, конечно, я быстро понял, что так оно и есть. Двое моих музыкантов признались, что им заплатили, чтобы они плохо играли и сбили весь оркестр. Я попытался сделать так, чтобы их признание напечатали в газетах, и все бы узнали правду о случившемся, но… вам нетрудно догадаться, что из этого вышло.
– Клод либо владеет газетами, либо властвует над ними, – сказала я. – Я знаю, дорогой.
– Что он сказал вам помимо признания, что погубил мою карьеру?
– Если я соглашусь выйти за Уолтера, он попросит совет, руководящий Французским Опера Хаус, предоставить вам еще один шанс.
– Я этого не хочу, – горько сказал он. – Для меня с этим городом все кончено… Я… что я говорю? – Он на мгновение склонил голову. – Конечно, я хочу еще одного шанса, но не на таких условиях.
– Лаверн Кейвет предложил нам помощь, – сказала я.
– Итак, у нас есть по крайней мере один друг. Какова же будет его помощь? Он никак не в состоянии повлиять на совет директоров.
– Что мы станем делать? – спросила я.
– Правду сказать, перед тем как мне сообщили, что вы ждете меня, я укладывал вещи. У меня достаточно денег, чтобы нам обоим уехать из города. Где-нибудь я найду работу, любую работу, и начну устраивать вторую возможность собрать оркестр. Это будет нелегко…
– Дорогой, – сказала я, и мое сердце болело за него. – Это невозможно. Клод будет вмешиваться всякий раз, как вы попытаетесь вернуться к вашей профессии. У него везде связи. Это безнадежно.
Дэвид бросил на меня быстрый взгляд.
– Ведь вы не выйдете за этого дубину?
– Я хочу, чтобы вы получили шанс на успех, – сказала я.
– Я этого не допущу. Кроме того, есть и другая причина, по которой вы не можете здесь оставаться. Или вы забыли, что кто-то пытался вас убить?
– Я не забыла.
– И еще одно. Я не знаю, жива Мари или нет. Я потратил некоторое время, разузнавая о ней все, что можно. Она вышла за Уолтера из-за денег его отца. Она смеялась над мужем, порой даже в лицо. Она открыто признавалась, что ненавидит Клода и вообще всех на плантации. Она помыкала Уолтером. И он с этим мирился.
– Он любил ее. И любит до сих пор, – сказала я.
– И все же его отец требует, чтобы он женился на вас?
– Да, и Уолтер согласится.
– А вы нет, – не допускающим возражений тоном произнес он.
Сердце мое болело за него. Все свое будущее он был готов принести в жертву ради меня. Он станет настаивать на этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22