Семь дней кормят Аветика сметаной и мёдом, на голову кладут яичницу на конопляном масле, барашка режут и горячую ещё шкуру на голову натягивают, свежим мясом ягнёнка кормят, густым ослиным молоком поят, находят рыжую девушку, в её чистой моче разводят золу для раны; семь дней дают Аветику пить воду от хаша — и столько же держат Амика голодным. Когда дух яичницы повисал над ёрдиком, как ребёнок, говорят, плакал, а про себя думал — поите его, откармливайте, он моего волоса всё равно не коснётся. Сидит, съёжившись, в углу хлева в одном исподнем, дверь открывается, входит Аветик — приближается к нему и говорит, сплюнув: «Мерзавец, — говорит, — где это видано, чтобы всякая мразь на глазах у народа честь удальца марала?!» Амик на колени бухается: «Народ говорит, это я тебя ударил, но господь свидетель, не я это был». Тот, мол: «А кто же?» Говорит: «Кто такой Амик, чтобы руку на Аветика поднять, не Амик был — страх Амика перед Аветиком». Ну, этот долго дурака не валяет и раз назвал его мразью, что-то хорошее тоже должен сказать, чтоб не унижать мести, чтобы между ними не осталось. «Вставай, — говорит, — с этого дня мы братья». Аксель Бакунц, после того как разметил границы Овита и Цмакута, сидел, угощался на опушке монастыря — Аксель Бакунц сказал: «Амика-то мне не показали, который из вас Амик, что Аветика Ватиняна победил?» Дядюшка Амик попятился и сказал: «Такого не было, товарищ Бакунц, и потом — Аветика победить невозможно, а вот однажды наш полк в Эрзруме…» И рассказал, что в полку полковника Мазманова самым сильным парнем был новобранец из Овита… — то есть Аветик не должен знать, что мы рассказываем про то, как ударили его, что похваляемся.
Столько историй, столько превращений… Дошли до сегодняшнего дня, что дальше с ними будет?

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19