Впрочем беженцы из Черной Сумеречи, кого ни возьми,
все ходили чумазые. Оно и понятно: дров нету, снегом умываться Ц зябко, а г
рязь ведь тоже от стужи хоть немного, да спасает.
Ц Чего тебе?
Ц Расскажи, что с ним сделали-то!..
Ц Что-что, Ц недовольно сказал Кудыка. Ц В жертву принесли, вот что! Бро
сили в бадью Ц и к навьим душам, в преисподнюю.
Повернулся и двинулся дальше. Не то чтобы он презирал или там боялся пого
рельцев, как многие в слободе, Ц просто солнышко вот-вот должно было пог
рузиться в Теплынь-озеро, а добираться до дому в темноте не хотелось.
Ц Берендей, а, берендей!..
Ц Ну, чего?..
Ц А я ведь про него кое-что знаю.
Ц Про кого?
Ц Ну, про этого… которого в жертву…
Ц Да ну? Ц Кудыка подступил поближе. Ц Расскажи!..
Чумазая погорелица засмеялась, дразня белыми зубами. Вроде даже и не баб
а. Девка еще…
Ц А замуж возьмешь?
Ц Да иди ты к ляду! Ц обиделся древорез.
Ц Ну тогда идольца резного подари.
Кудыка тут же отшагнул назад.
Ц Ишь ты! Идольца ей… А вот не дам я тебе идольца! Вы их, говорят, в кострах ж
жете…
Ц Тогда не расскажу!
Кудыка покряхтел, раздираемый надвое любопытством и боязнью. С одной сто
роны, он готов был понять погорельцев: землянки Ц ветхие, топить нечем, ту
т, пожалуй, все, что хочешь, в костерок подкинешь… Но ведь не берендейку же!
Во-первых, грех, а во-вторых, ты ее резал, старался Ц и на тебе! В огонь!..
Ц Поклянись, что не сожжешь!
Ц Отоймись рука и нога, коли сожгу! До завтра дотерплю, а там пойду в слобо
дку Ц на хворост выменяю!..
Кудыка поколебался еще немного Ц и полез за пазуху.
Ц Ну? Ц сказал он, отдав берендейку.
Погорелица ухватила древореза за рукав и, подавшись губами к уху, зашепт
ала жарко:
Ц Его один уж раз туда бросали…
Ц Кого? Ц Кудыка ошалело отстранился.
Ц Да этого… О ком говорю… Только в другом капище, у сволочан… Он там, сказ
ывают, большого идола у волхвов на дрова скрал… Не то Перуна
Перун (берендейск.) Ц бо
г грома и молнии, с виду Ц плечистый головач, брада золотая, в правой руке
Ц лук, в левой Ц колчан
, не то Велеса
Велес (берендейск.) Ц скотий бог
… Ну, поймали, кинули в бадью да и вниз… Как сейчас…
Кудыку прошиб озноб.
Ц А вдруг это не он был?
Ц Он-он! Я его хорошо запомнила… Да и как не запомнишь Ц такая страсть!..
Ц Да ты погоди, погоди… Ц забормотал Кудыка, отдирая грязные пальцы от р
укава шубейки. Ц А как же он из-под земли-то потом выбрался?
Ц Ну вот выбрался, значит… Ей-ей, не вру… А только зря ты, берендей, в жены м
еня брать не хочешь… Возьми, а?..
Еле отвязавшись от назойливой погорелицы, Кудыка заторопился в слободк
у. Был он сильно раздосадован и бранил себя на все корки. Который уже раз п
одводило Кудыку его неистребимое любопытство. Взял вот и отдал берендей
ку неизвестно за что. Ишь! В жены ее возьми, чумазую!.. Верно говорят, бабий у
м Ц что коромысло: и косо, и криво, и на два конца… Надо же что придумала: из
преисподней вылез! Хотя курносый храбр Нахалко тоже вон в кружале говори
л, что вылезают… черные, с кочергами…
Пали быстрые сумерки. Уже подходя к дому, Кудыка заподозрил еще кое-что не
ладное и снова полез за пазуху. Так и есть! Второго идольца тоже как не быв
ало. Ну, погорелица!.. Одну, значит, берендейку выпросила, другую Ц стащила
… Плюнул, Кудыка, выругался. Правильно им сегодня землянки разорили, забр
одыгам!..

* * *

Старый дед Пихто Твердятич не спал, ждал возвращения внука. Выслушав рас
сказ Кудыки, сказал: «Вона как…» Ц и угрюмо задумался.
Ц Дед, Ц затосковав, позвал Кудыка. Ц А вот, скажем, помер берендей… Пок
инул Явь, стало быть… Чистые души идут в Правь, к солнышку. Нечистые Ц в На
вь, под землю… Это я понимаю. А вот те, кого волхвы заживо в бадейке в дыру эт
у опущают… С ними как?
Ц Да так же… Ц недовольно отвечал ему дед. Ц Пока дна достигнет, со стра
ху помрет…
Кудыка вспомнил глухой негромкий удар, пришедший из черной глубины коло
дца, и содрогнулся.
Ц А потом куда?
Ц Как «куда»?.. Ц Дед заморгал. Ц Так в преисподней и остаются. Куда ж еще
?..
Кудыка аж скривился, представив.
Ц И что они там?
Ц Что-что!.. Ц сварливо отозвался дед. Ц Мы туда берендейки опущаем… А о
ни их, значит, солнышку относят, трудятся…
Ц Так они же нечистые! Души-то!..
Ц Ну, ясное дело, нечистые, Ц сердито сказал дед. Ц Будут тебе чистые ду
ши такую тяжесть таскать!..
Ужинали молча. Поднявшись к себе в горенку, Кудыка долго маялся, топтал тр
опу из угла в угол и все поглядывал на дубовый винтовой жом. Наконец не выд
ержал, соблазнился. Вынул собранный снарядец, намотал ремень на валик до
отказа и, установив позвонок, пустил колебало. «Трык-трык… Ц заскрипело
и застучало в горнице. Ц Трык-трык…» Может, оно и грех, а все веселее…
Во сне виделось Кудыке черное жерло колодца и пьянчужка, с шальной улыбк
ой влекущий куда-то преогромную охапку резных берендеек. «Ты того… поос
торожнее… Ц забеспокоился во сне Кудыка. Ц Резьбу спортишь… Солнышку,
чай, несешь!..» «Катали мы ваше солнце!» Ц с безобразной ухмылкой ответил
ему пьянчужка и ссыпал дробно загрохотавшую охапку на каменный замшелы
й пол преисподней. Откуда-то взялась чумазая белозубая погорелица тоже
с идольцами (один Ц выпрошенный, другой Ц украденный), и стали эти двое о
хально и бесстыдно разводить костер из берендеек. Тут из стены вышел ряб
ой волхв, сдвинул брови, грянул посохом, искры из камня выбил. «Видел? Ц во
просил он Кудыку, грозно кивнув на пьянчужку с погорелицей. Ц Стало быть
, тоже грешен. А ну жертвуй еще одну берендейку!..»
Сильно озадаченный сновидением, Кудыка проснулся и обнаружил, что слюда
в косящатом оконце давно уже тлеет розовым. Уставился на исправно поскри
пывающий снарядец. Ремень размотался едва наполовину. По всему выходило
, что эта ночь была, по меньшей мере, вдвое короче обычной и втрое короче пр
едыдущей. Вот и горница еще не выстыла, как следует… Придерживая у горла з
ипун, Кудыка вылетел в верхние сени, приотворил махонькую ставенку сквоз
ного, не забранного слюдой оконца. Щеки и лоб ошпарило морозом. Над синева
той зубчаткой далеких Кудыкиных гор в розовой дымке возносилось в небо с
ветлое и тресветлое наше солнышко. Несколько мгновений древорез вгляды
вался напряженно, не проползет ли по алому лику темное пятно. Нет, не пропо
лзло… Сброшенный в преисподнюю пьянчужка оказался прав. Нечетное встав
ало солнышко. Счастливое…

* * *

Утречко, понятно, выдалось славное. Помолясь да позавтракав, Кудыка взял
ся за работу. Вырезал пяток берендеек, не больше, когда стукнуло кольцо на
воротах и звонким лаем залились во дворе кобели. Пришел зажиточный своло
чанин из заречного села Нижние Верхи, принес заказ Ц дюжину чурок. Обычн
о селяне к древорезам не обращались и обтяпывали идольцев сами. Работа, к
онечно, была грубая, одно слово, топорная, ну да сойдет для мужика. Не бояри
н, чай… А этот вот решил щегольнуть. На вопрос Кудыки, не проще ли самому то
пориком помахать, мужик ответил, что дал-де зарок пожертвовать десяток и
дольцев, причем настоящих, не самодельных… Не иначе, украл что-нибудь при
ясном солнышке, а теперь вот задабривает… Цены он, во всяком случае, знал:
пять берендеек Ц заказчику, шестую Ц древорезу, а щепу и стружки Ц попо
лам.
Чтобы не было сомнений, Кудыка провел его в повалушу
Повалуша (берендейск.) Ц хо
лодная клеть
, где хранились готовые идольцы. Селянин, с виду робкий, а на деле хит
рющий мужичонка, ахал и хлопал себя по коленям, брал то одну берендейку, то
другую, чуть на зуб не пробовал.
Ц Стружек-то, стружек, чай, от них… Ц бормотал он, завороженно оглаживая
глубокую красивую резьбу. Ц Всю зиму одними стружками топить можно…
Кудыка лишь усмехнулся про себя. Хоть и почитала его слобода чудаком, а др
еворез он был преискусный: добрых полчурки иной раз в стружку улетало…
Ц И ведь каждую складочку надо было вывести!.. Ц восхищенно причитал за
казчик, покручивая головой. Ц Слышь, берендей!.. Ц Он оглянулся и замер, п
риоткрыв рот, чем-то, видать, осененный. Ц А ведь ежели вместо сотни махон
ьких одну большую стяпать… Оно ведь и легче, и стружек поболе…
Ц Так когда-то и делали, Ц снисходительно объяснил Кудыка. Ц Особливо
кто побогаче. Всяк хотел, чтобы его идол выше других торчал… Да волхвы, виш
ь, запретили. Лучше, говорят, числом побольше, но чтобы каждая берендейка р
овно с локоток была. Так-то вот…
Мужичок скорчил недовольную рожу, пожевал бородой.
Ц Волхвы… Ц весь скривившись, выговорил он. Ц Ну, ясно, волхвы… Верно го
ворят: сколько волхва ни корми…
Свершив рукобитие, расстались. В один захап перенеся чурки в горницу, Куд
ыка полюбовался ими малость и, рассудив, что резать он их может и вечером,
решил сходить на торг. Денек тоже намечался славный, как и утречко.
Оделся, подпоясался, переметнул через плечо суму с десятком берендеек Ц
и отправился. Скрипел снежок, дробилось в сугробах искорками счастливое
нечетное солнышко. И берендеи попадались навстречу тоже все больше радо
стные, приветливые.
Над рыночной площадью стоял веселый гомон, прорезаемый лихими криками т
оргующих:
Ц Эх, с коричкой, с гвоздичкой, с лимонной корочкой
Коричка, гвоздичка, лимонн
ая корочка (иноземн.) Ц заморские пряности
, наливаем, что ли?..
Ц Ешь, дружки, набивай брюшки по самые ушки, будто камушки!..
Ц Чудеса, а не колеса, сами катятся Ц только повези!..
Ц С пылу! С жару! Кипят, шипят, чуть не говорят!.. Подь-дойди!..
Торговля шла бойко. Слышался повсюду дробный сухой стук высыпаемых и пер
есчитываемых берендеек. По мере того как переметные сумы слобожан освоб
ождались от резных идольцев и наполнялись покупками, вес их заметно умен
ьшался. Тут и там вспыхивали жаркие споры относительно достоинства вруч
аемой берендейки. Понятно, что идольцы, резанные Плоскыней или, скажем, те
м же Кудыкой ценились не в пример выше, нежели работа ленивого красавца Д
окуки, не говоря уже о самодельных топорных изделиях сволочан. Греков, сл
учайно попавших на слободской рынок, это каждый раз сильно забавляло. У н
их-то у самих Ц что ясная денежка, что тусклая Ц все едино, лишь бы вес и р
езьба сходны были. Чудной они все-таки народ. Дед говорит: живут во тьме, за
Теплынь-озером… а с чего же это они смуглые такие?..
Однако, на рынок Кудыка заглянул не столько поторговать, сколько потолко
вать. Да и не он один.
Ц В бадью болезного… Ц рассказывали взахлеб неподалеку, Ц и туды… в на
вьи души…
Ц Из-за него, стало быть, солнышко-то и гневалось… А ну как не уличили бы в
овремя? Это ж страсть подумать… Совсем бы не взошло!..
Ц Да запросто!..
И всюду, куда ни плюнь, сияло ликующее мурло верткого Шумка.
Ц А? Что я вам говорил? Ц перекрывал рыночную разноголосицу его пронзит
ельный, не к месту взревывающий голос. Ц Правда-то она рожном торчит!.. При
несли жертву Ц вот и солнышко смиловалось! А то придумали Ц чурками рез
ными откупаться! Сегодня ты за «деревянные» народ вином поишь, а завтра и
х волхвам понесешь? Хороша жертва!..
Речи его, как всегда, звучали оскорбительно, но слободской люд был нынче б
лагодушен и глядел на смутьяна с улыбкой: дескать, пусть себе… Гуляй, пауч
ок, пока ножки не ощипали…
А солнышко-то Ц пригревало. Под ногами уж не слышно было привычного желе
зного хруста, снежок шептал, чуть не всхлипывал. Того и гляди, оплавятся и
потекут сугробы… Да, припоздала в этом году весна, припоздала…
Ц Посторонись!.. Ц раздалось вдруг негромко и повелительно.
Клином разрезая рыночную толпу, к мучному ряду приближались хмурые храб
ры из княжьей дружины. Сияли еловцы
Еловец (берендейск.) Ц навершие шелома
шеломов, тяжко шуршали кольчуги, позвякивали кольца байдан
Байдана (берендей
ск.) Ц кольчуга из крупных колец
. Впереди шел бирюч
Бирюч (берендейск.) Ц глашатай
с шестом. Добравшись до середины площади, снял шапку, вздел на шест и
задробил частоговоркой указ. Не иначе, уши отморозить боялся.
Ц Слушайте-послушайте, государевы люди, слободские берендеи! Ведомо ст
ало, что гневается на нас светлое и тресветлое солнышко… Ц Рынок притих.
Бирюч передохнул, будто перед прыжком в прорубь, и продолжил с отчаяньем:
Ц Вопросив волхвов и подумав с боярами, велит вам государь отныне берен
дейки жертвенные приносить полновесные, резаные не глубже, чем на ноготь
!
Торопливо уронил шапку с шеста, поймал на лету, нахлобучил двумя руками, и
тут толпа страшно вздохнула. Так и замер бирюч, взявшись за меховую выпуш
ку, настигнутый мощным этим вздохом. Храбры сомкнулись кольцом, рыла сра
зу одеревенели Ц прямо хоть размечай да режь.
Люд зарычал утробно, нашатнулся со всех сторон, шаркнули, вылетая из ноже
н, светлые сабельки. Однако законолюбивость берендеев вошла в поговорку
издавна. Одно дело промеж собой учинить кулачные, а то и дрекольные бои Ц
это у нас запросто. Но поднять руку (и то, что она сгоряча ухватит) на княжью
дружину?.. Да еще и на бирюча с царским указом?.. Нет, не поднялась рука. Разжа
лась. Вот крик Ц да. Крик поднялся.
Ц Что ты там блекочешь, страдник? Не мог царь-батюшка такое указать!..
Ц Да пьяный он, берендеи! Вы на него только гляньте!.. Морда Ц клюковка, гл
азки Ц луковки!..
Ц Грамоту, грамоту кажи! Что ты тут языком плещешь!.. Языками вон и мы город
ьбу городить умеем!..
Ц Да есть грамота, есть! Ц надрывался вконец испуганный бирюч. Ц Тут, за
пазухой!.. Зябко доставать было!..
Скинул рукавицы, полез за грамотой. Берендеи вырвали у него из рук пергам
енту с царской печатью, прочли по складам. Все совпало Ц слово в слово. Ещ
е один вздох прокатился по рынку.
Как дождевой пузырь, вскочил над толпою Шумок.
Ц Обморочили волхвы царя-батюшку! Ц Рванув, распахнул на груди полушуб
ок.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6