Она звонила, звонила, звонила, пока не загремело внутри железо, не упала и не покатилась по ступеням знаменитая палка.
- Лиза... - с детским изумлением сказал Лёня. - Вот так сюрприз!
- Я знаю, что без звонка не приходят, - задыхаясь от унижения, сказала Лиза. - Но у тебя нет телефона.
- А что случилось? Да ты заходи, заходи.
Он наконец отодвинулся и позволил Лизе войти. Молча, неловко - ноги стали какими-то ватными - Лиза спускалась к студии, голосам, смеху. Значит, у хозяина гости...
- Братцы, это моя Лизавета, - как ни в чем не бывало представил ее всем сразу Лёня. - Прошу любить и жаловать. Да вы ее уже знаете.
- Знаем, знаем, - закивала проклятая Маша, все в том же платке по самые брови, с монистами и при серьгах.
Слава Богу, ее по-хозяйски обнимал Паша - наконец-то Маша определилась. Да и как обнимал! Правая его рука лежала у нее на груди, и он эту грудь то и дело поглаживал и потискивал, а в левой он держал свою знаменитую трубку, поднося ее то к своим губам, то к Машиным. Маша затягивалась и хохотала. Так что насчет Маши можно было не беспокоиться. Но у стены стояла еще девица - худая, высокая, длинноносая. Стояла и покуривала сигарету. Девица как-то уж очень пристально смотрела на Лизу, и Лёня ее не представил.
Он помог Лизе снять пальто.
- Садись, - сказал как чужой.
Глаза были сонные и ленивые. И голос такой же. Так вот почему его не было больше недели! Павел на минутку оторвался от Маши и с шутливым поклоном подал Лизе стакан вина. Но Лиза пить не стала: боялась. Что, если опять, как в тот раз, закружится голова, остановится время, все в комнате станет смутным и поплывет куда-то? Нет, спасибо, она не хочет... Ну и что с мороза? Да и какой там мороз, градусов пять, не больше.
- А Маша сегодня у нас именинница, - пахнул ей в лицо табачным дымом Павел. - Идемте, я покажу.
Лиза послушно пошла за Пашей, лишь бы не смотреть на Лёню. У мольберта, стоявшего против окна, шелковые шторки были раздвинуты - значит, работа завершена. На холсте сияла красотой обнаженная Маша. Она лежала на тахте, на которой Лиза провела столько ночей, лежала, опершись головой на руку, и улыбалась - загадочно и порочно.
- Это заказ. - Лёня подошел неслышно, положил Лизе на плечо руку. Знаешь, сколько я получу? Уже сговорились.
- С кем? - хрипло спросила Лиза.
- С заказчиком, - хитро ответил Лёня. - Ну, выпьем! За Машу!
Стоя ко всем спиной, Лиза всей кожей ощущала пристальный взгляд длинноносой. И вдруг в комнате возникло какое-то странное напряжение. Стало тихо и неспокойно. Павел смотрел куда-то за Лизу, а Лёня обнимал ее так, что повернуться она смогла бы, только сбросив его руку. И Лиза сбросила эту руку и оглянулась. Длинноносая девица стояла чуть не вплотную к ней и Лёне.
- Познакомимся? - низким, грудным голосом сказала она и, протянув руку, представилась: - Валентина... А вы, значит, Лиза. Что ж, очень приятно. Ведь мы почти родственники.
- Почему родственники? - теряя от ужаса голос, спросила Лиза. Она чувствовала, что ей говорят что-то ее унижающее, только не понимала что...
Длинноносая не успела ответить.
- Эй, хватит, - вмешался Лёня. - Будет тебе, Валька, дурить. Ну какая ж ты все-таки стерва: обожаешь разбивать советские семьи.
- Семьи? - медленно, с подчеркнутым удивлением повторила последнее слово девица. - Это для меня новость.
Но Лёня уже схватил Лизу за руку, вытащил на середину.
- Братцы, - решительно сказал он. - Мы с Лизой скоро поженимся. Весной. Да, весной!
- И заявление уже подали? - с усмешкой спросила Маша.
- Подадим, - не растерялся Лёня. - Завтра. - И, чувствуя, что ему не верят, заботливо склонился к Лизе. - Ты не забыла паспорт?
"К чему эта игра? - с тоской подумала Лиза. - Кому он что-то доказывает?"
Но она не успела ничего сказать. В два шага Валентина оказалась рядом.
- Подонок!
Она взмахнула рукой, чтобы влепить пощечину, как полагается в таких случаях, но Лёня быстро перехватил ее руку и сжал так, что Валентина сморщилась от боли. Он жестко смотрел ей в глаза. Потом оттолкнул в сторону.
- Иди. И чтоб я тебя больше не видел.
- Пожалуй, пойдем и мы, - решил за всех Павел - как все маленькие мужчины, он был смел и авторитарен. - Вам двоим, полагаю, есть что обсудить.
Все засуетились, засобирались, с сожалением поглядывая на стоявшую на подоконнике непочатую бутылку. Лёня эти взгляды просек, великодушно сунул бутылку Павлу в карман пальто.
- Премного благодарны, - шутовски поклонился Павел, и вся компания испарилась, как привидение, словно никого тут и не было.
Лёня закрыл за гостями дверь и вернулся к Лизе.
- Что же нам делать? - обессиленно спросила Лиза. - Ты не умеешь быть верным. С тобой просто страшно.
- Это все потому, что мы не женаты, - твердо, уверенно заявил Лёня. Только поэтому. Вот сходим завтра в загс...
- Да я же не взяла паспорт.
Только это и сказала Лиза, словно в паспорте дело!
- Ну и что? - удивился Лёня. - Съездим к тебе и возьмем.
Усталость была безмерной, и все, что с ней происходит, Лиза видела как бы со стороны. Ощущение было столь неприятным, что она отдала бы все на свете, чтобы его избыть. Все, не только свободу. Она потеряла Жана, теперь вот теряет Лёню. "Это все потому, что мы не женаты..." Может быть, правда?
- А ты меня любишь? - с надеждой спросила она.
- Конечно!
- И не разлюбишь?
- Да ни за что! - засмеялся Лёня, и в смехе его было извечное торжество мужчины - хозяина положения всегда и во всем, даже если одна женщина встретила у него другую.
Он очень этой ночью старался, но Лиза всей кожей своей ощущала, что постель не остыла еще от той, другой, длинноносой. И хотя Лёня только что эту длинноносую выгнал - что, кстати, не делало ему чести, - она, казалось, незримо присутствует здесь, в этой комнате, на этой тахте, рядом. Во всяком случае, так чудилось Лизе. "Такая уродина, - страдала она. - Хоть была бы хорошенькой, а то ведь уродина!" Да, не знала Лиза мужской психологии. Да и физиологии тоже не знала.
Лёня, чувствуя, что все не то и не так, целовал ей ноги и пытался поцеловать то, что на Востоке зовут "цветущим садом", но Лиза отстранилась.
- Не надо, я не люблю.
Она и вправду этого не любила. Стеснялась и ничего не чувствовала в ответ, кроме неловкости. А вот когда Лёня касался ее груди, просто касался - легонько, кончиками чутких пальцев, - вспыхивала от жгучего, нестерпимого, невыносимого желания: когда ж он войдет в нее, заполнит ее целиком, и они повернутся набок, качаясь в согласном ритме, прильнув друг к другу, и одна ее нога будет подниматься все выше, а другая - чувствовать его на себе.
- Прости, я что-то устал сегодня... Не сердишься?
- Нет, что ты. Спи.
Он тут же заснул, а она долго лежала без сна. Забылась под утро. Сквозь сон - было еще темно - почувствовала, как Лёня, целуя, осторожно поворачивает ее к себе, поднимает рубашку, его живот льнет к ее животу, а язык ласкает соски... Нет, она его никому не отдаст! И если для этого придется выйти замуж... Что ж, в конце концов все выходят.
- Лапушка, - вкрадчиво шептал Лёня, - какая ты у меня душистая, тепленькая со сна... Ох, не спеши, не так резко, ласточка...
Но Лиза его не слышала. Все в ней пылало, рвалось наружу из темных, сокровенных глубин ее естества, и как могла противиться она зову природы?
- Мамочка, я выхожу замуж. Вчера мы подали заявление.
- За того художника? - Голос мамы звучал так близко, словно она была в соседней комнате, а не у себя в кабинете, в Красноярском порту. - Когда свадьба? Может, мне удастся вырваться и я прилечу?
- Какая свадьба, мамуля? - засмеялась Лиза. - Распишемся, выпьем шампанского... Это будет в марте, тридцатого. А летом прилетим к тебе, на этюды.
- Да, для художника здесь раздолье! - Показалось ей или нет, что мать с облегчением перевела дух? - Ты же помнишь, какие разноцветные у нас здесь горы? - радостно продолжала мать. - А Енисей... Я вам устрою что-то вроде круиза.
- Да, мамочка, обязательно, - обрадовалась великолепной идее Лиза.
- Детка, я сегодня же, телеграфом, вышлю тебе денег на платье.
- Не надо телеграфом: дорого.
- Ну почтой, времени ведь достаточно. Целую тебя, родная. Привет от Павла Васильевича. И поздравление!
- Он же еще ничего не знает, - засмеялась Лиза.
- Узнает! - не растерялась Анастасия Ивановна.
- У тебя с ним все по-прежнему?
- Лучше, лучше! - крикнула мама. - По-прежнему - не то слово! Мы так близки друг другу...
Голос у матери был просто девичий.
- Ну, я рада за вас, - снисходительно сказала Лиза, заканчивая разговор. - Передай и ему от меня привет.
"Маме теперь не до кого", - с некоторой грустью подумала Лиза, вешая трубку. Огромное расстояние теперь между ними, и расстояние это - не только пространство Москва-Красноярск. "Странно все-таки: ведь ей уже сорок пять..."
Через неделю пришли деньги - очень большие. Их хватило и на платье, и на туфли, и на сумку, и еще осталось. "Это от нас с П.В., - было написано мамой на бланке. - Если вы будете счастливы так же, как мы, то знай, что это и есть настоящее счастье. Особенно если его не приходится ни с кем делить". В последних словах была неприкрытая горечь. "Ах, мама, мамочка, бедная ты моя! Что же будет, когда все кончится? Хотя ты, конечно, думаешь, что у вас с Павликом - нечто небывалое, на всю жизнь. Все всегда так думают... Тогда я прилечу и буду с тобой рядом; тогда я тебе понадоблюсь".
Лиза чувствовала себя сейчас старше, мудрее, опытнее наивной мамы, которую навещает ее седовласый Павлик, а потом отчаливает к себе домой, в Дивногорск. А мама остается одна, и однажды останется одна навсегда.
10
Свадьба - скромная, но веселая - все-таки получилась.
- А на что же в таком случае мастерская? - задал риторический вопрос Лёня. - Сдвинем в угол мольберты, притащим стол. Ну нельзя же не пригласить, например, Пашку? А Ваську? Да он меня просто сожрет, если зажму свадьбу. И мама обидится. И потом, есть примета: если женятся навсегда - то должна быть свадьба. Если на время - обойдется и так.
Лиза о таком никогда не слышала, но раз есть примета...
- Тогда я приглашу Борьку, - сказала она. - И Алю. Гулять - так гулять! Жаль, Ира в Китае.
- Алю-то обязательно! - горячо одобрил Лизин выбор Лёня. - Невероятно деликатная девушка. Как я у тебя - сидит в своей комнате, словно мышка, даже в туалет не выходит...
На остаток присланных из Красноярска денег накупили всяческой снеди. Впрочем, основное жарила, парила и пекла очень довольная таким оборотом дел Надежда Павловна. Вездесущий Пашка и расторопная Маша - милая и домашняя без своей знаменитой косынки - ей помогали. Васька перетаскивал все в мастерскую, попутно галантно ухаживая за раскрасневшейся от его внимания и необычайности обстановки Алей.
- Ты очень красивая, - сказал Борис, вручая Лизе цветы. - Тебе идет быть невестой.
- Женой, женой! - закричал Лёня. - Смотри, здесь написано!
И сунул Борису под нос свидетельство.
Борис был печален. Похудел, повзрослел. Сколько времени он не видел Иры? И как не боится она так надолго его оставлять? В Москве много красивых девушек.
- Скоро Ира приедет, - будто угадал Лизины мысли Борис. - Как я соскучился!
И Лиза подумала, что тревожится за подругу зря.
- Это тебе от нее.
Борис передал Лизе что-то мягкое, в целлофане. Лиза расстегнула на целлофане пуговки, китайские пушистые кофточки ласковыми котятами прильнули к ее ладоням.
- Ух ты, "двойка"! Спасибо.
- А это - от Веры Ивановны. - Борис извлек из газет хрустальную вазу. - Страшно боялся по дороге кокнуть!
Приходили и приходили к назначенному часу художники, многие - с дамами, один - с женой, Настей. Смотрели на Лизу с любопытством, как на диковину, говорили за столом длинные, шутливые, иногда чуть двусмысленные тосты.
- Можно и мне сказать? - встала Лёнина мама, и народ почтительно смолк. - Я не так давно знаю Лизу, - сказала она. - Мы с ней на "вы", и она, конечно, не зовет меня мамой. Но эта девушка, с сегодняшнего дня жена моего не очень путевого сына, чем-то мне очень близка. И я знаю, мы с ней подружимся, и если что, сын, - она повернулась к Лёне, - я всегда буду на ее стороне.
Надежда Павловна подошла к Лизе и поцеловала ее в щеку под общий одобрительный гул.
- А где вы будете жить? - спросила, наклонившись к Лизе через стол, Настя.
- Пока кто где, - ответила Лиза. - Я - на Ленгорах, а он у себя, в мастерской.
- Почему? - Настя смотрела на Лизу очень серьезно.
- Ну я же пишу диплом, - стала объяснять Лиза, - а он рисует. У меня там словари, учебники, рукописи, романы, а здесь пахнет красками, да и места нет для моих бумаг. Вот, - она обвела стол руками, - одолжили у Надежды Павловны, на свадьбу.
Настя покачала головой.
- Несерьезные аргументы, - сказала она без улыбки. - Надо сразу жить под одной крышей.
- Но если не получается?
- Да не слушайте вы ее! - вмешался Настин муж, оставив на время спор о современных течениях в живописи. - Это такая собственница! Меня, грешного, ни на шаг от себя не отпускает. Дочка, пока была маленькой, кантовалась у бабушки - из-за того же запаха красок.
Оказывается, краем уха он все слышал.
- Потому мы и вместе, - дождавшись паузы, вставила Настя. - Потому и не разошлись.
- Эй, - усек последнюю фразу Лёня, - кто там говорит о разводах? Мы ведь только еще поженились. Дайте пожить, черт возьми!
В новом синем костюме, голубой рубахе, а вместо галстука голубой шарф - он был хорош! Синие глаза лучились радостью, и эта радость была обращена к Лизе, хотя ухаживал Лёня за всеми, и руки его с длинными тонкими пальцами мелькали над столом, как птицы, наполняя тарелки прекрасных дам всем, что на столе было. На жениха он не походил, и не только из-за отсутствия черного костюма и галстука: все его повадки были повадками беспечного парня, принимающего приятных ему людей. Впрочем, когда, вспомнив, по какому поводу собрались, народ кричал "горько", Лёня тут же вставал, поднимал Лизу и с удовольствием с ней целовался. Но и это он делал как-то не по-жениховски.
Потом, конечно, смотрели работы Лёни - хвалили, отыскивали недостатки, спорили. Лиза, в белом с розовым платье, а к нему - розовые туфельки, а к ним - такая же сумка, только темней, участия в спорах не принимала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30