Опасно-агрессивная и высоко летающая, если быть точным.
- Господи, что это? - тихо бормочет фанатик. Слов я не слышу, но, во-первых, догадываюсь, что он может бормотать, а во-вторых, читаю по его губам.
- Это моя дочь! - заявляю, - что, инквизиция, проморгали? Ушами прохлопали? У меня есть дочь! Я размножаюсь! Почкованием! Здорово летает, да? Моя школа!
Оставляю ошарашенного фанатика горестно смотрящим мне в спину и убираюсь отсюда. Выхожу на площадь и ищу ее. Нахожу. Она сидит практически возле разбитого купола, на каменном парапетике, болтает босыми ножками. Туфельки держит в руке.
Я опять присаживаюсь рядом, на теплый парапет. Мы - два студента, отдыхаем после семинара. А что за нашими спинами разбитый "Глобус", так это бывает. А девчонка сильна, исключительно сильна, она не просто стекло выбила, она и железную арматуру купола погнула, как бумажную.
- Извини, - говорю я.
Что-то часто в последнее время мне приходится извиняться и просить.
- Ничего, - говорит она.
Она немного успокоилась, так всегда бывает, когда психуешь и срываешься - потом попускает. Опускаю ладонь в теплую воду фонтана за парапетом. И думаю, что хорошо еще, дырку в куполе она сделала выше уровня воды. Хотя, с другой стороны, если бы дыра была ниже уровня воды в фонтане вокруг купола, то получился бы неплохой водопад.
Достаю сигарету, предлагаю ей. Какое-то время мы молча курим.
- Все намного сложнее, чем ты думаешь, - говорю чуть погодя, - если коротко - мне выдали лицензию на твое убийство.
- Кто? - удивленно выдыхает она.
- Тот, кто властен и над тобой и надо мной... над всем... БОГ... ты его не знаешь...
- Ты не сможешь меня убить! - надменно фыркает она, - ты слабее! - в ее голосе звучит наслаждение.
- Слабее, - соглашаюсь с ней, - но я смогу тебя убить. Мне помогут.
Она мне верит. Я вижу, как дрожат ее губы.
- Почему ты мне это говоришь? - спрашивает она, - почему тогда ты не убьешь меня и не заберешь свою силу? Ты ведь хочешь этого!
- Что ты знаешь о пришельцах? - не считаю нужным отвечать, а спрашиваю.
- Какое это имеет...
- Прямое! - обрываю ее.
И остро понимаю, как же я ее хочу! Вот ведь попал... впервые в жизни хочу то, чего не могу взять! Никак.
- Я мало что о них знаю. Они больше рассказывали обо мне, о моей исключительности и предопределенности моей миссии.
- Поподробнее о миссии, пожалуйста.
- Ах, это были разговоры о том, как сильно может измениться мир... хотя до конца мне так и не стало понятно, как. Они говорили - я буду королевой всего мира, всей вселенной... а они будут рядом, мои мудрые наставники... и я долго им верила, ведь слушала такие речи с самого детства.
- И что случилось потом?
- Ничего, - ее губы жестко сжимаются, и на студентку она больше не похожа.
Осторожно-осторожно накрываю ее ладонь своей... заглядываю в ее глаза, в ее душу, вижу ее боль и стыд...
Она вырывает руку, но я уже все знаю. Я видел, как она стояла над растерзанным телом паренька лет пятнадцати, прижимала ко рту окровавленные руки и плакала... плакала, размазывая слезы и кровь, свои слезы и его кровь. Я видел, как грубо сдвинулось что-то в ее сердце, неуклюже ломая привычную мораль вместе с полудетским ее чувством к нему. Знаю, что боль почти прошла, почти забылась. Она потому и убивает их, других парней, вторых и третьих, только для того, чтобы заглушить ужас потери первого. Убедить саму себя в том, что это - обычное дело.
Вздыхаю... я ничем не могу ей помочь. У каждого - свой крест. У нее - ужас первого убийства, которое она не хотела совершать, память о мальчике, которого она любила и которого убила в помутнении. У меня - осознание того, что меня бросили, как ненужную вещь. Не возьмусь сказать, чей крест тяжелее.
Она поднимает на меня глаза:
- Что... что ты решил?
- Уходи, - говорю я.
- Не поняла...
- Уезжай, улетай, исчезай из города, из страны. Может, получится выиграть время, что-то придумать.
- Никуда я не уеду! У меня есть свои планы!
- Хочешь, угадаю, какие?
- Ну, попробуй! - она начинает дерзить.
Понимаю, такая манера поведения - не что иное, как защитная реакция. Я сам такой.
- Тебе все еще хочется силы и власти. Несмотря на все, что я тебе сказал.
Она хмыкает:
- А может, я тоже планирую что-нибудь придумать, чтобы избавиться от тебя и отобрать у тебя все!
- Ну-ну, планируй! - усмехаюсь, - долго будешь планировать? Я-то тебя прямо сейчас могу убить! А ты, наверно, еще и с девственностью не рассталась, да? А ты бы попробовала кого-нибудь покрепче, - заявляю нахально, - того, кому ничего не сделается от когтей твоих и твоей несдержанности, - говорю это с вызовом, но что-то екает в сердце, - меня, например!
Все, я это сказал. Ужасно получилось. Грубо и насмешливо. Совсем не то и не так, как я предполагал. Потому что с ней невозможно нормально разговаривать! Конечно, она меня сейчас пошлет. Я бы на ее месте точно послал бы.
Она смеривает меня презрительным взглядом:
- Успокойся, ты не в моем вкусе! К тому же ты... как бы это помягче сказать... бисексуал? Ты с ними обоими спишь? Кто там у вас кого трахает?
Вот теперь точно разговор окончен. Потому что как нарочно так себя ведет. Чтобы я решился исполнить то, о чем меня умоляют буквально все вокруг, прямо здесь и сейчас. То есть - приходится практически сдерживаться, чтобы не сорваться! Блин, почему она не считается с моей неуравновешенностью?
Поднимаюсь, бросаю на нее хмурый взгляд и ухожу. Мне не о чем с ней говорить.
Слышу за спиной звук раскрывающихся крыльев и ее раздраженный голос:
- Надо же, какие мы нежные!
Лети уже, птичка, думаю я, надоела ты мне, самоуверенная ты моя.
Итак, разговора не получилось. Ничего не получилось. Никаких идей. И даже... странная пустота... а на что я рассчитывал? Сам нагрубил. С самого начала. А потом еще приправил. Чтобы таким образом повести переговоры - это надо было очень постараться. Это надо было загодя придумать, каким образом побольнее ее задеть. И то наверно, так едко не получилось бы.
Ох, Люцифер, гениальный ты переговорщик! Проще, да и надежнее, было бы сразу вонзить в нее свои прославленные вилы. Эффект что от вил, что от таких "душевных" разговоров был бы одинаковым. Может, от вил результат был бы даже лучшим.
Потратить два дня, сконцентрироваться на поисках - чтобы так бездарно опозориться! И возразить самому себе нечего, потому как сам и виноват. Начал с хамства. Закончил грубым предложением своей кандидатуры в качестве дефлоратора. А она тебя назвала всего лишь бисексуалом... а могла бы - и пидаром. А ты еще и оскорбился!
Но извиняться перед ней не собираюсь! Я - грубое животное... мне положено так себя вести... и нечего сожалеть! Не хочет помочь сама себе - ну и обойдусь! Сам справлюсь!
Что там говорил Гавриил - я должен сделать выбор? Значит, у меня есть выбор? Между чем и чем?
- Гавриил! - ору во всю мощь моих человеческих легких, приплетая сюда дьявольскую силу, а потом уже потише добавляю, - а ну-ка встань передо мной, как лист перед травой! Или что надо сказать - избушка-избушка, встань ко мне передом, а к лесу - задом?
- Нет, "Гюльчатай, открой личико", - басит архангел за моей спиной.
Все телепорты куда бы то ни было открываются точнехонько за моей спиной, давно подмечено.
- Чего орешь? - по-свойски спрашивает он.
Это звучит таким родным образом, и голос его, и слова, что я готов расплакаться. Он был моим лучшим другом, зараза, мне его давно не хватает! А ведь он меня точно так же предал и бросил, как и... как все они...
Упрямо стискиваю зубы и беру себя в руки. Не хватало еще, чтобы он любовался моей слабостью!
- Ответь на один вопрос, - говорю я.
- Смотря какой вопрос, - невозмутимо говорит он.
- Какой выбор? - спрашиваю.
Он качает головой.
Но потом все же отвечает:
- А разве тебе непонятно? Или ты выходишь из игры, отказываешься работать с пришельцами, и они тебя нейтрализуют, или ты разрешаешь проблему сам. Так или иначе.
- Как? Как - так и как - иначе?
- Если ты не видишь выбора - значит, у тебя его нет, - печально говорит он, и повторяет с нажимом, - ты должен убить девчонку!
Я опускаюсь прямо на тротуар, прислоняюсь спиной к парапету, где минутой ранее сидела Энжи, и рычу:
- Убирайся!
Он смотрит на меня с вселенской печалью, всегда ненавидел этот его профессиональный взгляд, даже пытаюсь вспомнить, неужели я тоже когда-то умел смотреть так же печально? Нет, я никогда не был таким правильным ангелом. Меня тошнит от его правильности!
- Ты сам знаешь, - терпеливо говорит Гавриил, - неисповедимы пути Господни.
- Убирайся! - рычу агрессивно, - своими Господними путями!
- Мне не хотелось бы оставлять тебя с таким ожесточенным сердцем, - вы не поверите, он говорит это с искренней заботой в голосе.
- У меня нет сердца! - представляю, как злобно выгляжу со стороны.
Он медленно тает в воздухе, не сводя с меня озабоченного и расстроенного взгляда. Он даже не стал при мне раскрывать свои крылышки, а предпочел тихонечко растаять. Чтобы лишний раз меня не злить. И все равно - ненавижу!
- Лучше б ты с фанатиками своими говорил бы так... сочувственно, - бурчу ему вслед.
Силуэт Гавриила уплотняется у меня на глазах, архангел возвращается и интересуется:
- Какие фанатики, Люцифер? Кто старое помянет...
- Того святой водой обольют, - обрываю его я.
Он чуть улыбается:
- Что, правда, облили?
- Ну... - подтверждаю я.
Он улыбается шире:
- Может, ты им грязным показался? Вот они и решили тебя искупать.
- Ой, ладно... под ногами только мешаются...
- И много их?
- Один, - нехотя отвечаю я.
- Люцифер, тебе мешает целый один человек? - иронизирует архангел.
- Все, вали отсюда!
Гавриил продолжает улыбаться и дотаивает в воздухе.
А я раскидываю ноги, подставляю лицо солнышку и пытаюсь сложить два и два. Но вместо складывания у меня получается сплошное вычитание. И первым вычитаюсь из задачки лично я. А потом, судя по зловещим пророчествам - все человечество. Ну и под конец - Энжи, ангелы-архангелы и БОГ. А количество Ио и Фэриенов растет в геометрической прогрессии.
Гейм овер.
25.
- Ай-яй-яй, совсем молодой, и не стыдно тебе попрошайничать? - не сразу понимаю, что старушечий голос обращается ко мне.
Приоткрываю один глаз и вижу над собой опрятную милую бабушку. Она качает головой точь-в-точь как Гавриил. И смотрит на меня так же озадаченно. Я даже думаю - а не он ли это придуряется? Нет, убеждаюсь, старушка обычная, человеческого роду-племени.
- Ты б работать пошел, хоть грузчиком, хоть сторожем, - продолжает она учить меня жизни, - ты ж здоровый, как бык, а на земле валяешься... в штанах рваных... некому зашить?
- Некому, - неожиданно для себя отвечаю, а потом трясу головой, - бабушка, они не рваные, - потом понимаю, что это не совсем правда, и добавляю, - то есть штаны таки рваные, но это мода такая. Так сейчас все ходят.
- Да ты вокруг-то посмотри, на людей приличных, - она вовсе не читает мне морали, она по доброте душевной это говорит, - где ты видишь кого в драных брюках?
Честно смотрю по сторонам и действительно не вижу ни одного представителя продвинутой молодежи.
Неизвестно зачем пытаюсь оправдаться:
- Бабушка, я джинсы в бутике купил, в магазине модном.
- А не все покупать надо, что продается, - наставительно говорит она, - и не все, что модно, носить нужно. А выбирать нужно то, что идет именно тебе. Пойдем, внучек, накормлю тебя, - неожиданно предлагает она, - давно борща не ел?
- Нет, спасибо, я не голоден, - и думаю, что просто удивлен.
- Тогда чаем тебя напою вкусным, на травах настоянным, - она протягивает мне руку и на полном серьезе помогает мне подняться, - ты такого чаю нигде не найдешь. Сейчас все пьют незнамо что из пакетиков, а это - и не чай вовсе, а так, бурда какая-то.
Я уже открываю рот, чтобы еще раз вежливо отказаться, но она говорит то, что вынуждает меня согласиться:
- Гостей-то у меня почти не бывает...
Иду за ней и чувствую себя полным идиотом. А с другой стороны - если мир катится к логическому завершению, почему бы мне не попить чайку у старушки? Тем более, что заодно помогу донести ей до дома почти пустую сумку. Хоть кому помогу хоть чем-то.
Оказалось, что старушка живет недалеко. Ступив за порог ее квартиры, я внезапно попадаю в прошлое. Прошлое с чистенькими полупустыми кухнями. С дешевой белой мебелью, но идеально сохранившейся в умелых хозяйских руках. Прошлое с зелеными дорожками вместо современных ковровых покрытий и книжными шкафами вместо лазерного диска "Библиотека в кармане". Непривычно доброе прошлое. Такому времени и таким старикам не осталось места в современном мире. Они сейчас на грани вымирания - старики. Особенно - если жизнь детей сложилась неудачно.
Старушка снимает старомодную шляпку и спешит на кухню заваривать чай. И минут через пятнадцать я сижу за столом, заставленным вазочками с пряниками, печеньем, конфетами и клубничным вареньем.
- Как зовут тебя, внучек?
Вот так всегда, первый же вопрос застает меня врасплох.
- Дмитрий, - выдаю первое попавшееся имя.
Хотя бы начинается с одной буквы с дьяволом, думаю я.
- А Вас? - до меня доходит, что вроде как положено проявить ответную вежливость.
- Катерина Игнатьевна, - представляется бабушка, - рассказывай, Дима, что с тобой приключилось, - старушка пододвигает мне чай.
Пахнет это ее изобретение изумительно! Чего она туда намешала - никому не ведомо! Надеюсь, что марихуаной такие добрые старушки не балуются?
Чувствую себя еще большим идиотом, но понимаю, что я ей нужнее, чем она мне, поскольку мне она вообще не нужна, и, медленно подбирая слова, пытаюсь придать моей истории правдоподобность.
- Меня выгнали с работы, - начинаю рассказывать, - и друзья от меня отказались.
Было бы еще большим шиком сказать, что и невеста меня бросила, но вот кого-кого, а невест у меня никогда не было.
- Я долго перебивался случайными заработками, а потом у моего бывшего шефа появились конкуренты, из тех, что хотят подмять весь рынок, создать монополию и повысить цены.
Катерина Игнатьевна цокает языком, видать, тема о ценах ей понятна.
- Они... раскопали кое-что из моего прошлого, сумели меня зацепить и требуют, чтобы я им помогал. И мне приходится это делать. Потому что если откажусь - они заставят это делать девушку, которая мне нравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29