Она сердечно осведомилась о здоровье мисс Фэрфакс, не без умысла понемногу возродить в мисс Бейтс прежние чувства. Это мгновенно возымело действие.
— Ах, мисс Вудхаус, как вы добры! Вы, вероятно, уже слышали и пришли разделить нашу радость. Наверно, глядя на меня, трудно поверить, что это большая радость, но… украдкой смахивая слезинку, — нам тяжело с нею расставаться после того, как она жила у нас так долго — у нее теперь страшно разболелась голова — легко ли, целое утро писала письма, одно длинней другого — и полковнику Кемпбеллу, знаете, и миссис Диксон. «Родная моя, — говорю ей, — так и ослепнуть недолго», — пишет, а у самой то и дело слезы на глазах. Неудивительно, неудивительно… Такая перемена в жизни — и хотя ей необыкновенно повезло — я полагаю, никому прямо смолоду, с первого раза не доставалось такое место — вы не подумайте, мисс Вудхаус, мы ценим, это невероятная удача, но… — снова смаргивая слезы, — знали бы вы, как у нее, моей бедняжечки, раскалывается голова! Когда вам очень больно, это мешает оценить благо по достоинству. Это ужасно удручает. По ее виду никто бы не догадался, как она рада и счастлива, что получила это место. Вы извините, что она к вам не вышла — она не в состоянии — пошла к себе, я просила ее лечь в постель. «Скажу, милая, что ты легла», — только она не лежит, а ходит из угла в угол. Хотя, по ее словам, теперь, когда письма написаны, ей скоро должно стать легче… Так что, мисс Вудхаус, она, к величайшему сожалению, не может с вами увидеться, но, зная вашу доброту, я надеюсь, что вы ее простите. Вам пришлось ждать у дверей — мне так совестно — но вышел маленький конфуз — дело в том, что мы не слышали стука в дверь и не знали, что кто-то к нам идет, покуда вы не стали подниматься по лестнице. «Это только миссис Коул, — говорю я, — можешь мне поверить. Больше никто не придет так рано». «Что ж, — говорит она, — все равно через это придется когда-нибудь пройти, так отчего бы и не теперь». Но тут входит Патти и докладывает, что это вы. «А, это мисс Вудхаус, — говорю я, — ты, разумеется, захочешь ее повидать». А она: «Я ни с кем видеться не могу», — и встает, и хочет уйти — вот отчего мы вас заставили ждать, хотя это стыд и позор. «Ладно, милая, — говорю я ей, — нет так нет, иди — я скажу, что ты в постели».
Эмма слушала с живейшим интересом. Она давно начала смягчаться сердцем к Джейн, и эта картина ее теперешних страданий вытеснила прочь все прежние недостойные подозренья, оставив место одной только жалости, а память о том, как мало справедливости и доброты она выказывала раньше, вынуждала ее признать естественным, что Джейн, допуская до себя таких надежных друзей, как миссис Коул, с нею встречаться не в состоянии. С неподдельным сочувствием и теплотою она изъявила пожелание, чтобы шаг, на который, как явствует из слов мисс Бейтс, теперь определенно решилась ее племянница, оказался возможно более правильным и успешным. Она понимает, какое это, должно быть, для них испытание. До сих пор, кажется, подразумевалось, что все откладывается до возвращения полковника Кемпбелла.
— Вы так добры! — отозвалась мисс Бейтс. — Впрочем, вы всегда добры…
Слышать это «всегда» было свыше сил, и Эмма прервала эту пытку благодарностью прямым вопросом:
— А куда, могу ли я узнать, направляется мисс Фэрфакс?
— К некой миссис Смолридж — очаровательная особа, самых высоких достоинств, — где ей будут отданы на попеченье три прелестные крошки, ее дочери. Нельзя вообразить себе большее довольство и изобилие, разве что у самой миссис Саклинг или миссис Брэгг, — но миссис Смолридж близко знакома с тою и другой и живет по соседству, в четырех милях от Кленовой Рощи. Джейн будет всего в четырех милях от Кленовой Рощи!
— Вероятно, не кому иному, как миссис Элтон, обязана мисс Фэрфакс…
— Да, нашей славной миссис Элтон. Ее неустанным заботам и верной дружбе. Это она настояла. Если бы не она, Джейн могла потерять это место, потому что вначале, когда миссис Элтон ей только сказала — а было это позавчера, в то самое утро, когда мы ходили в Донуэлл, — вначале Джейн, по причинам, которые вы упомянули, была категорически против — она, как вы справедливо заметили, решила не предпринимать ничего определенного до возвращения полковника Кемпбелла, и ничто не могло склонить ее к немедленному согласию, о чем она много раз повторила миссис Элтон, — мне бы в голову не пришло, что она может передумать, — спасибо, что славная миссис Элтон, которую чутье никогда не подводит, оказалась дальновиднее меня. Не всякой достанет доброты выстоять, как она, не слушая возражений, но она твердо заявила нет, когда Джейн просила ее ответить отказом на другой же день, то есть вчера, — и видите, уже ко вчерашнему вечеру все решилось наоборот — что Джейн едет. А я и понятия не имела! Полнейшая неожиданность!.. Джейн отвела миссис Элтон в сторону и сказала без обиняков, что, взвесив еще раз предложение миссис Смолридж и все его преимущества, она пришла к заключению, что его следует принять… Мне это сообщили, только когда все уже было слажено.
— Так вы провели вечер у миссис Элтон?
— Да, миссис Элтон хотела этого во что бы то ни стало. Мы уговорились еще на холме, когда гуляли с мистером Найтли. «Вечером непременно жду всех вас к себе, — сказала она. — Положительно требую всех к себе».
— А, значит, мистер Найтли тоже был!
— Нет, мистер Найтли сразу отказался — я, признаться, думала, мы его все-таки увидим, так как миссис Элтон объявила, что знать ничего не желает, но он не пришел, а мы все были — матушка, Джейн и я — и чудесно провели вечер. С такими добрыми друзьями, мисс Вудхаус, не может не быть чудесно — только чувствовалось, что после утренней поездки все несколько утомлены. От удовольствий, знаете ли, тоже устают, хоть и нельзя сказать, чтобы она кому-нибудь из них доставила большое удовольствие. Но я сохраню о ней приятные воспоминания и признательность добрым друзьям, которые взяли меня с собою.
— По-видимому, хотя вы о том не догадывались, мисс Фэрфакс целый день обдумывала свое решение. — Да, вероятно.
— Ей и всем ее близким предстоит пережить горестные минуты. Но я надеюсь, что они с лихвою окупятся на новом месте, что нравы и обычаи семейства ее за них вознаградят.
— Спасибо, дорогая мисс Вудхаус. Да, там она найдет все на свете, что только может украсить существованье. Ни у кого из знакомых миссис Элтон, за исключением Саклингов и Брэггов, вы не увидите в детской подобной изысканности и комфорта. Миссис Смолридж — само очарованье!.. Стиль жизни почти не уступает Кленовой Роще, а дети — таких прелестных, благонравных малюток, кроме как у Саклингов и Брэггов, не сыскать нигде. Джейн ждет самое уважительное и ласковое обхожденье! Это будет не жизнь, а удовольствие, сплошное удовольствие… А жалованье! Страшно выговорить, мисс Вудхаус. Даже вы, которой не в диковинку крупные суммы, не поверите, что ей, такой молоденькой, могли положить такое огромное жалованье.
— Ох, сударыня! — воскликнула Эмма. — Ежели другие дети таковы, какой я помню себя, то это жалованье — будь оно даже в пять раз больше, чем принято платить в подобных случаях, — достанется дорогою ценой.
— Какой у вас благородный взгляд на вещи!..
— И когда же мисс Фэрфакс покидает вас?
— Скоро, очень скоро — то-то и беда. Крайний срок — две недели. Миссис Смолридж не может ждать. Не представляю себе, как это все перенесет моя бедная матушка. Уж я стараюсь как могу, чтобы она над этим меньше задумывалась. «Полно, сударыня, — говорю ей, — не будем больше об этом думать».
— Друзьям, наверное, грустно будет ее лишиться должно быть, полковник Кемпбелл и жена его огорчатся, когда узнают, что она предприняла этот шаг, не дожидаясь их возвращенья?
— Да, Джейн в этом уверена, но она чувствует себя не вправе отказаться от такого места. Меня она просто ошеломила в первый момент, когда сказала, о чем у них с миссис Элтон был разговор — и в это время сама миссис Элтон подошла меня поздравить! Как раз перед тем, как пить чай, — нет, погодите, не может быть, ведь мы тогда садились за карты… нет, все-таки перед тем, как пить чай, потому что я, помнится, подумала… Ах нет, совершенно верно — теперь я вспомнила, — перед чаем, и точно, произошло кое-что, но не это. Перед чаем с мистером Элтоном пришел поговорить сын старого Джона Эбди и вызвал его из комнаты. Бедный Джон… я чрезвычайно к нему привязана, он был двадцать семь лет причетником у покойного батюшки, а теперь, на старости лет, прикован к постели жестокою подагрой — надо будет сегодня же пойти его проведать — Джейн, я уверена, пойдет, если у ней хватит сил выйти нынче из дому… Да, так его сын пришел поговорить с мистером Элтоном относительно вспомоществованья от прихода — сам он, вы знаете, живет в полном достатке, состоя старшим конюхом в «Короне» и так далее, но все же нуждается в пособии, чтобы содержать отца, — ну вот, а потом мистер Элтон воротился и рассказал нам о том, что узнал от конюха Джона, тогда-то и выяснилось, что в Рэндалс послали фаэтон, на котором поедет в Ричмонд мистер Фрэнк Черчилл. Вот что произошло перед чаем. А Джейн говорила с миссис Элтон после чая.
Мисс Бейтс не давала Эмме вставить двух слов и объяснить, что это последнее обстоятельство для нее совершенная новость; но так как, не допуская мысли, что Эмма может не знать во всех подробностях об отъезде мистера Фрэнка Черчилла, она принялась тем не менее излагать эти подробности, то Эмма ничего не потеряла.
Суть того, что узнал на этот счет от старшего конюха мистер Элтон, слагалась из личных наблюдений поименованного конюха и сведений, полученных от рэндалсской прислуги, и состояла в том, что вскоре по возвращении всех с прогулки на Бокс-хилл из Ричмонда прибыл посыльный — что было, впрочем, более или менее в порядке вещей — с запискою от мистера Черчилла, содержащей отчет о состоянии миссис Черчилл — в целом сносном — и еще всего лишь пожелание, чтобы племянник не задерживался слишком долго и завтра утром возвращался назад, но мистер Фрэнк Черчилл решил не ждать до утра и ехать домой немедленно, а так как лошадь его, судя по всему, простудилась, то в «Корону» срочно отрядили Тома за фаэтоном и конюх, стоя на улице, видел потом своими глазами, как он проехал мимо — жеребец шел отлично, размашистым и ровным шагом.
Сообщение это не содержало ничего удивительного и интересного и привлекло внимание Эммы только в соотнесении с предметом, который уже занимал собою ее мысли. Ее поразил контраст между положением в этом мире миссис Черчилл и Джейн Фэрфакс — одна была все, другая — ничто; за размышлениями о несходстве женских судеб она не замечала, на чем покоится ее взгляд, покуда ее не вывел из задумчивости голос мисс Бейтс:
— Да, вижу, о чем вы думаете — о пианино. Что с ним станется… Вы правы. Джейн, бедная, как раз только что вела об этом речь… «С тобою, — сказала она, — нам придется расстаться. Нас ждет разлука. Тебе здесь нечего будет делать…», «Пусть еще постоит некоторое время, — сказала она мне. — Потерпите его у себя до возвращения полковника Кемпбелла. Я с ним поговорю, он распорядится инструментом, поможет мне справиться со всеми трудностями…» А ведь ей, как я подозреваю, и по сей день неизвестно, кто его подарил — полковник или его дочь…
Невольно мысли Эммы перешли на пианино, ей вспомнилось, какими несправедливыми, вздорными измышленьями встретила она его появление, и на душе у нее сделалось так скверно, что она сочла возможным не затягивать долее свой визит и вскоре, повторив от чистого сердца еще раз все свои добрые пожелания, простилась с мисс Бейтс.
Глава 9
Ничто не прерывало меланхолического раздумья Эммы, покамест она шла домой, и лишь при входе в гостиную, когда она увидела, кто там сидит, оно оборвалось. Там с ее батюшкой сидели мистер Найтли и Гарриет, пришедшие в ее отсутствие. Мистер Найтли тотчас поднялся и сухо, с необычно серьезным видом произнес:
— Я не хотел уезжать, не повидавши вас, но мне пора, мое время на исходе. Я еду на несколько дней в Лондон, к Джону с Изабеллой. Не нужно ли отвезти или передать им что-нибудь, помимо непременных поклонов, которые не стоят упоминанья?
— Нет, ровно ничего. Это, кажется, несколько неожиданное решение?
— Да, отчасти… Я об этом подумывал в последнее время.
Эмма была уверена, что он ее не простил, — он был не похож на себя. Однако, думала она, время ему покажет, что им надлежит сделаться снова друзьями. Он стоял, словно бы собираясь уходить, но не уходил — между тем ее батюшка, по обыкновению, приступил к расспросам:
— Ну, душенька, благополучно ли добралась? И как ты нашла мою почтенную старую приятельницу и ее дочь? Воображаю, сколь одолжила ты их своим визитом. Эмма, как я вам уже сказывал, мистер Найтли, ходила навестить миссис и мисс Бейтс. Она всегда к ним так внимательна!
Эмма покраснела при этой незаслуженной похвале и с улыбкой, которая говорила о многом, отрицательно покачав головою, взглянула на мистера Найтли. Ей показалось, что он прочел по ее глазам всю правду — угадал и оценил все то хорошее, что в ней совершилось, — и моментально смягчился. У Эммы потеплело на душе, а через минуту потеплело еще больше, от маленького, но необычного для него знака приязни. Он взял ее за руку — может быть, она первая сделала легкое движенье — может статься, сама его вызвала на это, сказать трудно, — как бы то ни было, он взял ее руку, пожал и явно собирался поднести к губам, но внезапно, из неведомой прихоти, отпустил. Что его вдруг остановило, отчего он в последний миг передумал — непонятно. На ее взгляд, разумней было не останавливаться. Намерение, однако, присутствовало неоспоримо, и — то ли потому, что вообще ему была мало свойственна галантность, то ли по какой другой причине — оказалось ему как нельзя более к лицу. У него в этом жесте было столько простоты и достоинства! Это незавершенное поползновенье оставило по себе столь отрадную память! Оно столь очевидно свидетельствовало о благорасположении… Сразу после этого он ушел — во мгновенье ока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65