мистер и миссис Коул, подхватив ее, обнаружили такую распорядительность, что через минуту из гостиной уже выносили, освобождая место, все лишнее. И уже миссис Уэстон, никем не превзойденная в контрадансах, села за рояль и заиграла зажигательный вальс, и Фрэнк Черчилл, подлетев с неподражаемой галантностью к Эмме, подал ей руку и повел занять место во главе танцующих.
Поджидая, покуда разделится на пары остальная молодежь, Эмма, под градом комплиментов своему голосу и музыкальности, все-таки находила время оглянуться и посмотреть, что поделывает мистер Найтли. Минута была решающая. Обыкновенно мистер Найтли не танцевал. Ежели он теперь кинется приглашать Джейн Фэрфакс, это могло кое-что знаменовать собою. Но нет. Он занят был беседой с миссис Коул — он безучастно, краем глаза, наблюдал за происходящим; вот уже кто-то другой пригласил Джейн, а он продолжал все так же беседовать с миссис Коул.
Больше Эмма за маленького Генри не волновалась, его интересам покамест ничто не угрожало, и она весело, с подлинным воодушевлением открыла бал. Танцующих набралось всего пять пар, но это не мешало ей наслаждаться редким и столь непредвиденным удовольствием, тем более что и кавалер оказался ей под стать. Пара из них получилась на загляденье.
К сожалению, им, по воле обстоятельств, пришлось ограничиться только двумя танцами. Час был поздний, и мисс Бейтс, беспокоясь о своей матушке, заторопилась домой. Слабые попытки возобновить танцы увенчались неудачей — им оставалось печально развести руками, поблагодарить миссис Уэстон и собираться восвояси.
— Быть может, оно и к лучшему, — заметил, провожая Эмму к карете, Фрэнк Черчилл, — пришлось бы, чего доброго, пригласить мисс Фэрфакс, а мне бы не очень-то улыбалось танцевать с такою вялою дамой после вас.
Глава 9
Эмма не раскаивалась, что удостоила Коулов своим посещением. О многом приятно ей было вспомнить назавтра, и все то, чего она, может статься, лишилась, отказавшись от величавого уединения, с лихвою возмещалось великолепным сознанием своего успеха. Коулам она, вероятно, доставила величайшее блаженство — и заслуженно, отчего было не осчастливить такую славную чету!.. Да и на прочих произвела впечатление, какое не скоро еще изгладится.
Полное счастье, даже в воспоминаньях, дается нам редко — были два обстоятельства, о которых она не могла думать без легких угрызений совести. Во-первых, ее смущало сомненье, не нарушила ли она долг женщины перед другою женщиной, посвятив Фрэнка Черчилла в свои подозрения насчет сердечной тайны Джейн Фэрфакс. Едва ли она поступила хорошо, но мысль об этой тайне овладела ею с такою силой, что она не удержалась, а его готовность согласиться со всем, сказанным ею, была столь лестным комплиментом ее проницательности, что Эмма затруднилась бы сказать с определенностью, следовало ей держать язык за зубами или нет.
Второе обстоятельство, о котором она сожалела, также имело отношение к Джейн Фэрфакс — только тут у нее сомнений не было. Ей было определенно и искренне жаль, что она хуже ее поет и играет. Она всем сердцем горевала о том, что предавалась в детские годы лености, — и, засадив себя за рояль, с усердием позанималась полтора часа.
Занятия прервались приходом Гарриет, и ежели б мнения Гарриет было для Эммы довольно, то она бы мигом утешилась.
— Ах! Вот бы мне так играть, как вы с мисс Фэрфакс!
— Не ставьте меня с нею рядом, Гарриет. Мне до нее далеко, как лампе далеко до солнца.
— Ах, что вы! По-моему, вы играете лучше. Во всяком случае, не хуже. Мне, по крайней мере, больше нравится слушать вас. Вчера все в один голос сказали, что вы чудесно играете.
— Те, кто хоть сколько-нибудь разбирается в музыке, не могли не увидеть разницы. Правду не утаишь, Гарриет, — моя игра заслуживает похвалы с натяжкой, а игра Джейн Фэрфакс выше всяких похвал.
— Ну, а я думаю и буду думать, что вы нисколько ей не уступаете, а если разница и есть, то такая, которая никому не видна. Не зря мистер Коул говорил о том, с каким выраженьем вы играете, и мистер Фрэнк Черчилл тоже много говорил о выразительности, и что для него самое ценное — не техника, а чувство.
— Да, но у Джейн Фэрфакс, Гарриет, есть и то и другое.
— Вы уверены? Технику я заметила, а насчет чувства — не знаю. Про это никто не говорил. И не люблю я, когда поют по-итальянски — ни словечка не понять… А потом, если она и в самом деле так уж прекрасно играет, то ведь это прямая ее обязанность и больше ничего, ей же придется давать уроки. Сестры Кокс вчера говорили, что интересно знать, в знатное ли она попадет семейство. А как выглядели, на ваш вкус, девицы Кокс вчера вечером?
— Точно так же, как всегда, — до крайности вульгарно.
— Они мне сказали одну вещь… — нерешительно проговорила Гарриет, — хотя это неважно…
Эмме ничего не оставалось, как спросить — не без трепета навлечь на себя тем самым незримое присутствие мистера Элтона, — что же ей сказали.
— Сказали, что… в прошлую субботу у них обедал мистер Мартин.
— Вот как!
— Пришел по какому-то делу к их отцу, и его оставили к обеду.
— Вот как!
— Они очень много о нем говорили, в особенности Энн Кокс. Не знаю, зачем это ей, но она спрашивала, не собираюсь ли я к ним опять этим летом.
— Затем это ей, что она любопытна до неприличия, чего и следует ждать от такой особы, как Энн Кокс.
— Она сказала, он так был любезен в тот день… За обедом сидел с нею рядом. Мисс Нэш думает, что любая из барышень Кокс пошла бы за него с большою радостью.
— Очень может быть. Вульгарней их, по-моему, нет ни одной девицы в Хайбери.
Гарриет что-то нужно было у Форда, и Эмма почла благоразумным отправиться с нею. Как знать, не ждала ли ее опять случайная встреча с Мартинами — при теперешнем ее состоянии она была бы небезопасна.
Для Гарриет, у которой разбегались глаза и от полуслова, сказанного другим, менялось решение, всякая покупка была делом долгим, и, покуда она канителилась с муслинами, поминутно выбирая то один, то другой, Эмма, ища себе развлечения, отошла к дверям. Уличные картинки Хайбери, даже в наиболее оживленной его части, не могли предложить взору особого разнообразия: торопливо пройдет мимо мистер Перри, отопрет дверь своей конторы и войдет в нее мистер Уильям Кокс, поведут с проминки выездных лошадей мистера Коула, протрусит, понукая упрямого мула, случайный рассыльный с почты — вот самое большее, на что могла рассчитывать Эмма, и когда ее взгляду представился лишь мясник со своим лотком, да просеменила из лавки домой с полною корзинкой чистенькая старушка, да две дворняги погрызлись, не поделив грязную кость, да детвора, слоняясь по улице, облепила полукруглую витринку булочной поглазеть на пряники — то она знала, что ей грешно жаловаться, и находила это все занимательным, столь занимательным, что продолжала стоять в дверях. Живой ум и в праздную минуту найдет, чем себя занять, и довольствуется малым.
Она перевела глаза на дорогу в Рэндалс. Картина пополнилась; на ней появились еще двое — миссис Уэстон с пасынком; они шли в Хайбери — шли, конечно же, в Хартфилд… Они, однако, не дойдя немного до Форда, остановились первым делом у дома миссис Бейтс и уже собирались постучаться, когда их взгляд упал на Эмму. Они немедленно перешли через дорогу и подошли к ней — после того удовольствия, которое доставил им вчерашний вечер, встретиться опять казалось по-новому приятно. Миссис Уэстон сообщила, что идет к Бейтсам послушать, как звучит новый инструмент.
— Потому что мой спутник утверждает, — продолжала она, — что я вчера определенно обещала мисс Бейтс зайти нынче утром. У меня самой было другое впечатление. Мне казалось, я точно день не называла, но он говорит, что называла, и значит, так тому и быть.
— А мне, надеюсь, — сказал Фрэнк Черчилл, — позволят, покуда миссис Уэстон будет в гостях, составить компанию вам и подождать ее в Хартфилде, ежели вы теперь направляетесь домой.
Миссис Уэстон огорчилась.
— Я думала, вы идете со мной? Они бы так были рады…
— Я? Я там буду лишний. Хотя, пожалуй… я и здесь, наверное, буду лишний. Судя по выражению лица мисс Вудхаус, я здесь совсем не нужен. Моя тетушка всякий раз отсылает меня прочь, когда делает покупки. Я, по ее словам, только путаюсь под ногами, и мисс Вудхаус, я вижу, не прочь была бы сказать то же самое. Как мне быть?
— Я тут не по своим делам, — отвечала Эмма. — Я только жду своего друга. Она, вероятно, скоро освободится, и мы пойдем домой. А вам лучше пойти с миссис Уэстон и послушать инструмент.
— Что ж, раз вы советуете… Ну, а вдруг полковник Кемпбелл доверил выбор фортепьяно небрежному другу, вдруг выяснится, что звук у него посредственный, — что мне тогда говорить? Миссис Уэстон не найдет во мне поддержки. Без меня она скорее с честью выйдет из положения. Она преподнесет горькую истину деликатно, я же последний человек, когда нужно из вежливости сказать неправду.
— Вот уж не поверю, — возразила Эмма. — Убеждена, что в случае надобности вы покривите душою не хуже всякого другого… Только, по-моему, нет оснований предполагать, что у этого фортепьяно посредственный звук. Совсем наоборот, если я верно поняла вчера мисс Фэрфакс.
— Прошу вас, пойдемте со мной, ежели вы не очень настроены против, — сказала миссис Уэстон. — Мы не надолго. А потом следом за ними пойдем в Хартфилд. Мне правда хочется зайти вместе с вами. Они увидят в этом такое доброе внимание! И потом, я с самого начала так поняла, что вы тоже идете.
На это сказать было нечего — и, выразив надежду, что потом его вознаградит Хартфилд, он вместе с миссис Уэстон воротился к дверям миссис Бейтс. Эмма проводила их глазами, когда они вошли, а затем направилась к роковому прилавку, дабы со всею силою убеждения, на какую была способна, доказывать Гарриет, что незачем смотреть муслин с рисунком, ежели ей требуется гладкий, и что голубая лента, будь она хоть небесной красоты, никогда не подойдет к желтой материи. Наконец все было решено — вплоть до пункта назначения, в который надобно доставить пакет.
— К миссис Годдард прикажете послать, сударыня? — спросила миссис Форд.
— Да — то есть нет… да, к миссис Годдард. Только выкройка у меня в Хартфилде. Нет, будьте любезны, пришлите в Хартфилд. Да, но миссис Годдард захочет посмотреть… А выкройку я могу в любой день забрать домой… Но вот лента понадобится мне сразу же… так что все-таки лучше в Хартфилд — по крайней мере, ленту. Ее ведь можно послать отдельно — правда, миссис Форд?
— Не стоит, Гарриет, доставлять миссис Форд лишние хлопоты с двумя пакетами.
— Да, это верно.
— Помилуйте, сударыня, что за хлопоты, — вставила услужливая миссис Форд.
— Нет, пусть будет один, мне так самой гораздо удобнее. Заверните, пожалуйста, вместе и пришлите к миссис Годдард… хотя не знаю… Нет, мисс Вудхаус. Я думаю, пускай уж лучше в Хартфилд, а вечером я все отнесу домой. Как вы советуете?
— Я советую не тратить на это больше ни секунды. В Хартфилд, пожалуйста, миссис Форд.
— Да, это самое правильное, — с глубоким удовлетворением заключила Гарриет. — А к миссис Годдард было бы совсем ни к чему.
К лавке приближались два голоса, вернее — один голос и две дамы: в дверях Эмма и Гарриет столкнулись с миссис Уэстон и мисс Бейтс.
— Дорогая мисс Вудхаус, — начала эта последняя, я прибежала сюда — мне ведь только улицу перебежать — с просьбой. Доставьте нам удовольствие, зайдите посидеть на минутку, а заодно скажете, как вам нравится наш новый инструмент — вам и мисс Смит. Здравствуйте, мисс Смит, как поживаете?.. Благодарю вас, превосходно… Вот и миссис Уэстон позвала с собою для большей уверенности в успехе.
— Надеюсь, миссис Бейтс и мисс Фэрфакс…
— Совершенно здоровы, благодарствуйте. Матушка чувствует себя чудесно, а Джейн вчера ни капельки не простудилась. А как мистер Вудхаус?.. В самом деле? Я так рада! Миссис Уэстон сказала мне, что вы здесь, — о, тогда я бегу, говорю я на это, бегу и постараюсь зазвать мисс Вудхаус к нам — я уверена, она не откажет, узнав, что матушка просто счастлива будет ее видеть, а потом, у нас собралась такая дивная компания! «Да-да, позовите ее, — сказал мистер Фрэнк Черчилл. — Весьма ценно услышать мнение мисс Вудхаус о вашем фортепьяно…» Но я вернее добьюсь успеха, говорю я, ежели кто-нибудь из вас пойдет со мною. «Одну минуту, — сказал он, — сейчас, только докончу свою работу». А знаете ли, чем он занят теперь, мисс Вудхаус? Вообразите, любезнейшим образом вызвался починить матушкины очки! Сегодня утром из них выскочила заклепка. Такая обязательность! Ими стало невозможно пользоваться, матушка даже надеть их не могла! Вот, кстати, урок для всякого — непременно надобно иметь две пары очков, уверяю вас. И Джейн так сказала. Я собиралась сразу же отнести их к Джону Сондерсу, да провозилась с делами, целое утро то одно, то другое — не знаю, на что и время ушло. То Патти приходит объявить, что на кухне не тянет печка и пора звать трубочиста. Ох, Патти, говорю я ей, не вовремя вы ко мне с дурными вестями. Тут у вашей хозяйки заклепка вылетела из очков! То приносят печеные яблоки — миссис Уоллис прислала с мальчиком, они необыкновенно к нам внимательны, Уоллисы, всегда рады услужить — говорят, миссис Уоллис бывает резковата, от нее иной раз и грубость услышишь в ответ, но мы никогда ничего от них не видали, кроме заботы и внимания. И не по той причине, что им дорог хороший покупатель, много ли нам теперь нужно хлеба? Нас всего трое — сейчас прибавилась милая Джейн, только она-то вообще ничего не ест, видели бы вы, чем она завтракает, прямо оторопь берет! Я все боюсь, как бы матушка не дозналась, какими крохами она питается, — придумаю что-нибудь для нее, скажу то, скажу се, и кое-как сходит с рук. Но около полудня у нее пробуждается аппетит, и ничем она так не любит перекусить, как печеным яблочком, а это чрезвычайно здоровая пища — я нарочно справлялась на днях у мистера Перри, когда нам случилось встретиться на улице. Хоть, впрочем, и раньше не питала на этот счет сомнений — сколько раз мистер Вудхаус при мне настоятельно советовал есть печеные яблоки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65