Бабушка прозва
ла ее Шелковинкой за ее чудные волосы. Только бабушка и Парл, и больше никт
о в целом свете, звали ее так.
Тем летом они много времени проводили вместе. Порой даже прогуливали уро
ки, чтобы побродить по холмам. Они говорили о сказках и легендах своего кр
ая, о древних временах, когда правили императоры, а женщины с горячей кров
ью шли в бой наравне с мужчинами. Он научил ее ловить рыбу в ручьях, но Шелк
овинка сказала, что это жестоко Ч ловить рыбу, если ты не голоден. Однако
позже, когда здоровье бабушки пошатнулось, девочка упросила его снова по
казать ей, как рыбачить. Они принесли улов в ее домик цвета речной гальки и
поели просто чудесно, тем более что иначе пришлось бы сидеть впроголодь.
Парл воровал из господских пекарен хлеб для Шелковинки и ее бабушки. Ког
да жизнь немного наладилась, Шелковинка, чтобы отплатить добром за добро
, стащила для него нож в кузнице. Парлу тогда пришлось постараться, чтобы н
езаметно вернуть подарок на место, пока кузнец не хватился. Они были очен
ь молоды, их юность, обстоятельства и собственные правила чести не давал
и воли плотскому влечению. Но все же они познали несколько уроков страст
ных поцелуев, когда сердца бились учащенно, а руки и тела сплетались в выс
окой летней траве. Если бы судьба рассудила иначе, они зашли бы и дальше.
Когда пришла пора урожая, землевладелец отправил всех работников на пол
я. Три или четыре недели Парлу предстояло работать вдали от города, школы
и Шелковинки. Они простились под яблоней, что росла на лугу за школой, с та
кой серьезностью, будто расставались на целый год.
Жатва шла своими чередом, безумно утомительно, но гладко. Погода стояла ж
аркая, снопы вспыхивали, как трут, от случайной искры, и приходилось стави
ть дежурных, чтобы берегли зерно от огня. Парл ночевал в поле, под открытым
небом и звездами. Ему трудно было думать о Шелковинке, но он успокаивал се
бя тем, что ему нет нужды о ней думать Ч ведь он вернется, и снова все будет
как прежде.
В последнюю неделю жатвы разразилась гроза. С громом и воем ветра прокат
илась она по полям, вытоптав их, словно гигантский зверь. Порывы ветра при
жимали колосья к земле. Молнии вонзались в землю, как стальные стрелы. На х
олме белым трескучим пламенем вспыхнуло дерево.
Они спасали урожай от ветра и молний. Когда пошел дождь, она стали спасать
его и от дождя тоже. Стонущие под ветром поля сдались разрушению, и остато
к урожая достался буре.
Почему-то больше, чем потери, угроза голода и верное снижение платы за тру
д, людей потрясло само несчастье, постигшее их. Буря была как гнев свыше, к
ара небесная, призванная напомнить Ч как ни налаживай жизнь, завтрашний
день всегда таит опасность. И Парл не удивился, когда среди промокших ост
анков снопов к нему подъехал хозяин, похлопал по плечу и сказал: «Не будет
тебе больше школы, парень. Прости. Ты нужен мне здесь».
Прошел еще месяц, прежде чем Парл сумел выкроить время, а может быть, набра
ться сил для похода в город. Он вышел за два часа до рассвета, в надежде, что
его не хватятся, когда остальные юноши и мужчины выйдут на работу после в
осхода солнца. Возможно, его ждала порка, но мысль о наказании казалась да
лекой и неважной. Он чувствовал в душе томление, даже страх. Он был молод, а
молодости свойственно торопиться. Он знал, в чем избавление от этой тоск
и, и больше уже ни о чем не думал.
Несколько миль Парл даже бежал бегом. Светлеющий мазок рассвета еще толь
ко разгорался на востоке, когда он добрался до города. Ворота еще не откры
ли, и он не стал ждать, а пролез в известный ему потайной лаз. Но когда он при
шел на знакомую улочку, где, зажатый между своими далеко не опрятными сос
едями, стоял домик Шелковинки, его охватило странное нежелание заходить
. Он замешкался в нерешительности, а потом чуть дальше по улице хлопнула д
верь и показалась женщина с ведром. Она взглянула на него, и на лице ее поя
вилось почти испуганное выражение. Было в ее взгляде что-то, отчего он сов
ершенно потерял голову, повернулся и побежал.
Он прибежал прямо на луг позади ветхой школы. И опять он не смог бы сказать
, почему именно туда. Наверное, потому, что это место много значило для нег
о, и уходящим летом он чаще всего проделывал именно этот путь.
Он примчался на луг, не зная, куда деть себя. Его охватило какое-то необори
мое волнение. В руки вонзались тысячи незримых иголочек, волосы на голов
е словно шевелились у самых корней. Не в состоянии думать ни о чем, Парл по
дошел к их любимой яблоне. Еще не вполне рассвело, небо только начинало св
етлеть. Сперва он решил, что обезображенное дерево лишь примерещилось ем
у. И когда он разглядывал его, в сумерках за спиной его окликнул голос Шелк
овинки.
Он обернулся Ч она стояла, как всегда, в своих чистеньких штопаных лохмо
тьях, и пушистые легкие волосы реяли на ветру.
Ч Привет, Парл, Ч сказала она. Ч Я уже стала бояться, что ты никогда не пр
идешь.
Он потрясенно воззрился на нее, как перед тем на яблоню. Когда девушка дви
нулась к нему, Парла обуял такой беспросветный ужас, словно его кровь и ко
сти разом превратились в пылающий лед.
Ч Я ждала тебя, Парл. Тут, на дереве. Я приходила сюда так часто, как только
могла.
Он вдруг обнаружил, что пятится от нее. Когда он отшатнулся, в лице Шелкови
нки что-то дрогнуло, но Парл все еще не мог понять, что же не так. А потом он н
и с того ни с сего снова ударился в бегство. Он несся через луг, прочь от дев
ушки и яблони, и кричал на бегу Ч протяжно, без слов.
Остановился он только перед дверью. Он набросился на эту дверь и стал кол
отить в нее кулаками. От его воплей все соседские собаки подняли лай. Двер
ь отворилась, и Парл едва не повалился носом вперед. Женщина, открывшая ем
у, была бабушкой Шелковинки Ч он узнал ее, хотя видел как будто издалека,
и только тогда осознал, в чью дверь стучал.
Ч Ох, Ч горестно вздохнула она, Ч тебе уже рассказали...
Бабушка расплакалась. Мальчик понял, что и сам уже давно плачет. Старая же
нщина усадила его на стул и закрыла дверь.
Она не стала рассказывать ему, что случилось, поскольку думала, что он и та
к знает. Но из ее причитаний он понял все. В ту ночь, когда разразилась гроз
а, погубившая урожай, Шелковинка допоздна засиделась на яблоне за школой
. Когда молния ударила в яблоню, то поразила не только ее, но и девушку. Шелк
овинка была мертва. Уже больше месяца.
Бабушка заварила травяной чай, который они когда-то пили втроем. Теперь е
го больше некому было пить. Она пыталась удержать Парла, чтобы он остался
подольше Ч он так часто заходил сюда вместе с Шелковинкой, что теперь дл
я бабушки будто воскрес дух внучки. Затем она подошла к сундуку и достала
оттуда что-то непонятное. Вблизи это оказался полотняный мешочек. Бабуш
ка развязала его Ч там лежала прядь золотистых волос.
Ч Все, что мне от нее осталось, Ч вздохнула она.
Она расчесывала волосы Шелковинки каждое утро, до самой смерти внучки. П
осле удара молнии хоронить было почти нечего Ч она сожгла плоть и кости
так же легко, как дерево. Но эти несколько прядок бабушка по счастливой сл
учайности не выбросила. И теперь, с кровью оторвав от сердца, она отдавала
их Парлу.
Как только он увидел бабушкино сокровище, ему стало очень дурно. Знание, к
оторое он постиг и обосновал спустя много лет, тогда явилось ему простым
озарением. Он чувствовал, что в прядях волос таится какая-то сила, но не зн
ал, какое это имеет значение.
Но даже так наитие подтолкнуло его. Едва не содрогнувшись от отвращения,
Парл взял мешочек.
Большую часть дня он просидел в бабушкином доме, и мешочек с золотистыми
прядками лежал рядом. Все это время они почти ничего не говорили друг дру
гу. Старушке не пришло в голову спросить, не пора ли ему возвращаться, ибо
повседневная жизнь отошла от нее далеко-далеко. Парл же понимал, что весь
остальной мир, хозяин, его поля и его гнев никуда не делись, но теперь они с
тали для него далекими, едва различимыми тенями за пределами крохотного
пузырька, в котором оставались только он сам, проклятая яблоня, мертвая д
евушка и прядки ее волос.
Когда день стал клониться к вечеру, он встал и вежливо попрощался со стар
ой женщиной.
По пути на луг он повстречал троих бывших одноклассников. Он окружили ег
о Ч им не терпелось выразить сочувствие или, как ему тогда показалось, на
сладиться его страданиями. В конце концов один из них обмолвился: «Кое-кт
о говорит, что священники приходили святить землю, где ее убило. И еще кое-
кто говорит, что, может статься, она не упокоилась с миром». Другой паренек
осадил болтуна, сообразив, наконец, как все это дурно пахнет, и они ушли св
оей дорогой.
Над лугом проносились летучие мыши и растворялись во тьме. Небо затянуло
тучами, лил дождь. Обгоревшее дерево странно отсвечивало под дождем кол
ючим стеклянным блеском.
Через час Парл увидел Шелковинку, неспешно идущую к нему под дождем.
Она была сильная. Теперь она выглядела почти как живая, а в прошлый раз вся
просвечивала насквозь. Парл чувствовал, как его жизненная сила перетека
ет к ней. Он хотел, чтобы Шелковинка была, и мысль о том, что он питает ее, под
держивает ее бытие, доставляла ему радость. И все же в глубине души он стра
шился этой радости, восставал против нее. Когда девушка подошла и опусти
ла руку на предплечье Парла, его пронзил такой холод, какого он не чувство
вал ни разу в жизни. Прикосновение же ее пальцев было совсем неощутимо.
На ней не было никаких следов от молнии. Позже ему предстояло узнать, что у
оживших призраков вообще редко видны раны или увечья, послужившие причи
ной смерти. Они притворяются живыми, в этом их суть; часто они даже не помн
ят момента гибели Ч или делают вид, что не помнят.
Они сидели рядом на большом плоском камне и говорили. Чуть погодя он взял
Шелковинку за руку, и на этот раз ощутил ее прикосновение, словно рука был
а живой и настоящей.
Она была юна и невинна. Наверное, лишь по своей наивности она попыталась с
делать то, что попыталась. Искреннее и честное желание, чтобы они были вме
сте Ч всегда, на равных. Одни призраки прикрывают ревностью свою ненави
сть ко всем, кто живет настоящей, а не поддельной жизнью, другие никогда не
идут на прямое убийство, а лишь впитывают тепло живых, греются, как у кост
ра. Но Шелковинка была чиста душой.
Страшная смерть не превратила ее в злобного демона.
Ей было тринадцать лет. Прелестное, доброе, отчаявшееся дитя. Нет, только ч
истое и бескорыстное желание остаться вместе с Парлом, не потерять его, з
аставило ее искать его смерти.
Шелковинка сказала, что им лучше пойти в школу. Там была боковая дверь, и о
ни оба знали, как открыть ее. Дождь все шел и шел, и Шелковинка захотела спр
ятаться от него. Он немного удивился и спросил Ч разве теперь дождь не бе
зразличен ей? Она светло улыбнулась ему.
Ч Конечно же! Смотри, мои волосы совсем сухие, и платье тоже. Но ты же вымок
до нитки!
И он покорно пошел следом, открыл школьную дверь Ч не потому, что промок п
од дождем, а потому что Шелковинка так хотела.
Они побродили среди парт и сундуков. Книги были сложены небрежно, грифел
ьные доски Ч в беспорядке. На полу с важным видом восседала мышь и грызла
большую свечу, по которой учитель отмерял время. Было очень темно, но Парл
почему-то видел все вполне отчетливо. Даже когда девушка легко и проворн
о взобралась по лесенке, ведущей на чердак, он без труда догнал ее.
Пол чердака, опирающийся на толстые потолочные балки классной комнаты, б
ольшей частью прогнил Ч крыша текла во многих местах, сквозь ее бреши ли
л дождь, а зимой в пятидесяти футах над головами учеников медленно вырас
тали сосульки. Перекладины давно потрескались, стены покоробились. Учен
икам было строжайше запрещено подниматься на чердак.
Шелковинка грациозно пробежала по предательскому полу, покрытому паут
иной и старым пергаментом. Ее ноги не оставляли на всем этом ни следа.
Когда Парл шагнул вслед за нею, под его ногой застонала балка. На втором ша
ге он услышал слабый треск дерева. Он уже понял, куда она заманивает его, н
о это было неважно. В ее лице была и первозданная безмятежность, и боль отт
ого, что она причиняет ему страдания, и счастье, слепое и безрассудное. Пар
л просто не мог не идти вслед за ней. Если она и представляла что-то в ту мин
уту, то наверное, думала, как они будут жить Ч не-жить Ч вместе, вдвоем, де
ти и влюбленные, навсегда повенчанные смертью.
Потом гнилой настил разверзся под его ногой точно так же, как позже, много
лет спустя, его подвели доски проклятого моста.
Спастись было трудно, почти невозможно, но Парл все же исхитрился отпрыг
нуть прочь от пролома Ч и от Шелковинки. Он приземлился у самой лестницы,
сверху дождем сыпались щепки, в голове у него звенело, и сквозь этот звон о
н слышал, как она зовет его, умоляя вернуться.
Когда он вновь посмотрел на Шелковинку, она по-прежнему улыбалась и прот
ягивала к нему руки, молчаливо приглашая за собой. Чуть-чуть потерпеть, и
все будет хорошо. Чуть-чуть, совсем чуть-чуть...
На подгибающихся ногах Парл спустился в классную комнату. Он еще не очен
ь понимал, что собирается делать, но его виноватый взгляд сам задержался
на большой восковой свече, по которой мерили время, и на труте и огниве, ле
жащих рядом. Словно в глубине души он уже все решил.
Он не знал Ч откуда ему было знать? Ч что последний акт обязан разыграть
ся у них на глазах. Но что-то в глубине его души знало Ч наверное, то самое
седьмое чувство, которое сделало его тем, кем он стал впоследствии, а в тот
страшный день лишь вызревало в его душе и рассудке.
Когда Шелковинка спорхнула вниз по лестнице, он уже зажег свечу. Девушка
взглянула удивленно, взяла грифельную доску и осколок мела и стала писат
ь. Парл не удивился, что она может удерживать мел в полупрозрачных пальца
х.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26