— Это твой приятель-доктор, — сказал Рори, кладя трубку. — Он заедет навестить тебя через полчаса. — Он вернулся к мольберту и начал шумно рыться в поисках тюбика с охрой. Потом он эти поиски бросил, налил себе виски и взялся за кисть.
Мне смертельно хотелось встать и привести себя в порядок перед приходом Финна. Украдкой я спустила ноги с кровати.
— Ты куда? — не оборачиваясь спросил Рори.
— В туалет.
— Опять? Ты только что была.
— У меня что-то вроде расстройства желудка, — сказала я, пробираясь потихоньку к двери.
— В таком случае едва ли есть необходимость брать с собой косметичку, — сказал Рори.
— Ах, это, — я покраснела и положила сумку на столик.
В ванной никакой косметики не было. Я умылась, припудрила заблестевший нос тальком Рори и расчесала волосы щеткой Вальтера Скотта. Затем я снова легла. Рори работал с ожесточением. Очень осторожно я дотянулась до сумки и с такой же осторожностью открыла ее. Разумеется, флакончик духов оказался на самом дне. Я выгребла его оттуда, открыла и только что собралась надушить себе кисти рук, как Рори обернулся, и сумка со всем ее содержимым, включая открытый флакон, с грохотом рухнула на пол.
Рори не нашел в этом ничего смешного. Скандал был в разгаре, когда раздался звонок. Рори пошел открывать. Я запихнула сумку с ее содержимым под кровать. В комнате несло духами как в борделе.
Финн вошел с каменным лицом, но, увидев меня, улыбнулся. Рори стоял спиной к камину, не сводя с нас глаз.
— Не беспокойтесь, Рори, я не задержусь, — сказал Финн, взяв меня за руку.
— Я останусь здесь, если вы не возражаете, — сказал Рори.
— Возражаю, — огрызнулась я. — Когда вы тут оба, я чувствую себя подопытным кроликом.
— Я могу отвернуться, если хочешь, но вы рукам воли не давайте, доктор. — Рори повернулся к окну, насвистывая Моцарта.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Финн. — Аппетит есть?
— Волчий, — сказал Рори.
— Ничего подобного. — Я схватила Финна за руку.
— Тебе незачем щупать пульс доктору, Эмили, — сказал Рори.
— Да замолчи ты.
Финн немного походил на солидную рабочую лошадь, под ногами которой, огрызаясь друг на друга, крутится пара дворняжек.
— Это несправедливо, — сказала я потом Рори. — Стоит только посмотреть на вас с Мариной.
— Речь не обо мне и не о Марине. — Глаза Рори раздраженно блеснули. В углу Вальтер Скотт, урча, грыз вешалку.
— Вальтер возмущен твоим поведением, — сказала я. — А уж он-то знает все про собак на сене.
Глава 28
Прошла неделя. Я выправила корректуру каталога выставки Рори. Он работал без отдыха, создавая какие-то буйные, мятущиеся, напряженные образы: безногие младенцы, ищущие пути в мир живых; искаженные родовыми муками лица женщин. Это были безобразные, чудовищные и в то же время неимоверно впечатляющие композиции. Мне впервые пришло в голову, что Рори не остался равнодушным к потере нашего ребенка.
Он был весь как минное поле: стоило сделать один неверный шаг, и он взрывался, и вспыхивающий пожар мог тлеть часами. После посещений Финна все было еще хуже.
С каждым разом Финн казался все более отчужденным. Я не могла с ним даже поговорить, потому что Рори не сводил с нас свирепого взгляда. Выходило ужасно неловко.
Однажды ночью я проснулась и увидела стоявшего около постели Рори. Огонь в камине догорал. За окнами, как гигантский питон, шевелилось море.
— В чем дело? — спросила я встревоженно.
— Я кончил последнюю картину.
Я села, протирая глаза.
— Вот и умница. Ты работал всю ночь?
Он кивнул. Под глазами у него легли огромные тени.
— Ты, наверно, ужасно устал?
— Есть немного. Я думаю, нам нужно это отпраздновать.
Он налил два бокала шампанского.
— Который час? — спросила я.
— Около половины шестого.
Я отпила глоток. Шампанское было ледяное и восхитительное на вкус.
— Нам бы следовало сидеть на скамейке среди роз, — сказала я, смеясь. — Ты в парадной сорочке, перепачканной моей помадой, а я в вечернем туалете с ниткой жемчуга на шее.
Он засмеялся и сел на постель. Внезапно я почувствовала себя как на угольях — как будто я была девственницей, и мы никогда вместе не спали.
Слегка наклонившись, он смахнул со лба прядь моих волос, и тут это случилось. Снова обрело силу былое волшебство, прежние чары завладели мной.
Рори, казалось, не замечал происшедшей со мной перемены.
— Тебе надо было бы поспать, — сказала я.
— Мне надо укладывать холсты. Бастер захватит их в Лондон на своем самолете. — Не глядя на меня, он добавил:
— Он меня подбросит в Эдинбург.
Паника овладела мной. Сегодня четверг. У Марины по четвергам урок пения. О Боже, он летит к ней.
— Зачем тебе в Эдинбург? — спросила я холодно.
— Увидеться с одним американцем по поводу выставки в Нью-Йорке. И двое журналистов хотят поговорить со мной о моей лондонской выставке.
— Когда ты вернешься?
— Вечером. Мать дает вечер в честь моей тетки. Она сегодня приезжает из Парижа. Ты приглашена. Думаю, тебе следует пойти. На них — мою мать и тетку — стоит посмотреть, когда они вместе. И тебе полезно проветриться.
Я откинулась на подушки, стараясь удержаться от слез. Наклонившись, Рори поцеловал меня в лоб.
— Постарайся еще поспать, — сказал он.
Глава 29
Пока его не было, пришла миссис Мэкки, наша уборщица. Ее болтовня довела меня до белого каления. Я вымыла голову и заперлась в студии, чтобы как-то спастись от нее.
Вдруг в дверь постучали.
— К вам пришли, — сказала миссис Мэкки.
Вошла Марина.
У меня было такое чувство, как будто у меня из самого сердца вынули занозу. Значит, Рори поехал в Эдинбург не для того, чтобы с ней встретиться? Мне хотелось броситься ей на шею.
— Привет, — сказала я, улыбаясь во весь рот.
Мой теплый прием, казалось, поразил ее.
— Вы идете сегодня к Коко? Хэмиш хочет пойти, но я не уверена, что меня на это хватит.
— Я пойду, — сказала я, чувствуя, что вот-вот запою от радости. — Это должно быть забавно — если сестра Коко хоть сколько-нибудь на нее похожа.
Марина выглядела ужасно, бледная как мел, в огромных темных очках. У нее был такой вид, словно она только что поднялась после гриппа с желудочными осложнениями.
— Вы здоровы? — спросила я, внезапно проникаясь к ней жалостью.
— Не очень, — отвечала она. — Мое сердце разбито. Вы не дадите мне чего-нибудь выпить?
Я щедро плеснула ей виски. Посмотрев на золотистую жидкость, она сказала:
— Рори говорил что-нибудь обо мне?
Я покачала головой.
— О Боже, — она опустила голову на руки. — Я все жду и жду, пока меня позовут, а меня все не зовут. Видимо, в моих услугах не нуждаются.
— А вы все еще… все еще сходите по нему с ума?
— Ну конечно, — взорвалась она. В лице ее появилось какое-то исступленное выражение. — А он по мне. И ничто этого не изменит.
Я не дрогнула — за последнее время я сделала большие успехи в искусстве владеть собой.
— Он обожает меня до безумия, но он чувствует себя виноватым в гибели вашего ребенка. Он считает, что гнусно обошелся с вами, поэтому он должен стиснуть зубы и попытаться поправить дело.
— Очень мило, — сказала я, проводя расческой по мокрым волосам. Она сняла очки. Глаза ее вдруг злобно вспыхнули.
— Вы же не любите Рори, у вас нет к нему и миллионной доли того, что чувствую я. Иначе вы бы не стали заигрывать с Финном. Финн обожает вас, и он во многом лучше Рори, он честный и надежный. Для Рори вы слишком пресны, ему нужен кто-то более ему под стать. Вы ему на нервы действуете.
— Это абсолютно взаимно, — соврала я.
— Вам лучше уйти к Финну.
— Почему он сам не приедет и не заберет меня? Ведь у него есть машина.
— Потому что ему уже досталось в жизни. Он уже был неудачно женат. А когда он хотел, чтобы вы оставили Рори, вы отказались. Он хочет, чтобы вы сами к нему пришли.
— Скажите, какой идеализм. С его диктаторскими замашками он что-то очень уж застенчив, когда дело доходит до секса.
— Он не хочет снова мучиться, а ему приходится еще и больницей заниматься. Если вы не поторопитесь, доктор Бэррет его сцапает. И потом, неужели вы не понимаете, что, не будь Рори мне брат, он бы вас тут же бросил?
Внезапно лицо ее сморщилось, и она расплакалась.
— Я не могу больше выносить Хэмиша, — рыдала она. — Вы не знаете, что это значит — видеть каждое утро на подушке эту ужасную старую образину.
Я отвернулась с чувством бесконечной усталости. Мне казалось, что я часами карабкалась в гору и вот, только что достигнув вершины, я снова потеряла опору и лечу в пропасть.
Когда она ушла, я отправила миссис Мэкки домой. Я не могла больше выносить ее болтовню.
Через полчаса я увидела в окно, как подъехал Финн. Он вышел и запер машину. И чего он ее запирает, с раздражением подумала я. Здесь некому похищать у него наркотики, кроме разве что овец.
— Уходи, — сказала я ему тоскливо через закрытую дверь.
— Пять минут, — сказал он.
— Зачем?
— Я не люблю оставлять дело неоконченным.
— А разве есть такое дело?
— Хватит пререкаться, открывай.
— Ну ладно, заходи.
Он прошел за мной в гостиную.
— Выпить хочешь?
— Нет, я хочу тебя. — Он взъерошил себе волосы. — Я не мог поговорить с тобой наедине, с тех пор как объявился Рори.
Он выглядел почти так же скверно, как Марина. Морщины залегли у его рта и глаз. Казалось, что за десять дней он постарел на десять лет.
— Не очень-то ты этого добивался.
— У меня минуты свободной не было — прошлой ночью умерли двое парней с танкера, а сегодня утром еще один.
— Ужасно, — содрогнулась я. — Они очень страдали?
— Да. Обстановка в больнице не очень-то приятная — прямо говоря, ад кромешный.
— Тебе помогли с материка?
— Сегодня вечером приезжает еще один врач. Джекки хотя бы будет полегче, она просто изумительна.
— Я в этом не сомневаюсь. На самом деле, она тебе больше подходит, чем я.
— Может быть, и так. Но я люблю тебя. С тобой, конечно, больше хлопот, чем с ней; какого черта ты разгуливаешь босая с мокрой головой? — Он взял полотенце. — Иди сюда, я тебе высушу волосы.
— Не надо, они у меня дыбом встанут.
Он не обратил никакого внимания на мои слова. Ну и сила же у него!
— Ты мне всю кожу сотрешь.
Эта сцена имела естественное завершение. Я очутилась в его объятиях и должна признаться, целоваться с ним мне очень нравилось. Это одна из тех радостей жизни, которые всегда с нами, как копченая семга или Второй концерт для фортепьяно Брамса.
Но я занервничала, опасаясь появления Рори, и высвободилась из его рук.
— Кто тебе сказал, что Рори нет дома? — спросила я.
— Марина.
— Она даром времени не теряла. Она уже побывала у меня и рассказала, как они с Рори любят друг друга и как было благородно со стороны Рори вернуться ко мне.
— Рори, — сказал Финн, кидая в огонь полено, — в жизни не совершил ничего благородного. Это проявление собственничества — чистая зловредность, потому что он не хочет, чтобы ты досталась мне. Он только ко мне и ревнует. Ведь когда Кэлен Макдональд к тебе приставал, он и ухом не повел.
— Это правда, — сказала я, снова погружаясь в глубины отчаяния.
— Почему же ты не уходишь от него? Ты же знаешь, как я этого хочу.
— Дорога под гору легкая, — сказала я, — но назад на ней не повернуть. Когда твоя милая предприимчивая сестрица говорила мне, как Рори ее обожает, я онемела от боли. А когда она стала делать мне намеки насчет тебя и доктора Бэррет, это меня злило, но не мучило. Я люблю Рори, Финн, и не люблю тебя. — У меня вдруг возникло острое чувство потери. — Меня влечет к тебе физически, и так, наверное, будет всегда, но мне никуда не деться от моей любви к Рори.
— Даже если он тебя не любит?
Я кивнула и выложила свою последнюю карту.
— У нас с тобой могло бы что-то получиться, если бы мы уехали отсюда, с этого острова, от Рори и Марины, и всех этих воспоминаний, но тогда ты бы должен был бросить больницу.
— Эмили, дорогая, я не могу сделать это сейчас. Ты же знаешь, что не могу.
В его глазах мелькнула боль. Я подошла к нему, обняла за шею, проникаясь исходившей от него силой.
— О Финн, — прошептала я, — как жаль, что ты не он.
Глава 30
Учитывая все случившееся, настроение у меня было не очень-то праздничное. Скорее всего его можно было определить как тупое отчаяние. Вернувшийся Рори обратил внимание на мои красные глаза и потребовал объяснения. Объяснять я отказалась, и он тоже пришел в отвратительное настроение.
Я надела очень сексуальное красное платье, но во мне было столько же сексуальности, сколько в огнетушителе.
— Во всяком случае, оно гармонирует с твоими глазами, — сказал Рори.
На вечере у Коко было, как всегда, шумно и весело, только мне казалось, что все больше чем когда-либо стремились поскорее напиться.
— Моя сестра приезжает позднее, — сказала мне Коко. — Она говорила, что привезет мне сюрприз. Я уже слишком стара для сюрпризов, но, может быть, это позабавит Бастера.
Марина была в чудесном белом платье: оно все светилось и поблескивало, словно сотканное из лунного света. Но сама она смотрелась в нем как маска смерти. С ней был Хэмиш, на вид еще больше постаревший и больной. Я его не видела с того вечера, когда он сказал мне, что Рори и Марина — брат и сестра.
Рори много пил и разговаривал с Бастером о рыбной ловле. Бастер был в превосходном настроении, поймав накануне огромную семгу.
После ужина, около десяти часов, мы столпились в маленькой гостиной, выходившей в холл, и играли в рулетку. Рори выигрывал, Хэмиш проигрывал. Бастер все еще распространялся о своей семге.
— Удивительная это все-таки рыба, — говорил он. — Живет годами в соленой воде, а на нерест всегда приходит в пресную.
— Ничего удивительного. — Марина, смеясь, взглянула на Рори. — Вы бы это поняли, если бы когда-нибудь попробовали заниматься любовью в соленой воде.
— Я же думал, что она от меня ушла. — Бастер все еще продолжал о своем.
— И ушла бы, — сказал Рори, — если бы увидела, у кого она на крючке.
В игре возникла пауза, Бастер сгребал фишки, Хэмиш не сводил глаз с Рори.
— Надеюсь, вы тщательно следили за своей женой последнее время? — сказал он.
Рука Рори, зажигавшего сигарету, застыла в воздухе.
— Замолчите, Хэмиш, — резко сказала я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17