https://wodolei.ru/catalog/unitazy/kryshki-dlya-unitazov/s-mikroliftom/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Когда она пыталась расспросить его об этом, он всегда отвечал утвердительно, но Фрэнсис прекрасно знала, что Мэри Букингем буквально воспламенялась от одного взгляда своего мужа, и подозревала, что королева испытывает к Карлу не менее страстное чувство.
Именно потому, что Фрэнсис задумывалась об этих своих недостатках, она твердо решила быть необходимой Ленноксу в другом. Они очень редко говорили о том, что у них нет детей. Леннокс – Фрэнсис не сомневалась в этом – очень хотел сына, хотя бы ради Кобхема и Шотландии, шотландских владений, которые в этом случае перешли бы к прямому наследнику. Но с другой стороны, семья потребовала бы больших расходов, а он не очень стремился к этому.
– Наверное, я стал бы ревновать, если бы увидел у вас на руках младенца, которого вы явно любите, – сказал он ей в ту первую ночь, после его возвращения домой, когда они лежали в большой постели под балдахином и он держал ее в своих объятиях.
– Но ведь вы же совсем не ревнивы. И потом – разве я могла бы любить ребенка больше, чем вас? – спросила Фрэнсис.
– Иногда с женщинами такое случается, – ответил Леннокс, лаская ее прекрасное, стройное тело, и добавил:
– Иногда такие спокойные, сдержанные женщины, как вы, испытывают гораздо больше радости от материнства, чем от любовных чувств, именно поэтому вы были так огорчены, когда случился выкидыш. Мы можем подождать. Меня вполне устраивает то, как мы живем сейчас, – уверил ее Леннокс, и Фрэнсис, успокоенная, уснула в его объятиях, потому что слишком часто в этой огромной кровати, предназначенной для любящих супругов, ей приходилось тосковать по нему.
Спустя несколько недель во Франции умерла вдовствующая королева, и бедная Генриетта-Анна, которая была очень привязана к матери, хоть и часто жила в разлуке с ней, тяжело переживала ее смерть. Карл тоже не остался равнодушным к этому несчастью, несмотря на то, что между ним и матерью никогда не было добрых отношений. Для герцогини Орлеанской это была уже вторая утрата: незадолго до смерти матери она потеряла трехлетнего сына – мальчик умер от какой-то неизлечимой детской болезни, которая началась внезапно и протекала очень бурно. Оба Двора – английский и французский – были в трауре, и все переговоры о визите Генриетты-Анны в Англию пришлось отложить до будущего года. Даже теперь ее муж не одобрял эту поездку и всячески препятствовал ей.
– Это же просто смешно, – сказала Екатерина, чувствуя себя совершенно раскованно и свободно, когда она и король ужинали с Фрэнсис и Ленноксом в Павильоне в Баулинг Грин. – Как он смеет ограничивать ее визит тремя днями в Дувре, когда само морское путешествие может быть тяжелым и утомительным? Этого времени ей не хватит даже на то, чтобы прийти в себя. Почему он так мешает? Вы много раз говорили мне, что он ее совсем не любит.
– Не любит. Но это совершенно не мешает этому маленькому чудовищу ревновать ее, – объяснил ей Карл. – Если бы Генриетта была некрасива и не вызывала любви и восхищения, он был бы совершенно спокоен. Однако, если уж она приедет, без сомнения, ее визит можно будет продлить. Филипп волен выходить из себя на другом берегу пролива. Людовик не захочет, чтобы она уехала, не выполнив его поручения. Этот визит должен сплотить наши страны.
Королева удивилась, что присутствие Леннокса не помешало королю произнести эти последние слова: поскольку в визите Генриетты, одобренном Людовиком, было что-то секретное, тайное, и Карл не сомневался в том, что об этом не должен был знать никто, даже королева, которой он полностью доверял, тем более не должно было касаться его кузена – всем было известно, что Карл недолюбливал Леннокса.
– Между нами и Францией не может быть других отношений, кроме самых формальных. Только внешне они могут казаться дружбой, – сказал Леннокс. – Наши нации враждебны друг другу, и никто не виноват в этом. Дело в том, что у нас разные характеры, разное представление о добродетели.
– Вы так считаете?
Карл с удивлением смотрел на своего кузена, сделавшего такое мудрое замечание.
– Французы остроумны, легкомысленны и хитры, а здесь, в Англии, их считают болтливыми и вероломными. Мы более упорны и серьезны, к тому же склонны больше восхищаться другими, чем собой. Поэтому французы считают нас дураками. Такая смесь не может долго существовать, она обязательно должна свернуться. У нас гораздо больше общего с датчанами, с которыми мы по какому-то недоразумению все время воюем.
– В этом замечании немало верного. В нем есть свой резон, – сказал Карл. – Но, возможно, это только одна половина нашей проблемы с французами. Вторая половина заключается в том, что мы очень похожи.
– Одинаково тщеславны, – пробормотал Леннокс. Карл, задумавшийся над этими словами, вынужден был признать, что презираемый им кузен не лишен наблюдательности и понимания.
Карл терпеть не мог эти ужины a quatre и смертельно скучал, но Фрэнсис и Леннокс, когда приезжали в Лондон и жили в Павильоне, устраивали время от времени такие приемы. Спокойная и дружественная обстановка, царившая на этих вечерах, очень импонировала Екатерине, и король не хотел лишать ее удовольствия.
Фрэнсис, как всегда, была восхитительна и, как всегда, прекрасна. Карлу, который когда-то так страстно желал ее, было невыносимо видеть, с какой нежностью она смотрит на своего мужа. Он околдовал ее, раздраженно думал король, и даже если, подобно шекспировскому герою, он напялит на себя ослиную голову, она будет считать, что он неотразим.
– Хотя, – сказал Карл, – чтобы угодить этому отъявленному дураку, герцогу Орлеанскому, Генриетта не приедет в Лондон, она останется в Дувре. Но я уверен, что от этого ее визит не станет менее значительным. Пока она будет в Дувре – там будет столица.
Именно так они и поступили, вернее, именно так и поступил Карл, который не пожалел ни сил, ни денег, чтобы порадовать и развлечь свою маленькую сестричку. Король не видел Генриетту-Анну много лет, и за это время она из прелестной худенькой девочки превратилась в прекрасную молодую женщину.
В течение всего визита Генриетты, продлившегося, как и предполагал Карл, две недели, Дувр жил en fete.
Король, герцог Йоркский и принц Руперт вышли в море на гребной шлюпке, чтобы встретить судно «Король Карл», которое с роскошной свитой было послано для того, чтобы привезти в Англию единственную сестру короля. Едва ступив на палубу, Карл уже держал Генриетту в объятиях, и только потом герцог Йоркский тоже смог расцеловать сестру. Она совсем не изменилась, думал король, в душе она осталась прежней, и он не сомневался в том, что во всем мире нет человека, который был бы ему так же дорог, как Генриетта. Как это получилось, что он так давно не видел ее? И Карл поклялся, что больше не будет таких длительных разлук. Отныне непременно он будет встречаться с ней несколько раз в год, даже если для этого ему придется уезжать из Англии, хотя это и опасно: стоит ему только уехать из страны, как обязательно что-нибудь замыслят против него.
Королева и герцогиня Йоркская встречали Генриетту на берегу, в Дувре. Город был украшен знаменами, эмблемами, гирляндами цветов, скрученных в виде арок. Везде звучала музыка, и прелестные девушки в белых платьях кидали розы под ноги знатной гостье. Тут же была и Фрэнсис, о которой Генриетта никогда не забывала и ради которой сделала все, что только было в ее силах, чтобы видеть ее во Франции.
Юная герцогиня Леннокс и Ричмонд примчалась в Дувр в страшной спешке, в карете, запряженной шестеркой лошадей, но она успела сменить дорожный костюм и сейчас сверкала в одном из своих лучших нарядов.
– Девочка, которая никак не хотела взрослеть! – рассмеялась Генриетта, когда они с Фрэнсис обнялись.
– Но мне все-таки удалось это, дорогая Генриетта, – в тон ей ответила Фрэнсис.
Они обменялись долгими, оценивающими взглядами, и Генриетта жестом дала понять, что согласна с Фрэнсис.
– Да, Вы повзрослели. И счастливы. О, как давно мы были вместе и как давно были молоды! Ch?re Фрэнсис, вы все еще любите засахаренный миндаль?!
– Обожаю, как и раньше. Я не забыла об этом и привезла огромную коробку, – ответила Фрэнсис.
Так начался этот необыкновенный визит – радостный и праздничный.
Гостью ожидали разнообразные развлечения, хотя Генриетта больше всего хотела побыть с братьями, особенно с Карлом. Она сразу же подружилась с Екатериной и перестала удивляться тому, что брат и слышать не хочет о разводе с бездетной женой. Каждую свободную минуту она стремилась провести с Фрэнсис, которая буквально излучала радость и гордость за своего красавца мужа. Странно, думала Генриетта, что Карл до сих пор неприязненно относится к Ленноксу, хотя давно уже не влюблен во Фрэнсис.
– Он очень привязан к вам, – говорила Генриетта подруге, – так же, как и Людовик ко мне. Мы – лучшие друзья, ничего больше, хотя, когда я вышла замуж за Филиппа, Людовик влюбился в меня и сожалел, что сам не женился на мне. Хорошо это или плохо, но с мужчинами случается такое, и они могут продолжать любить женщину и прекрасно относиться к ней и после того, как проходит страсть.
– Последняя любовь Карла – Нелл Гвин, актриса, – сказала Фрэнсис. – И хотя она ужасно вульгарна, ее невозможно не любить. Мне кажется, что даже королева втайне неравнодушна к ней.
– Дорогой, непостоянный Карл! Наверное, королева уже смирилась и перестала страдать из-за этого. Но вы, Фрэнсис, вероятно, одна из немногих, кто мог устоять?
– Я ждала встречи с Ленноксом, неосознанно ждала. Мне кажется, что я знала о его существовании в мире и о том, что именно он нужен мне.
Генриетта недоверчиво посмотрела на Фрэнсис.
– И существовал Кобхемхолл, этот удивительный дом, – как бы размышляя вслух, сказала она. – Именно о таком доме вы мечтали всю жизнь, еще в Коломбе, когда узнали, что ваш дом разрушен…
Там, в Дувре, из всех собравшихся на праздник, Фрэнсис была самой блестящей и прекрасной, и Леннокс не мог смотреть на нее без улыбки.
День, который они провели в Кентербери, совпал с днем рождения Карла, которому исполнилось сорок лет, и годовщиной его возвращения на престол. Там было поставлено гигантское майское дерево, и Фрэнсис, распустив по плечам прекрасные волосы, танцевала вокруг него вместе с самыми молодыми гостями.
В конце вечера приглашенные Карлом лондонские артисты дали спектакль, после которого жгли костры и был устроен банкет.
Когда они поздно вернулись в Дувр и у всех от усталости слипались глаза, Генриетта и Карл провели несколько часов наедине в кабинете дуврского замка. Именно там Карл подписал секретный договор с Францией, который должен был связать обе страны, но со временем стал причиной резни между Стюартами-протестантами и Стюартами-католиками. Генриетта была уверена, что оказывает услугу обеим странам, и Карл, исполненный нежности и любви к сестре, не мог ей ни в чем отказать.
– Этот визит, – сказала Фрэнсис мужу, – хоть и принес всем немало радости, был задуман не ради этого. И не для того, чтобы напомнить: английская принцесса одновременно является и французской герцогиней. У этого визита есть какая-то тайная причина, о которой мы, возможно, никогда не узнаем. Однажды Генриетта намекнула мне на это. Они с Карлом провели несколько часов за закрытыми дверями.
– Людовик – коварный человек, – ответил Леннокс. – Это вполне в его духе. Ему ничто не могло помешать использовать герцогиню как секретного, тайного посла. Но Карл, несмотря на все его капризы, очень проницателен и дальновиден во всем, что касается дипломатии, и умеет обходить поставленные для него ловушки.
– Для королевы визит все-таки оказался немного испорченным. У Карла не хватило выдержки не демонстрировать так открыто, что он успел влюбиться в эту брюнетку, Луизу де Керолл, которая приехала в свите Риетты. Она говорит, – я имею в виду Генриетту, – что Екатерина, наверное, уже смирилась с изменами Карла, но этого никогда не будет. Каждое его новое увлечение – для нее источник новых страданий.
– На самом деле, ей незачем волноваться по поводу этой бретонской красавицы. Она не собирается оставаться здесь.
– Нет. Но король хотел бы, чтобы было по-другому. Риетта сказала ему, что отвечает за девушку перед ее матерью и должна привезти ее обратно во Францию.
Это действительно было сказано, когда визит герцогини Орлеанской подходил к концу. Казалось, что к этому времени все уже были влюблены в нее. Герцог Букингем публично признался в том, что обожает герцогиню и готов ее похитить, при этом его несчастная жена, на которую он не обращал ни малейшего внимания, с трудом сдерживалась, чтобы не показать, какой униженной она себя чувствует.
Принц Руперт значительно более сдержанно и достойно выражал сожаления по поводу того, что он не властен помешать ей покинуть Англию. И, прежде чем Генриетта распрощалась со всеми, он сказал, что она всегда может рассчитывать на его помощь.
– Он всегда был против моего замужества, – говорила Генриетта Фрэнсис, когда в последний вечер они ненадолго остались наедине. – И сейчас ему прекрасно известно, как я несчастлива. Он говорит, что одного моего слова достаточно, чтобы он увез меня в Новую Англию, которую он очень любит, в этот удивительный город Нью-Йорк, названный так в честь Джеймса. Фрэнсис, он ведет себя так, словно он боится за меня, словно у него дурные предчувствия.
– Нет, нет! Это невероятно! – воскликнула Фрэнсис, пытаясь переубедить Генриетту. – Просто никто из нас не хочет расставаться с вами, и всем известно, что, по словам Карла, ваш муж – маленькое чудовище. Но вы же говорите, что Людовик не мешает вам жить отдельно, он не запрещает вам этого, а это значит, что вы можете забрать своих маленьких дочек и вернуться с ними в Англию. И быть здесь счастливой.
– Это было бы чудесно, – задумчиво произнесла Генриетта. – Я люблю Францию и всегда хотела жить там, но теперь мне кажется, что в Англии я могла бы быть счастливее.
– Возвращайтесь к нам, – упрашивала ее Фрэнсис. – Возвращайтесь и поживите хоть немного со мной в Кобхеме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43


А-П

П-Я