– Не могу понять, что происходит. Фюрер показал мне приказ, в котором черным по белому было написано, что он назначает меня главнокомандующим в Италии. Я не хочу вступать в бой, когда опять будет уже слишком поздно что-либо изменить. Когда придет приказ и почему, черт возьми, он не пришел до сих пор?Кейтель долго подбирал слова и, наконец, произнес:– Фюрер пока не принял окончательного решения. Вас уведомят…Только после этого разговора Роммель окончательно понял, что ему уже никогда не удастся дождаться поступления приказа, а спустя несколько часов пришла очередная шифровка из ОКВ, откладывающая вступление в должность на неопределенный срок… ПРОЖЕКТЫ КЕССЕЛЬРИНГА Между тем в штаб-квартиру Роммеля на озере Гарда пришло сообщение, объясняющее маловразумительную историю с «приказом фюрера»: оказалось, что после визита фельдмаршала в Ставке побывал Кессельринг. Он нарисовал радужную картину состояния дел на Южном фронте и утверждал, что на юге не только можно, но и необходимо держаться. Искрящийся оптимизмом Кессельринг договорился до того, что обещал благосклонно внимавшему ему Гитлеру сбросить в море англо-американский десант. В своем докладе Роммель даже не упомянул о такой возможности, потому что на самом деле ее и не было – англичане и американцы основательно закрепились на юге при мощной поддержке с моря и с воздуха, а неуемный оптимизм Кессельринга преследовал совершенно иные цели.Маршал неоднократно утверждал, что «южные позиции не пригодны для долгосрочной обороны, а их коммуникационные линии слишком растянуты и уязвимы». Полупарализованные люфтваффе были уже не в состоянии обеспечить безопасную доставку снабжения из долины По на фронт и защитить безоружные транспорты от систематических налетов бомбардировочной и истребительно-бомбардировочнои авиации противника. Роммель выступал за радикальное решение вопроса: самим своевременно оставить не защищаемые по определению позиции, а не цепляться за них ценой ненужных и непомерных для вермахта потерь, чтобы в конечном итоге все равно отступить.Фельдмаршал предполагал, что за спиной Кессельринга стоит одиозная фигура Йодля, который недоброжелательно отнесся к его реалистичному докладу о положении на средиземноморском театре военных действий, а в ответ на утверждение о подавляющем превосходстве противника в воздухе развязно бросил:– Ну, Роммель, нельзя же все видеть только в черном цвете. У союзников просто не может быть столько самолетов…Роммель тут же предъявил ему статистическую информацию и аэроснимки – ответом была пренебрежительная гримаса.Злонамеренный оптимизм Кессельринга при оценке ситуации на Южном фронте и послужил главной причиной его назначения на пост главнокомандующего вооруженными силами Германии в Италии – пост, обещанный фюрером Эрвину Роммелю. В который уже раз Гитлер пошел по пути наименьшего сопротивления и сделал выбор в пользу удобного, но малоэффективного решения, отказавшись от услуг фельдмаршала.Внешне события первых недель и даже месяцев развивались по сценарию Кессельринга. Оказалось, что Южный фронт действительно можно удержать, но только ценой таких усилий и привлечением таких средств, которые не соответствовали масштабам поставленных задач. Фронтовые командиры скептически относились к его стилю руководства, а самые злые языки утверждали, что за исходящими из штаба приказами стоят люди, у которых «душа не болит за армию». На пользу Кессельрингу шли его открытость и дружелюбие, а свои мужество и решительность он не раз демонстрировал на переднем крае немецкой обороны. После войны его оппонент на этом участке фронта, британский генерал Ричи, отмечал:– Солдаты Кессельринга воевали с нами честно и по-рыцарски.Вопреки прогнозам Роммеля Южный фронт продолжал держаться. За кажущейся ошибочностью позиции маршала крылось нечто большее, чем стойкость немецких солдат или мудрость армейского руководства. Едва ли союзники не воспользовались бы зияющими семидесятикилометровыми брешами в оборонительных порядках немцев, если бы изначально намеревались продвигаться вперед. Союзники вели выгодную им «сантиметровую войну», исходя из стратегической концепции «битвы за Средиземноморье». Их интересовали не территориальные завоевания в Италии, а планомерное уничтожение немецких дивизий (как и предсказывал фельдмаршал Роммель), чтобы не опасаться удара с тыла после запланированного вторжения во Францию. Оставались еще и итальянские дивизии: минимального давления с их стороны было вполне достаточно для того, чтобы окончательно сковать обескровленную немецкую армию.Военная стратегия союзников всецело подчинялась далеко идущим политическим целям, а итальянская кампания – самое яркое подтверждение этому. Англичане и американцы воевали «малой кровью» и этим серьезно отличались от испытывавших тотальный дефицит сил и средств немцев, вынужденно руководствовавшихся другими принципами ведения боевых действий. Британский полковник, захваченный в плен на итальянском фронте, изящно сформулировал различия в подходах:– Вы, немцы, бережете технику и бросаете в бой солдат. Мы бережем солдат и бросаем в бой технику! САМООБМАН ИЛИ ЛОЖЬ? 30 сентября 1943 года, когда борьба за единоначалие в Италии была еще в самом разгаре, Роммель приехал в Ставку вместе с офицером своего штаба, оберстом Моллем – критически настроенным ветераном африканских баталий, с лучшей стороны проявившим себя и в сражениях за плацдарм Неттуно. Молль присутствовал на оперативном совещании и был представлен Адольфу Гитлеру, который, стоя у большой штабной карты, сам в этот день анализировал обстановку на фронтах. Оберст впервые лицезрел ближайшее окружение фюрера в рабочей обстановке и был потрясен до глубины души. Спустя несколько часов после совещания он записал в своем дневнике:– …Затем фельдмаршалы Кессельринг и Роммель доложили фюреру о трофеях, захваченных в ходе операции разоружения итальянских дивизий. Фюрер потерял дар речи от изумления и отказывался верить, что у итальянцев, вечно жаловавшихся на «бедность» и на то, что «им нечем воевать», было конфисковано столько техники и оружия. «Я просто не в состоянии поверить этому», – произнес он несколько растерянно. Когда то же самое подтвердил и Кессельринг, возмущению его не было границ: «Как же эти калеки докатились до такого?» Импульсивный Геринг воскликнул: «Итальянцы и дуче вместе с ними годами занимались саботажем. Они попросту разворовывали технику и самолеты. Дуче и не пытался глянуть дальше своего носа, да только за одно это его нужно поставить к стенке!» Этот выпад не понравился Гитлеру и он возразил, что главная вина лежит на короле и его генералах, которые с самого начала замыслили измену и с нетерпением дожидались капитуляции…В связи с боевыми действиями в Южной Италии фюрер особо подчеркнул, что каждый день, каждая неделя и каждый месяц, пока мы сдерживаем наступление врага, важен для рейха: «Нужно выиграть время, в этом залог нашей грядущей победы. Знаю, что вашему фронту тяжело, но и у остальных серьезные проблемы с техникой и резервами. Держитесь, а когда вам покажется, что совсем не осталось сил, подумайте о том, что в ходе любой войны наступает такой момент, когда победа зависит не от числа выигранных сражений, а от силы духа и прочности человеческого материала. В этой войне победит тот, кто стиснет зубы и не сломается. Время, нам нужно время и еще раз время».Потом рассмотрели ряд общих вопросов. Среди прочих Кейтель и Йодль эмоционально обсуждали, целесообразно или нецелесообразно использование вьючных животных в пехоте. Кейтель утверждал, что мулы и ослы так же хорошо, как и лошади, могут тащить тяжелые орудия, только их в одну запряжку пойдет больше, чем лошадей. Йодль яростно возражал, что мол ничего подобного, «…точно знаю, что не потянут – да я почти всю свою жизнь имел дело с ослами и прекрасно их знаю». (Йодль начинал военную карьеру в горнострелковых частях.) За столом раздался дружный хохот, а Кейтель слегка покраснел!Вечернее совещание началось в 20.30 и продолжалось до 23.00. Рейхсминистр Шпеер докладывал фюреру о производстве вооружения за сентябрь и назвал следующие цифры: 440 зенитных орудий, 450 танков и самоходных орудий, 80 «Тигров». Судя по всему, фюрер был вполне удовлетворен. Однако в своем рапорте Шпеер не упомянул вражескую производственную статистику, а надо бы… Дело в том, что русские производят на своих заводах минимум 1 900 танков ежемесячно, а еще от 400 до 1 000 танков каждый месяц поступают из Америки. Поэтому вполне уместно сравнивать отечественное производство с вражеским, ведь только таким образом можно получить достоверную картину происходящего. Не сопоставленные показатели – это либо попытка самообмана, либо наглая ложь. Особенно плохи наши дела в самолетостроении. Только к 1 мая 1944 года Геринг планирует выйти на уровень 1 000 истребителей ежемесячно. Тем временем противник (США) производит от 8 000 до 10 000 самолетов в месяц. Похоже, что это никого не беспокоит.Потом представитель министра иностранных дел, рейхсляйтер Борман, Так в тексте. Мартин Борман в это время занимал пост начальника партийной канцелярии и секретаря фюрера. (Прим. перев.)

ознакомил нас с последними политическими новостями – в устном и письменном виде.Фюрер зачитывал вслух отдельные документы и комментировал их. Мне запомнилось, какую характеристику он дал нашим союзникам: «…венграм и румынам больше нельзя доверять. Те и другие начинают воротить от нас нос и воюют по инерции. С болгарами дела обстоят не намного лучше». Дипломатическая нота венгерского правительства – дескать, они готовы продолжать борьбу, вызвала следующее замечание фюрера: «Мышиная возня в духе Бадольо…» Подшитые в два толстых тома жалобы Антонеску на стычки с немцами фюрер с усмешкой передал министру иностранных дел и не преминул заметить: «Времени у вас предостаточно, ознакомьтесь. У вас теперь нет возможности обмениваться нотами, так что делать все равно нечего».Рассуждая о наших перспективах в Италии и об ожидаемой активности Муссолини, фюрер высказался в том смысле, что «дуче был и останется римлянином. Вначале он должен конфисковать незаконно приобретенное имущество зятя». Обращаясь к Шпееру, Гитлер произнес: «Возьмите под свой контроль незаконно нажитые капиталы фабриканта, иначе итальянцы разворуют все…»В самом конце совещания фюрер прокомментировал намерения дуче создать социалистическое государство нового типа. В этом случае Муссолини пришлось бы национализировать промышленные предприятия и препоручить управление рабочим. Фюрер считал такую постановку вопроса абсолютно абсурдной: «Предприятием может руководить только тот, кому оно принадлежит, а уж какие руководители из рабочих – лучше и не говорить. Овеществленный труд как таковой – это единственный долговечный капитал. Фабрика может иметь на банковском счете сто тысяч марок, но если рабочие бездельничают, она обанкротится. Дуче еще предстоит это узнать».По поводу разрушения электро– и газостанций, а также водоводов в Италии фюрер однозначно заявил, что иначе действовать было нельзя: «Посмотрим, как британцы справятся с этим. Гражданское население пострадало, но, к сожалению, это вынужденная мера. Русские, дай им волю, еще бы и похлеще бесчинствовали у нас».В самом конце совещания фюрер с удовлетворением отозвался о папе Римском и его призывах к пастве организовать «крестовый поход» против коммунизма.Оберст Молль впервые присутствовал на совещании такого ранга и воочию наблюдал высшее руководство «Третьего рейха», поэтому последние строки его записей представляют для нашего повествования особый интерес:Оперативное совещание в штаб-квартире фюрера не произвело на меня должного впечатления: у меня не возникло чувства приобщения к «великим умам», не утратившим ощущения времени и адекватно реагирующим на всю сложность создавшегося положения. Зато я в полной мере ощутил верхоглядство и желание жить только проблемами сегодняшнего дня, едва сводя концы с концами. Касательно наших высших военных чинов я никак не мог отделаться от впечатления, что круг их интересов и общий уровень командования в лучшем случае соответствуют полковому. Эти господа годами просиживают мундиры в ОКВ, но ни один из них так и не побывал на передовой. Несколько раз в течение вечера ко мне обращался рейхсмаршал, потом он отозвал меня в сторону и произнес: «Вам нужно действовать быстро и решительно против итальянцев и ни в коем случае не ждать, пока дуче приступит к своим обязанностям!»Фюрер выглядел усталым и больным, неподъемный груз ответственности согнул его. Только временами в его речах проскальзывала страстная убежденность в правоте своего дела и окончательной победе над врагом. Уверен, что многое еще можно исправить, но для этого фюрер должен срочно сделать необходимые перестановки в руководстве и раз и навсегда избавиться от своего окружения. РОММЕЛЬ И МУССОЛИНИ К началу октября 1943 года стало окончательно ясно, что «великое противостояние» Роммеля и Кессельринга, представлявшее собой борьбу двух диаметрально противоположных точек зрения и дивергентных военных школ, с помощью Гитлера завершилось в пользу последнего. Это событие продемонстрировало критическое отношение фюрера к маршалу и дало окончательный ответ на вопрос – был ли Роммель на самом деле «партийным генералом», как прозвали его многочисленные завистники и недоброжелатели и величали восхищенные поклонники национал-социалистического толка. Некогда Гитлер способствовал его молниеносной военной карьере, но в большей степени это заслуга самого Роммеля. Его подвигами восхищались и друзья и враги, он всегда был объектом самого пристального внимания «голодной на сенсации» прессы по обе стороны линии фронта, и НСДАП с удовольствием использовала образ «воспитанника фюрера» в пропагандистских целях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42