Он вернулся домой без большого куска уха!
"Ай, ай, ай!"-визжал он, перебегая улицу.
"Будешь трогать нашу Европу?" - кричали вслед ему наши собаки.
"Хам, хам! - лаял Куцый, разрывая лапами землю. - Нельзя тебя пускать в приличное общество! Вести себя не умеешь!"
Любила ли Европа собак? Думаю, что да. Хотя должен заметить, что собачья дружба была ей довольно тягостна. Почему? Потому, что благодаря собакам она была лишена более подходящего общества. Она скучала. Целыми днями дремала, позевывала. Вы хотите знать, страдала ли она от одиночества? Да, и очень. Представьте себе, что вы находитесь в обществе существ, которые не понимают ни вас, ни ваших забот и интересов. Вы им говорите про мышей в амбаре, а они вам отвечают: "Идем охотиться на кроликов!" Сами понимаете, что это не очень-то весело. С крыши Европа иногда видела и других кошек. По соседству с нами жил один белый кот. Иногда они беседовали, но издалека. Европа, которая почти нигде не бывала, узнавала от него новости о помойках, сплетни о соседях. Она была бы рада побеседовать с ним с глазу на глаз, потолковать о том о сем. Но об этом не могло быть и речи.
Пусть бы показался на дворе какой-нибудь кот!
"Кот! Кот!-голосит пес, который первым его заметил. - Чужой кот! Чужой кот!"
И начинался содом! Все живое набрасывалось на пришельца. Миски, ведра взлетали в воздух. Преследователи вламывались в огород. Клумбы, грядки все гибло.
"Обходи его! Забегай слева!" - кричал Тупи на Чапу, который пулей летел за котом.
"Вот, вот, вот!" - лаял в ответ фокс и уже готов был схватить чужого кота, а тот - скок! - и сидит уже на дереве.
И тут начиналась руготня: "Ах ты, такой-сякой! Зачем явился? Что у нас своих кошек нет? Кто тебя звал? Слезай, сию минуту слезай, понял?"
Кот, естественно, и не думал слезать с дерева. Он сидел полчаса, сидел час. Собаки хрипли от лая. Тупи прибегал ко мне, тянул в сад, показывал перепуганного котофея.
"Достань его! Достань! - просил Тупи, прыгая вокруг меня и облизывая мне руки. - Еще будет ходить тут к нашей Европе! Нужен он ей! Достань его! Мы уж ему покажем, где раки зимуют!"
Я отзывал собак к другому дереву. Делал вид, что заметил там на ветке другого кота. Обманутые собаки прыгали на дерево, стараясь найти несуществующего кота, Тем временем несчастный узник исчезал.
Оттого-то Европа была одинока. У меня было предчувствие, что это плохо кончится. Так и случилось.
Однажды утром Европа пропала. Как в воду канула. Молоко осталось невыпитым. На обед она не пришла. Не появилась и к ужину. Плохо дело!
Крися плачет. Катерина ходит злая, гремит кастрюлями:
- Это Рекс задушил Милочка! Ирод, а не пес!
С этой минуты между теткой Катериной и волкодавом началась война. Он не смел показаться ей на глаза. Доставалось ему щеткой и даже лопатой. Новая выбивалка была изломана о его спину в куски.
Прошло несколько недель. О Европе ни слуху ни духу. Крися безутешна. На нашем дворе произошли некоторые перемены: Куцый переехал к нам навсегда. Его хозяева уехали и не могли взять его с собой.
Наступили именины Криси. Праздновались они всегда торжественно, а тут Катерина решила особенно блеснуть.
- Сделаю шоколадный крем и пироги с вишнями - Крися их очень любит. Только ты, Ян, не позволяй Крисе ходить на кухню, а то сюрприза не выйдет, - предупредила она меня накануне.
Собрались гости. Веселье идет вовсю. Уже пора ужинать, все готово. Через минуту появится именинный крем.
- Боже праведный! Вон отсюда! Вон отсюда, проклятый! - несется из кухни. Мы все бежим туда. Крема как не бывало! Куцый!
Куцый получил свое, конечно. Но крем пропал. Пришлось пить чай без крема. Но и так было очень весело. Только поздним вечером гости разошлись.
Куцый не показывался весь день. Но так как он любил спать в кухне под печкой, в конце концов не утерпел и, когда все стихло, забрался в уголок. Исподлобья поглядывал оттуда на Катерину, и морда у него была явно обиженная.
"Столько шуму - и из-за чего? Из-за такой малости. Да мне эта сладкая слизь и не понравилась! Еще и сейчас меня от нее тошнит".
Тетка Катерина заметила собаку, когда зажигала лампу.
- Ах, ты сюда залез! - грозно сказала она и направилась к Куцему, держа в руке порядочную лучинку.
Куцый вскочил. Но, вместо того чтобы убежать во двор, потянул носом и побежал по лестнице вверх. Уселся на верхней ступеньке и лает. А сам все время поглядывает на Катерину:
"Прошу мне не мешать! Я знаю, что делаю! Откройте дверь чердака. Отоприте, говорю!"
Катерина бегом за мной:
- Воры! Конечно, воры! Куцый так и надрывается!
- Где?
- На чердаке. Залезли туда, куда никто не ходит, чтобы нас ночью обокрасть, ограбить, зарезать...
- Да не говори ты, Катерина, таких глупостей! - пытаюсь ее успокоить.
- Глупости? - обиделась она. - Не снились мне разве сливы? А когда мне сливы снятся, обязательно беда будет.
- Как они туда могли пробраться, когда там только и есть что слуховое окно, в которое и кошке не пролезть!
- А сливы? Я же говорю, мне сливы снились! - отвечает мне на это тетка Катерина.
Вот и толкуй с ней! Беру свечку, иду. Куцый лает, из себя выходит. Отворяю дверь чердака. Собака кинулась туда и сразу пропала где-то в соломе. Я пошел за ней.
- Катерина, Катерина, позови Крисю и сама иди сюда!
- Буду я еще ребенка звать!
- Крися, Крися, скорей иди сюда!..
Котят было трое. Один белый, а два рыженьких. Кто их видел - сразу согласился бы, что самым подходящим именем для кошки было Европа Милочка! Такая она была милая мамаша.
- Какие прелестные! - восхищалась Крися.
- Уже видят! А глазки-то у них голубенькие, словно бусинки! Ропка, чудные у тебя дети! Как на картинке! - вторила Катерина.
Как видите, и Катерина примирилась с именем кошки, только сократила его по-своему.
- Ян, Ян, ты что же не хвалишь котят! Кошка бросит малышей, если их не похвалят! - напомнила мне она.
Я хвалил, восхищался. Но больше всех радовался Куцый. Он скулил от радости, лизал кошку, обнюхивал котят.
"Правда, они милые?" - мурлыкала Европа, поглядывая то на нас, то на Куцего.
- А где же твои жулики? - спрашиваю у тетки Катерины.
- Снились мне сливы, наверно, к тому, что Куцый у меня крем сожрет...
- Зато он Европу нашел! - вступилась за собаку Крися.
- Ну ладно уж, Куцый, иди сюда, - согласилась Катерина и погладила пса.
"Ура, Европа нашлась, Европа нашлась!"-отвечал ей Куцый виляя хвостом и бегая то к кошке, то к Катерине и обратно.
Европа с детьми осталась на чердаке. И, видимо, тетка Катерина хорошо знала кошек, а может быть, наша Европа была исключительно самолюбивой мамашей: стоило мне один день не побывать на чердаке, Европа появлялась у меня. Она клала передо мной на стол котенка.
"Видишь, какой красавец?"-мурлыкала она.
- Кися, кисонька! Чудесный котеночек! - отвечал я. Европа с гордостью смотрела мне в глаза, забирала пищащего детеныша и возвращалась на чердак.
Наконец однажды поутру, когда мы все сидели в кухне, вошла Европа. Мурлычет, кричит, оглядывается.
- Дядя, дядя, смотри! - кричит Крися.
- Она детей в кухню ведет! - сказала Катерина и развела руками от удивления. Первым показался беленький. За ним двое остальных.
Европа терлась о ноги тетки Катерины, подлизывалась: "Дайте моим детям молока, пожалуйста! Они уже такие большие, что я их сама не могу прокормить!" Так дети Европы вышли в свет. Собаки наши приняли котят ласково. Заботливый Чапа даже старательно вымыл их. Правда, однажды вышло у него с ними небольшое недоразумение. Два рыжих котенка заняли корзину для картофельной шелухи - любимое место послеполуденного отдыха Чапы. Сперва Чапа попробовал объяснить котятам, что они залезли в чужие владения.
"Простите, но это моя корзинка!"-убеждает он их, виляя хвостом.
Уговоры не помогают: котята носятся по корзинке и превесело играют в прятки.
"Тогда простите",-повторяет Чапа и пробует, несмотря ни на что, забраться в корзинку.
Он сел с краешку. Котята ничего. Залез поглубже. Еще глубже, еще... Занял всю корзинку. Котята фыркнули и скок на ящик.
У Чапы вовсе не было охоты лежать в корзинке. Он проворчал:
"Буду я еще валяться, когда на свете столько интересного!"
А тут Куцый как раз выгреб откуда-то старую, побелевшую кость и со скуки грыз ее.
"Куцый, Куцый, дай косточку!"-просит Чапа. Глаза у него на лоб лезут, так ему эта кость полюбилась. И вдруг что-то защекотало ему лоб. Он отряхнулся. Нет, опять что-то щекочет.
"Наверно, муха надоедная!"-думает Чапа и снова отряхивается, а глаз с кости не сводит, тем более что КУЦЫЙ начал ее катать по двору и подбрасывать, явно приглашая его принять участие в игре.
И тут Чапу больно царапнуло. Он подскочил. Ящик закачался. Что-то ужасно острое впилось Чапе в голову. Песик взвыл от боли.
"Ой, ой! Как больно! Колет! Щиплет!" - завизжал он, улепетывая во всю прыть.
"Не приставай к Европкиным детям!" - поддразнил его Куцый.
С тех пор котятки полностью завладели Чапиной корзинкой.
Однажды все европейское семейство играло на дворе. Мама лежала, как обычно, на крыше сарая. Было тепло. Она дремала и лишь время от времени открывала один глаз и посматривала по сторонам. Собаки спали. Чапа вытянув все четыре ноги, дергался и глухо взлаивал во сне.
Ему снилось, что он ловит кролика. Вдруг возле калитки появился какой-то пес. Совершенно незнакомый. Заглянул во двор, потом спрятался за забором. Потом высунул морду из-за угла, снова нерешительно шагнул вперед.
Порядочная собака, которая приходит в гости, никогда так себя не ведет.
Незнакомец, крадучись как вор, наконец вошел. Шел он волчьей походкой - на самых кончиках когтей. Хвост у него был поджат. Он осмотрелся, увидел ведро с утиным кормом. Хлебнул оттуда раз, оглянулся, хлебнул еще раз. Потянул носом, долго принюхивался.
И, крадучись, оглядываясь исподлобья, начал подбираться к собачьей миске, к самой маленькой. Надо же было случиться, чтобы оттуда пил молоко беленький котенок.
Чужой пес оскалил зубы. Еще секунда - и он бросится на малыша!
Одним прыжком Европа очутилась у него на загривке. Но пес был большой, сильный, голодный и потому готовый на все.
Почувствовав когти Европы, ослепленный жестокими ударами по глазам, он подскочил и упал на спину. Притиснул кошку к земле. Перевернулся. Ухватил ее страшными зубами, Европа жалобно вскрикнула.
Все собаки бросились ей на помощь. Чужак должен был отпустить кошку и защищаться, потому что Тупи уже сидел у него на голове, Куцый рвал ему брюхо, Чапа впился в бок, а Амур схватил за горло.
Европа с трудом поднялась с земли. Душераздирающим голосом позвала детей.
- Иисусе! Что там делается?!-кричала Катерина.
Мы вбежали во двор.
- Киска, кисонька, Ропонька! Что с тобой? - плакала тетка Катерина над Европой.
Я принес котят. Европа укрыла их своим телом. Подняла голову тяжело, с трудом. Облизала детей. И голова ее упала...
Но не думайте, что она заплатила жизнью за свою отвагу. Болела она очень долго. Но теперь снова, как прежде, спит на крыше сарая.
ПИПУШ
1
История Пипуша начинается весьма загадочно. Однажды утром - было это в самом разгаре лета - возле наших ворот появился никому не известный мужчина. Он непременно желал повидаться со мной. Катерина сказала ему, что я ушел и вернусь никак не раньше чем через час.
- Гм, гм, - пробормотал себе под нос таинственный незнакомец и покачал головой.
Обратите внимание: только пробормотал что-то себе под нос и не произнес ни единого разумного слова. Не менее упорно молчал он, когда Катерина попыталась выведать, какое у него ко мне дело. Он делал вид, что не слышит ее вопросов. Сел на ступеньки, которые вели к террасе, поставил возле себя корзинку, самую обыкновенную плетеную корзину с крышкой, и стал ждать.
Катерина потом рассказывала, что этот таинственный незнакомец ждал "нахально". Почему? Потому что не только не обращал на нее внимания, но якобы даже слегка насвистывал.
Мне так и не удалось установить, правда ли все было так, как рассказывала Катерина. В известной мере сомневаюсь я также, можно ли вообще "нахально ждать". Впрочем, в нашей истории речь пойдет не о том. Самое важное то, что, когда я вернулся домой, неведомый гость с корзинкой не сказал и мне ни одного слова. Он только подал мне конверт, В нем было письмо. Значилось там следующее:
"Вы как-то говорили мне, что хотели бы достать ворона. Прошу принять его от меня".
Под этим было изображено несколько замысловатых завитков. И все.
Повертел я этот листок и так и сяк... Ничего не понимаю. Понятия не имею, кто бы это мог прислать мне в подарок ворона. Да, а где же посланный? Его и след простыл. Исчез, растворился, улетучился! Осталась только корзинка, а в ней, в этой корзинке, - Пипуш.
Ну, как по-вашему, разве это не таинственная история?
Я, конечно, сразу же открыл корзинку. Из нее немедленно выскочил клюв и разинулся во всю ширь, до крайних пределов. Казалось, что, заглянув в эту алую пропасть, можно просмотреть всю птицу насквозь, от лба до конца хвоста. Клюв глухо орал: "Ррррааа!" Вот вам и весь Пипуш!
С этой минуты и за все долгое детство Пипуша мы только и видели что этот разинутый клюв. И слышали неустанное, сдавленное, хриплое "рррааа, рррааа!", что в переводе на человеческий язык означало "жрать!"
Вы знакомы со щенятами, правда? Вы знаете, что бывает у них порой аппетит, который действительно невозможно утолить. Я сам знал такого песика - вы, вероятно, догадываетесь, что речь идет о Душеке,-который единым махом съедал целый коврик, а закусывал его половой щеткой. Так-то оно так, но этот щенок в свободные от обжорства минуты все-таки жил: спал, играл, бегал, безобразничал. Наш Пипуш существовал только для того, чтобы жрать. Ни на один миг не закрывал он клюва, ни на секунду не переставал орать душераздирающим своим голосом:
"Рррааа! Рррааа! Жрать! Жрать!" Кроме еды, его ничто не интересовало. Он старался проглотить все, что только можно было захватить вечно разинутым клювом. Кто-то, например, сидел на скамейке в саду и на минуту свесил руку. Пипуш уже хватал его за палец и делал все, что мог, чтобы этот палец проглотить. Свисал со стола угол скатерти - Пипуш глотал скатерть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25