– Ты никогда не повзрослеешь, – вздохнул учитель.
– О чем ты?
– Ты никогда не достигнешь ступени Верхового мастера. Мне следовало бы догадаться об этом раньше, еще до того, как я начал тренировать белого. На твое обучение я потратил времени больше, чем на любого другого. Юнг не в счет. И очень устал. Мне хочется мира и спокойствия.
– С каких это пор ты устал?
– С тех самых, когда отяготил свое существование твоей невыносимой непристойной белизной, – ответил Чиун и отвернулся к иллюминатору, за стеклами которого клубились облака.
– Ты так же страстно желаешь удалиться на покой, как я сейчас мечтаю о жареной утке. Разницы никакой. Одни выдумки.
– Я воспитал ученика, который с презрением отвергает жареную утку – самое изумительное блюдо из дичи! – укоризненно воскликнул мастер Синанджу, покачав седой головой.
Ученик сердито пересел на другой ряд.
Не успел он плюхнуться в кресло, как стюардессы тотчас стали тянуть соломинки. Самая удачливая поспешила к нему.
– Оставь меня в покое! – рявкнул Римо. – Я хочу вздремнуть!
– Сейчас уйду, но, может быть, вам хочется укрыться чем-нибудь потеплее?
– Спасибо, – благодарно кивнул американец.
И не успел он и глазом моргнуть, как стюардесса навалилась на него всем своим теплым изящным телом.
Впрочем, Римо так устал, что тут же погрузился в сон, не обратив ни малейшего внимания на удовлетворенно замурлыкавшую стюардессу. Ему снилось, что на него навалился полярный медведь.
* * *
Кругом одна сплошная, непроницаемая тьма. Ни форм, ни очертаний, ни размеров. И земля, и небо черные.
– Ты непригоден… – произнес кто-то отрешенным голосом.
Римо не ответил.
– Я – Ко, – зазвучало снова.
Римо попытался определить, откуда. Казалось, отовсюду. А поскольку кругом была тьма, то возможно, обладатель странного голоса находился где-то рядом.
– А вот моя сабля! – прогудел Ко. И тут в кромешной тьме вдруг сверкнул серебристый клинок – с сабли как будто сдернули покрывало из черного шелка.
Он узнал это широкое лезвие с заостренным концом: сабля Синанджу, выкованная несколько столетий тому назад мастером Ко! В незапамятные времена она исчезла и долгое время находилась в Китае. А несколько лет тому назад Чиун отыскал ее в Бейджинге.
– Объявляю тебя виновным в полной непригодности и приговариваю к казни через отсечение головы, – пророкотало вокруг.
Римо не ответил. Сабля поднялась вверх, отклонилась. А затем, грозно сверкнув, стала приближаться к нему со скоростью курьерской почты «Федерал экспресс».
Римо ловко увернулся. Сабля завертелась в воздухе, затем зависла, невидимый мастер снова готовился нанести удар.
Однако он немного просчитался, и лезвие просвистело мимо.
Римо рухнул ничком, почувствовав, как с головы у него слетела прядь волос, отсеченная обоюдоострым клинком. Он так и мелькал в воздухе, словно гигантская коса.
Отклоняясь то вправо, то влево, Римо стремился принять оборонительную стойку, и наконец это ему удалось. Одна нога заведена за щиколотку другой, руки на уровне груди.
Он знал, что в дни Ко мастера Синанджу понятия не имели о боевой технике «источник солнца». Конечно, они искусно сражались не на жизнь, а на смерть, но их техника боя была скорее сродни схваткам ниндзя.
И еще Римо вспомнил, что Ко одевался в черные щелка. Его догадку подтвердил тот факт, что сабля вдруг исчезла, словно ее спрятали под полой плаща.
– Я просто так людей не убиваю, – проговорил Римо, осторожно переступив с ноги на ногу. Он знал, что сабля, вынутая из ножен, достигает семи футов в длину и в любой момент, вылетев из-под шелка, способна нанести внезапный смертоносный удар.
– Ты скорее умрешь, чем станешь главой Дома Синанджу!
– Изувер! – крикнул Римо.
– Призрак!
– Дерьмо цыплячье!
– А чем это тебе не угодили цыплята? – удивился Ко.
– Цыплята пугаются всего, даже самого незначительного шума, – ответил Римо.
– Я боевой петух, а не какая-нибудь там жирная курица, ты, жалкий призрак!
Увидев, как взметнулась в воздух сабля, Римо подскочил, как пружина.
Он ударил по клинку ногой, и сабля Синанджу, взвившись высоко над головой, завертелась, а потом начала падать. Римо увернулся. Оружие неумолимо неслось к земле и, вонзившись в нее острым концом, пригвоздило край черного плаща. Из-под его тотчас выскользнул мастер Ко.
Римо располагал всего какой-то долей секунды – вот он в узком черном одеянии и черном капюшоне.
Откинув его, Ко с уважением взглянул на соперник и отвесил ему низкий поклон.
А затем подхватил с земли плащ, и черный шелк поглотил его навеки.
Измученный Римо все не просыпался.
Глава 11
Магут Ферозе Анин, верховный главнокомандующий Нижнего Стомика, что на юге Африки, заткнул одно ухо длинным коричневым пальцем и плотно прижал к другому трубку телефона спутниковой связи – в надежде, что так он избавится от звуков пушечной канонады и нескончаемого треска автоматных очередей.
– Вызываю на бой всю Америку! – крикнул он.
– В связи с чем? – осведомился американский посол.
– В связи… – Анин скорчил гримасу. Худое длинное лицо его перекосилось, лоб заблестел от пота. Еще несколько лет назад лицо это так и мелькало на обложках «Тайм», «Ньюсуик», «Пипл» и прочих популярных журналов. Теперь фотографии Анина печатали разве что в газетах, издаваемых в столице Стомика Ногонгоге.
Столица была главным и единственным городом в стране, поскольку все остальные превратились в руины.
Анин рассчитывал на иной ход событий, когда первый миротворческий отряд ООН высадился на побережье страны, стремясь установить в ней демократию и порядок. Тогда Анин четко знал, что делать и как себя вести. Он быстренько переоделся в цивильный костюм, нацепил галстук и раскрыл американцам свои объятия, не забывая при этом ослепительно улыбаться. Он не сомневался, что подобный жест позволит ему завоевать расположение Вашингтона и спустя какое-то время американцы наверняка сделают его президентом Стомика – блестящее завершение не менее блестящей карьеры военного.
Однако ничего подобного не произошло.
Американцы почему-то потребовали, чтоб он сдал им свои тайные склады оружия.
– Но я – проамериканец! – жаловался в те дни Магут Ферозе Анин тогдашнему американскому послу, назначенному одновременно с прибытием миротворческих сил ООН.
– Ну и отлично. Разрядите ваши пушки и гаубицы и сдайте их главному наблюдателю ООН.
Анин этого делать не стал, решив уйти в подполье. А эти проклятые ооновцы принялись за ним охотиться. Он, естественно, отбивался. И когда его люди провели успешную операцию против бельгийского отряда миротворческих сил, на всех перекрестках Ногонгога замелькала улыбающаяся физиономия «проамериканца» Магута Ферозе Анина с надписью: «Разыскивается опасный преступник». Белые, впрочем, не успокоились и прислали из Америки отряд техасских рейнджеров. И Магуту Ферозе Анину пришлось лично взяться за оружие и поднять своих сторонников на борьбу с американцами, не желавшими признавать союзником человека, который протягивал им пустую руку.
Тогда подобный поступок казался ему не только героическим – гениальным. Но все обернулось иначе.
Вскоре рейнджеров изгнали из Ногонгога, и Магут Ферозе Анин назначил себя верховным главнокомандующим Нижнего Стомика, героем всех времен и народов, победившим мировую супердержаву.
Проблема заключалась в том, что торжествовал он недолго.
Стомик раздирали феодальные междоусобные войны. Не успевал Анин уничтожить самых опасных противников, как на смену им тут же являлись другие. Вместо двух врагов вырастало четверо. А на смену четырем казненным, как из-под земли, приходило восемь новых. Конечно, слабее предыдущих, но докучали они ничуть не меньше.
Сначала ООН отказала в гуманитарной помощи. У Анина не стало еды – подкармливать своих приспешников. Причем не только подкармливать. Он ведь ко всему прочему приторговывал продуктами, конвертируя затем заработанные деньги в твердую валюту и золото.
Страна разваливалась на глазах, и Анину пришлось кое-кому платить. Постепенно его золотые запасы начали таять.
И вот теперь, через три года после ухода американцев, Магут Ферозе Анин наконец понял, что нет никакого смысла быть правителем и верховным главнокомандующим этой маленькой, слабеющей и беднеющей с каждым днем страны. В конце концов, когда от Нижнего Стомика останутся одни развалины, ему просто негде будет укрыться!
Итак, он решил разыграть последнюю карту.
– По какому поводу звоните, генерал Анин? – холодно осведомился американский посол.
– Наша схватка еще не перешла в решающую стадию.
– Ладно, ладно. Вы выиграли.
– Не согласен. Передайте своему президенту, что я готов предоставить ему возможность отыграться. Наверняка Америка втайне жаждет этого.
– США, – чуть брезгливо отозвался посол, – не нуждается ни в чем подобном.
– Трусы! – взвизгнул Анин. – Сразу драпаете в кусты, едва усмотрев вероятность хотя бы малейшей военной потери.
– Мы старались накормить ваш народ, разоружить все воюющие стороны и восстановить мир. Но ваша группировка превратилась в самую настоящую банду воинствующих фанатиков! Что ж, прекрасно! Разбирайтесь теперь сами. Желаю удачи!
– Я не потерплю столь бесцеремонного обращения! Вы меня оскорбили!
Тут Анин вздрогнул и пригнулся – рядом прогрохотало оглушительное пушечное «бум» и «трах», от которого задрожали стекла в широких окнах его особняка.
– Кажется, я слышу канонаду? – вежливо осведомился американский посол.
– Нет, это фейерверк. Мы отмечаем славную победу над американскими трусами.
– Через три года?
– Эту победу будут отмечать на протяжении столетий, – напыщенно бросил в трубку Анин из глубины своего пуленепробиваемого кресла, придвинутого к стальному, тоже пуленепробиваемому столу. – И впредь не советую опошлять ее грязными намеками на разных там ренегатов! Это наша честная победа!
– Что вы знаете о чести? Называете себя патриотом и сами же тоннами воруете продукты у своего голодающего народа в целях личного обогащения!
– Моим людям продукты не нужны! Их желудки и головы и без того полны сладким осознанием победы! Ну а у вас, в Америке, что про нас говорят?
– Знаете, вести из Стомика для нашего народа – все равно что прошлогодний снег. Американцам и без того есть чем заняться.
Голос Магута Ферозе Анина повысился до истерического визга:
– Так вы что же, не желаете вновь занять роскошную посольскую резиденцию в моей столице?!
– Не испытываем ни малейшего желания. Пусть сначала обстановка в стране нормализуется. А пока Вашингтон прекрасно обходится и без вас.
От гнева Анин даже ногами затопал.
– Здесь никогда не будет стабильности! До тех пор пока я являюсь верховным главнокомандующим! Так и знайте! Вам придется сместить меня, чтобы достичь этой вашей кретинской нормализации.
– Похоже, вы изволите сердиться?
Анин с замиранием сердца перевел дыхание и выложил свои карты.
– Я согласен сдаться презираемым мной Соединенным Штатам в обмен на гарантии свободного въезда в страну, которую я сам выберу для дальнейшего проживания. Ну и, разумеется, мне должны выплачивать там нечто вроде пожизненного пособия.
– Простите, но Стомик никоим образом не затрагивает наших интересов.
– А вам известно, что у меня есть ядерные реакторы? И что очень скоро я стану обладателем значительного количества обогащенного гелия. Разумеется, для военных целей.
– Желаю успеха, – сказал американский посол и повесил трубку.
– Идиот! – вскричал верховный главнокомандующий и запустил телефонным аппаратом в свой собственный портрет в раме из черного бархата.
За тяжелыми двойными дверями красного дерева неожиданно послышался топот ног. Анин на всякий случай нырнул под стол. Нет, не страшно… Топот не тяжелый и не громкий, стало быть, не охрана и не бунтовщики. Поскольку ни у кого больше в Стомике не могло быть солдатских ботинок, оставшихся после введения войск ООН. Вероятно, кто-то из родственников.
– Отец! Отец! Враг приближается! – донесся до него отчаянный крик.
Анин выглянул из-под стола. Перед ним стояла старшая дочь, Персефона. Темное лицо ее блестело от пота.
– Как ты прошла мимо моей охраны? – удивился Анин.
Девушка ответила ему растерянным взглядом.
– Какой охраны? Там никого нет.
Анин выглянул за дверь – коридор пуст. Ни одного охранника.
– Кто же тогда охраняет мое золото? – воскликнул он, мгновенно вспотев.
– Эвридика и Омфала.
Анин кивнул.
– Отлично! Кому же доверять, если не собственным дочерям?!
Персефона подошла к отцу и прижалась к его груди с бесчисленными орденами и медалями. Он награждал себя сам – за каждую победу над внутренним врагом.
– Отец, надо бежать! Мятежники перекрыли все дороги и приближаются к резиденции.
– Но не могу же я оставить золото!
– И кто его потащит?
– Ты и твои замечательные законопослушные сестры, естественно!
– Но у нас не хватит сил, чтобы тащить такую тяжесть!
Анин с отвращением и злобой оттолкнул дочь.
– Будь проклят тот день, когда я породил на свет дочерей вместо храбрых воинов сыновей! Сыновья никогда бы не подвели!
Персефона рухнула на колени, обняла ноги верховного главнокомандующего длинными коричневыми пальцами и прижалась круглыми щеками к его коленям.
– Я не хочу умирать, отец! Спаси меня!
– У вас с сестрами есть оружие?
– О да, самое лучшее! Советские автоматы Калашникова. Не какая-то там китайская дрянь!
– Скажи-ка, а дверь в хранилище выдержит атаку и артобстрел?
– Вроде бы. Ты сам говорил.
– Тогда ступай туда. Запритесь в подвале и ждите, когда я вернусь за вами и золотом.
– И долго там сидеть, отец?
– До тех пор, пока я не уничтожу мятежников.
– Но ведь не станешь же ты сражаться с ними в одиночку!
Анин потряс красноватым кулаком.
– А я и не собираюсь. Сражаться за нас будут американцы.
Персефона вскочила на ноги.
– Но ведь американцы – наши враги!
– В прошлом да. В будущем – само собой разумеется. Но в данной ситуации я временно сделаю их своими союзниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34