Она не могла на него обижаться – так искренне он говорил.
– Как умерла ваша жена?
– Родильная горячка. У акушерки-китаянки были грязные руки. Я искал доктора-европейца, но потом не хватило денег, и все дело кончилось какой-то трущобой.
– Вы больше не женились?
– Чтобы в моем-то возрасте лезли ко мне в душу! Я свободен, как птица, ни в кого не влюблен и отношусь к жизни просто.
– И, как я слышал, к женщинам тоже, – сказал подошедший к ним капитан О'Тул. Он похлопал Милли по плечу. – Поэтому, милая девушка, вы того и гляди можете угодить к этому мошеннику в постель.
– Клянусь, в мои намерения не входило ничего более невинных прогулок по палубе, – запротестовал Эли.
Милли весело улыбнулась, стараясь точно изобразить ирландский акцент, и заявила:
– Целых два ирландца сразу, поди разберись теперь, кому из них можно верить.
Позже, когда на небе повисла летняя, похожая на голландский сыр луна, Милли пошла переодеться к обеду. Из каютного шкафчика она достала ярко-зеленое платье, рекламу которого видела в «Журнале мод», переходившем из рук в руки в пансионе. Платье было длинным, до самого пола, с пышной юбкой и смелым вырезом на лифе, плечи были открыты. Кто-то ей однажды сказал, что у нее самые красивые плечи в Бродхерсте.
– Пользуйся тем, что у тебя красивые плечи, – советовала ей ее подруга Мэйзи. – На тебя, как и на меня, лучше смотреть сзади.
Да, Милли с грустью вынуждена была себе признаться: ее фигуре очень недоставало женских округлостей.
Она натянула длинные, отделанные кружевом панталоны и завязала их на талии большим красным бантом, – с точки зрения матрон в пансионе, это было очень вызывающим. Потом, сидя перед зеркалом за маленьким столиком, Милли впервые в жизни тщательно наложила пудру и румяна: ровно столько, чтобы подчеркнуть свой нежный цвет лица и не выглядеть при этом, как падшая женщина. Довольная достигнутым результатом, она встала, наклонившись к зеркалу ближе. Она здраво рассудила, что она – вовсе не красавица, но и далеко не дурнушка. Ее талию едва ли можно было обхватить руками, но туго зашнурованный корсет придавал ей определенную форму и изысканность. Она прикинула, стоит ли ей воспользоваться турнюром, но потом отбросила эту мысль, поскольку тогда более плоской будет казаться и без того скромная грудь.
А теперь аромат роз – именно этими духами следует пользоваться дамам, если они хотят пленить мужчину. Уж теперь-то человек по имени Эли Боггз, чаевод, морской пират, бабник и вдовец…
А как же Джеймс Уэддерберн? Как же с ним?
В узких коридорах старого корабля тихим эхом отозвался звук гонга. И романтическим размышлениям Милли пришел конец. Суиткорн постучал в дверь.
– Пожалуйста, идите, мисси, – позвал он. – Капитан уже за столом.
– Иду, – сказала Милли, стараясь унять сильно бьющееся сердце.
За столом сидели шестеро мужчин, все, кроме капитана О'Тула, в очень вольных затрапезных костюмах, какие обычно носят в тропиках. Все шумно хлебали суп, нимало не заботясь о правилах хорошего тона. Эли в знак приветствия слегка приподнял голову и тут же снова уткнулся в свою тарелку.
– Чувствуйте себя как дома, мисс Смит, – сказал капитан, дуя на свою ложку.
– Сюда, пожалуйста, – предложил Суиткорн и поставил ей стул. А когда она садилась, прошептал ей на ухо: – Честное слово, мисс Смит, вы выглядите, как настоящая леди.
Остальные же просто не замечали ее присутствия.
3
На третий день их плавания Суиткорн постучал в дверь каюты Милли очень рано.
– Пожалуйста, поторопитесь.
Натянув одежду, она последовала за ним по трапу на палубу. Там, среди лебедок, стояла большая часть команды корабля, в основном матросы-индийцы, а также Эли со своими чаеводами. Один из них, пожилой высокий негр, черный, как уголь, был голым по пояс и поигрывал своими мускулами.
– Что случилось? – спросила Милли, удивленная тем, что ее чуть ли пи на рассвете вытащили из каюты.
– Ничего, – ответил Эли. – Просто капитан созвал всех наверх.
– В такую рань?
Мужчины засмеялись. А черный великан сказал:
– По мне, мисси, пусть он хоть каждый день поднимает меня в такую рань, лишь бы я мог краешком глаза взглянуть на вас.
– Помалкивай, знай, – сказал Эли, и великан тут же отступил от нее. Странно, подумала Милли, чтобы среди чаеводов была такая дисциплина. Потом ряды раздвинулись, и появился капитан О'Тул, как всегда, в безупречно чистой форме, даже в такой ранний час. Он пришел вместе со своим первым помощником. Милли заметила, что на море появилась рябь и белые буруны, а это предвещало сильный ветер. Весь мир казался опустевшим в тусклом свете неисчезнувшей луны. Той же самой, что заглядывает сейчас в окна школьных спален, освещая спящие лица и белые подушки, а она стоит на борту корабля, и вокруг нее сильнющие чаеводы… Школьные подруги казались ей уже очень и очень далекими.
Капитан спокойным голосом произнес:
– Слушайте все, это очень важно. В шесть часов по правому борту мимо нас прошла рыболовецкая джонка и подала сигнал, который принял мистер Брунер. – Он указал на стоявшего рядом с ним первого помощника. – Кажется, были замечены три Цыпленка с Большими Глазами, это было в ста милях от Хайнани, они шли в восточном направлении, к Филиппинам.
Среди матросов-индийцев послышался тихий шепот: они всегда оказывались первыми жертвами китайских пиратов. Но чаеводы, как показалось Милли, были почему-то спокойны. Она взглянула на Эли, лицо его было бесстрастным. О'Тул продолжал:
– Если они проследуют своим курсом, хорошо, ну а если они повернут на юг, они окажутся на нашем пути, это будет на три румба западнее Парасельских островов.
– Пираты… я говорил вам, помните? – прошептал ей Эли.
– По этой причине, – сказал капитан, – а еще и потому, что ветер крепчает, я меняю курс. И пойдем к западу от острова Линкольна в более спокойные воды.
– Пора тайфуна, – сказал Эли. – В это время идет не просто дождь, а льет, как из ведра.
– Я счел необходимым поставить вас в известность об этом, – продолжал О'Тул, – потому что в Гонконг мы прибудем примерно на день позже.
– А вот это уже плохо, командир, – сказал негр. – Меня поджидает пара красоток, и если я приеду позже, они раскипятятся.
– Никому не интересно слушать о твоих девочках, Черный Сэм, – ответил О'Тул. – Меня беспокоит простой судна.
– Простой судна? – спросила Милли.
– Обязательства перед нанимателями, – ответил Эли. – Как же ему не беспокоиться. Разве что вы попросите за него своего отца.
– Моего отца?
– Смит и Уэддерберн – главные держатели акций компании, которой принадлежит это судно, не правда ли?
Его осведомленность удивила ее, но она тут же об этом забыла, поскольку сзади шли члены команды и ей нужно было посторониться. Повернувшись, она столкнулась лицом к лицу с мистером Брунером, первым помощником, которого она видела раньше только издалека.
Щелкнув каблуками, он ее поприветствовал и гортанно произнес:
– Рад встрече с вами, мисс Смит. Ганс Брунер к вашим услугам. Надеюсь, вам нравится путешествие. – Взгляд его холодных голубых глаз остановился на Эли. – Надеюсь, вам тоже нравится путешествие, мистер Боггз?
– Все отлично, Брунер, и особенно приятно собравшееся общество.
– Будем надеяться, что пираты нам все не испортят, да?
– О, маленькая драма только развлечет нас! Встретившись с недружелюбным взглядом Эли, мистер Брунер пошел своей дорогой.
– Вы друг друга недолюбливаете? – спросила Милли.
– Да. Это давняя история.
Она бы непременно расспросила его об этой истории, но внимание ее отвлекли китайцы-матросы, которые не несли в тот момент вахты, они столпились рядом с ними: их лица были обветрены – долгие годы морской службы оставили на них свой след. Похоже, китайцы попросту не замечали их и все как один упали ниц перед маленьким красным алтарем, установленным на палубе. На алтаре была установлена маленькая фигурка в алой одежде – Тин Хау, богиня китайских мореплавателей. Она была не более шести дюймов и стояла с царственным величием. Ее крошечное личико оставалось бесстрастным, несмотря на обращенные к ней скорбные молитвы этих людей, которые стояли перед ней на коленях с тлеющими палочками благовоний. Заклинания молящихся перекрывали даже тяжелый шум двигателей «Монголии».
– Это – Тин Хау, – объяснил Эли. – Она для моряков-китайцев то же, что Гор, Бог Солнца, для древних египтян. Говорят, ее тело блестит ночью, как солнце, и помогает мореплавателям выйти в спокойные воды. – Он показал на стоявших на коленях китайцев. – Надвигается тайфун, да еще и пираты, в том числе и Чу Апу, самый свирепый пират. Они боятся Чу Апу, поэтому просят у нее защиты. Как говорится в легенде, Тин Хау родилась в Фукине, она была дочерью простого рыбака. Однажды ее родители вместе с другими обитателями деревни отправились рыбачить, а ее почему-то оставили на берегу. Когда джонки отплыли, отец заметил ее ленточку в волнах прибоя, она указывала на его сампан. Посчитав это предзнаменованием, он развернул свою лодку и вернулся на берег. Только его сампан вернулся домой в тот день, остальные погибли в буре. Поэтому жители деревни приписали Тин Хау божественную силу, а после ее канонизировали…
– Канонизировали?
– Ну да, превратили ее в богиню. Что-то вроде святой в Англии. У Нее всегда рядом два помощника: Глаза, Видящие За Тысячу Миль, и Уши, Слышащие Ветер, они помогают ей заботиться о рыбаках и моряках. Кроме того, эти Глаза и Уши вылечили бессчетное количество больных, включая и императора. – Лицо Эли пылало, он все больше увлекался своим рассказом. – Боги занимают центральное место в китайской философии. Возьмите, например, Бога Кухни. У него под рукой всевозможная кухонная утварь и разнообразная пища – от морского окуня до креветок – чтобы было чем накормить голодного. У него можно научиться не только правилам приготовления пищи, но и умению познавать себя – типичная китайская дотошность, желание постичь себя.
Познание самого себя и всего сущего – это важно для китайца. Очень часто богач готов просить подаяние у городских ворот, чтобы познать, каково нищему. Или впрячься в повозку рикши, чтобы познать тяжесть этого труда. Мы разжигаем специальные благовония перед Богом Кухни и предлагаем ему самые вкусные кушанья, чтобы он рассказывал о нас хорошие вещи на своем пути между Землей и Небом. Существует даже специальное мясное кушанье в его честь, которое называется «тьянг куа», его мы должны есть, если плохо себя вели. Еще мы должны смазывать его рот опиумом или поить его изображение крепким вином, чтобы он опьянел и нес всякую чепуху, если ему вздумается сказать о нас что-то плохое.
– О Боже!
– Зовут Бога Кухни Тзяо Ванг. Это один из самых старых богов, ему поклоняются в Китае еще со времен Ву Ту, главы даоизма, жившего в сто тридцать третьем году до нашей эры. Когда он постится, вся пища – несколько глотков утренней росы и несколько лунных лучиков, а это означает, что в морозные и темные ночи он часто ложится спать голодным.
– Вы еще что-нибудь знаете о таких вещах? – Милли была очарована его рассказом.
– Спрашивайте, расскажу все, что знаю. – Из распутника-ирландца он тут же превратился в образованного английского джентльмена.
– Но откуда вам все это известно? Эли потер указательным пальцем нос.
– Разве это не чертовски интересно, моя юная попутчица?
Суиткорн стоял перед Милли в ее каюте; он, казалось, был очень испуган, и все его тело под белым пиджаком дрожало.
– Мисси попала в большую беду, – начал он.
– Сдается мне, что вы угадали!
– Этот Чу Апу – страшный пират. Он так тихо подкрадывается ночью к кораблю, что не проснется и мышь, его поймать труднее, чем ветер в небе.
Милли ободряюще ему улыбнулась. Суиткорн продолжал тихим голосом:
– Можно, я буду называть вас Милли? Я – уже немолодой китайский джентльмен, а вы – совсем юная девушка.
– Пожалуйста, называйте.
– Прежде чем появится Чу Апу, быстро бегите, хорошо? Для молодой девушки лучше утонуть, чем жить в любовниках у Чу Апу.
Ситуация действительно была опасной, но Милли почему-то совсем не волновалась.
– Вы что-нибудь знаете об этом человеке? Суиткорн подошел чуть ближе.
– Послушайте, как говорят английские солдаты, чертовски отвратительный малый. В Шекки, где я родился, на берегах Перл Ривер жило много пиратов, таких как Чу Апу. Мои тетя и дядя, они выращивали рис, и они возили меня и весь урожай на рынок в Гонконг – в сампане. Но нас всегда поджидали пираты Чу Апу. «Эй, хорошие, – говорили они, – зачем такая спешка? Пожалуйста, оставайтесь на чай». И нам приходилось оставаться, иначе бы они нас утопили. Но, отплыв, мы обнаруживали, что один мешок риса украден. И так бывало много раз до того, как мы добирались до рынка, каждый раз пираты ждали своей добычи. В конце концов у нас оставался для продажи только один мешок риса, и мы голодали.
– Какой ужас!
Корабль качало и бросало, его обшивки лязгали под натиском разбушевавшегося вздыбившегося моря. Из глубины трюма слабо доносился глухой гул.
– А потом Чу Апу стал главарем у пиратов, и его люди сожгли деревни на берегу Перл Ривер и увели девушек, – продолжал Суиткорн. – И британские канонерные лодки не смогли его отыскать. Поэтому я говорю вам сейчас: быстрее бегите, как только появится Чу Апу, ладно? – Но куда?
Он указал на бортовой иллюминатор.
– Капитан говорит, скоро здесь начнется сильный ветер, поэтому мы плывем к востоку от Парасельских островов в тихие воды. Но Чу Апу, – он будет ждать нас, вот увидите!
– Откуда вы это все знаете, Суиткорн?
– Суиткорн многое знает. И еще я видел, как мимо нас вчера проплыла рыболовецкая джонка. Я прочитал сигнал. Чу Апу ждет нас в трех румбах от Парасельских островов, говорю вам. Опиум, ясно? И никто не знает, кроме Брунера и Суиткорна.
– Опиум?
– На борту корабля много опиума для Китая, а Чу Апу он нужен.
– И он ждет, чтобы перехватить нас?
– Поднимется на борт и украдет опиум, две тонны.
– Я и не думала, что мы везем опиум. Мистер Брунер принимает в этом участие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41