Рассел Мартин
Срочно в номер
МАРТИН РАССЕЛ
СРОЧНО В НОМЕР
Действующие лица:
Дорин
Дженни
Элспет
Линда жертвы убийцы - или призрака?
Суперинтендант Хатчет
Инспектор Грегори в призрака не верят
Джим Ларкин
Смат*
Брюс Норт
Лес Картер
Джесс
Банти Паттерсон профессиональные журналисты преследуют призрак
Том Беллинг видел призрак
*Smut (англ.) - грязь, непристойности
1.
- Редакторы, - говорил шеф местных репортеров, - правят не очень строго. Я не знаю, как вам приходилось работать...
- По-разному, - он неловко усмехнулся и покосился на соседа. - Еще по одной?
- С удовольствием, коллега. Но потом нам пора идти.
Еще двадцать минут, две кружки пива, немного разговоров о былом. Пора было идти. Относя кружки на стойку, он казался немного неуверенным. Пена на волнах золотистого пива... Должен ли он заговорить с барменом?
Бармен выглядел рассеянным. Такое же впечатление производил шеф репортеров, сидевший за столиком в углу.
- Ну, тогда удачи вам! Я не запомнил вашей фамилии. Паркин?
- Ларкин, Джим Ларкин. А вы? Мистер Голд?
- Друзья зовут меня Сматом. Никак не связано с тем, что я пишу. Во всяком случае, надеюсь, что нет. Причина вот, - он поднял руку. Все манжеты были перепачканы чернилами. На этот раз собеседник рассмеялся искренне. Не подумайте, что это я нарочно. Я не похож на тех лаборантов, которые гордятся перепачканным халатом. Чернила возникают просто из ниоткуда. Это семейное проклятие.
- Представляю себе ваши счета за стирку.
- Да... Но когда акции швейной фабрики появляются на рынке, вы же их покупаете. И происходит повышение биржевого курса. Я знаю одного маленького толстяка еврея, у которого магазин на другом конце города. Он получает грязные вещи из торговой компании, потом продает по дешевке. Я скупаю крупными партиями и выигрываю десять процентов. Иногда занимаюсь контрабандой. Знаете, рука руку моет... Вы ведь уже работали репортером?
- Большей частью в еженедельниках. А на севере два года проработал в вечерней газете.
- Понравилось?
- Нет.
- Почему вы оказались здесь?
- Потому что подумал, что хуже не будет.
- На это не рассчитывайте. Мы - образец эксплуатации. Вам ещё не объяснили?
- Я знаю только, что до марта вы выходили раз в неделю.
- Да. А потом началось весеннее безумие. Разве это не заманчиво выходить трижды в неделю? Так мы приблизились к ежедневным газетам, не производя никаких внутренних преобразований.
- Это оказалось хорошей идеей?
- Великолепной. Мы не учли только одного. В других городах нормальные времена года, у нас же с этим неважно. Впрочем, это вам ещё предстоит узнать.
Когда они уходили, Смат кивнул бармену, но тот все ещё был погружен в свои мысли.
- Когда мы открыли здесь дело, - продолжал он, - тут ещё была конкуренция.
- Другое издание?
- Да, какой-то городской еженедельник. Рай для престарелых литераторов. Одна публикация в месяц, потом почиваешь на лаврах. Вот мы и решили, что нам нужно помещение. Здание все равно должны были сносить, так что аренда обошлась недорого.
- Звучит очень мирно.
- Несмотря на это, были небольшие проблемы.
- Из-за профсоюза? Неудивительно. Что стало с местной газетой?
- Закрылась. Точнее, мы её поглотили. Если посмотрите внимательно, увидите, что под названием мелким шрифтом набрано: "совместно с округом Глинер". Больше от них ничего не осталось.
- А что с людьми?
- Из восьмидесяти мы не взяли ни одного. Хотя нет, чтобы быть точным, взяли троих или четверых. Один работает до сих пор. Вы где живете? В городе?
- Да, совсем недалеко, на Бакл Стрит.
- Как новенький?
- Миролюбив и уравновешен.
- Совсем неопытен?
- Нет, уже работал в еженедельнике и вечерней газете. Производит впечатление немало повидавшего человека.
- Бедный старый вояка.
- Перестань! Ему не больше сорока пяти. Мне скоро тридцать девять.
- Как, снова?
- Занимайся своим делом. Кто сегодня идет на слушания?
- Лес. А что?
- Он может взять с собой Ларкина и поручить ему пару случаев, чтобы посмотреть, как тот справится. Скажи Лесу, когда придет с ленча. Я сейчас иду в мэрию, а потом на аэродром.
- А где Ларкин?
- У шефа.
- Что, уже просит повышения оклада?
- Выслушивает обычные нравоучения. Я пытался его немного подготовить. Если он останется в живых, то возможно, задержится надолго.
Джим Ларкин появился неожиданно и выглядел помятым. Длинные каштановые волосы беспорядочно свисали на воротник. Морщины у носа пролегли ещё глубже. Серый костюм выглядел так, будто он провел в нем ночь, причем долго не мог уснуть. Он молча подошел к своему столу.
Смат внимательно посмотрел на него:
- Вы остаетесь или уходите?
Ларкин неуверенно улыбнулся.
- Если вы не захотите остаться, мы вас поймем. Послушайте, Джим, я должен идти. Лес скоро вернется с ланча. Сходите с ним в суд, возьмите парочку случаев на пробу. Осмотритесь. Договорились?
- Ладно.
Смат вышел. В комнате остался только высокий молодой человек с рыжей шевелюрой. Казалось, он был весь в веснушках - хотя веснушек у него не было. Он молча читал заправленный в машинку лист бумаги. Ларкин распаковал свою переносную пишущую машинку. Через какое-то время их взгляды встретились.
- Вы уже знакомы с Лесом?
- Еще нет.
- Я вас познакомлю. Меня зовут Брюс Норт. Вы попали в мертвый сезон.
- Да, здесь спокойно.
- Здесь так уже давно. Мы вечно ждем чего-то, но ничего не происходит. Лес скоро придет. Что сказал шеф?
- Мистер Адамсон? Рассказывал мне о порядках. Когда сдают материал в набор и так далее.
- В этом городе ничего не происходит. Единственное, что нас спасает, судебные слушания. Две трети дел приходит из других мест, но мы все равно про них пишем. Мы просто вынуждены, иначе нечем заполнять страницы.
- Никаких скандалов среди властей, в обществе?
- Да нет, местный репортер отрабатывает свой хлеб. А вы работаете в новостях? Впрочем, не позволяйте мне портить вам настроение. Я здесь вместо ложки дегтя, - он улыбнулся неожиданно лучезарно. - Кроме того, я веду колонку кино. Если понадобятся билеты, скажите.
Когда они с Картером отправились в суд, Ларкин имел возможность ещё раз осмотреть город. Главная улица была неровной и изобиловала неожиданными поворотами, которые, как догадался Ларкин, в час пик представляли немалую опасность для пешеходов. Сейчас, однако, все было спокойно. Пара автобусов, женщины в бигуди, выглядывающие из окон, арка старинных ворот, перекинутая через улицу, часы на которой как раз пробили половину.
- Не очень-то людно, - заметил он.
- Простите?
- Улицы почти пусты.
- Гм... Магазины сегодня закрываются рано, но и в противном случае народу здесь немного.
- А как здесь летом?
- Повеселее. Иногда приезжают музыканты с концертами.
- Далеко отсюда до пляжа?
- Десять минут, - Картер махнул рукой, - вон туда.
Зал заседаний и коридор странно извращали происходящее и превращали истину в скучную волокиту. Картер взял себе первые дела, и Ларкин смог осмотреться. Кроме них и одного репортера на скамейке для прессы никого не было. Позже пришел ещё один репортер из газеты соседнего городка. Интересный случай, пояснил он, важный в своем контексте.
- А своих дел вам что, недостаточно? - обиженно спросил местный репортер.
Спустя четыре минуты, к разочарованию репортеров, дело было закрыто. Приезжий репортер сразу исчез. Картер бросил взгляд на местного коллегу и предложил Ларкину продолжить. В четыре они пошли выпить чая.
- Хулиганы в разгар летнего сезона... Они опасны?
- В общем нет. Наделают шума, что-нибудь разгромят, иногда устроят поножовщину. Короче, не хуже, чем обычно.
- Молодой человек - кажется, его зовут Брюс Норт - сказал, что у вас часто возникают трудности из-за отсутствия материала.
Картер посмотрел в чашку:
- Да, так тоже можно сказать. Но все-таки мы выпускаем газету.
Он поднял глаза на Ларкина. Картер был очень крупным, его широкие плечи, казалось, могли нести на себе весь мир. Разговаривал он сдержанно и терпеливо. Определенно, он нравился Ларкину.
- Как удается здесь делать газету, выходящую три раза в неделю?
Картер, качая головой, помешал чай.
- Прибыль, я полагаю. Мы сами с этого ничего не имели.
- А теперь?
- Я не знаю секрета больших тиражей.
- Вы здесь давно?
- Восемь лет, - Картер отложил ложечку и стал считать по пальцам. Даже девять. Я из ветеранов. Вы тоже где-нибудь работали?
Ларкин рассказал, и Картер заметил:
- Я знал одного человека из "Эхо". Айвар Смит. Вам это имя знакомо?
Чай Ларкина выплеснулся на стол. Картер поднял чашку и дружелюбно заметил:
- У блюдец есть свои преимущества. Подождите, сейчас официант вытрет.
- Прошу прощения. Вы не обожглись?
- Нет. Пойдемте, сядем за другой столик. Там никого нет. Вы женаты?
- Нет. А вы?
- Четверо детей, - Картер едва заметно улыбнулся.
- Четверо! Неудивительно, что вы остепенились. Вам интересны судебные заседания?
- Это моя профессия, - вздохнул Картер. - Официально моя должность репортер уголовной хроники, но таким здесь работы не найти. Чтобы остаться на плаву, я наблюдаю, что происходит с мелкими мошенниками с большими аппетитами. А попутно заполняю газетные колонки информацией, про дефицит которой вы как раз упоминали.
- Судя по сегодняшнему выпуску, вы делаете гораздо больше, чем обязаны.
Картер помахал рукой.
- У нас ещё проблема с транспортом. Смат творит в этой области настоящие чудеса.
- Он говорил о каком-то аэродроме?
- О нем практически никто не знает. Он в нескольких милях от города. Его построили ещё в тридцатые, а теперь используют только для воскресных полетов. Иногда ещё для гонок на картах или конных скачек. Кстати, где вы живете?
- На Бакл Стрит.
- Да? Тогда вам до работы недалеко.
Судебные слушания заканчивались в пять вечера. Они вернулись в редакцию, чтобы написать отчеты.
- И все приукрасить, - добавил Картер. - Мы расписываем даже обычные пьяные драки, а уж тяжкие телесные повреждения для нас вообще лакомый кусочек. Ваш последний случай, кстати, не без этого.
- По-моему, это трагедия. Я думаю, он не хотел её поранить.
- Нет, это чистой воды жестокое насилие. Должно хватить на восемь абзацев.
В семь часов Ларкин попрощался с Картером у его машины. По дороге он купил табак, три коробка спичек и плитку молочного шоколада. Пройдя с полмили, он растерянно огляделся по сторонам и понял, что заблудился. Какой-то парень на местном диалекте объяснил ему, что Бакл Стрит - это назад и немного левее. Без четверти восемь он, наконец, нашел свой дом. Только поднимаясь по лестнице, Джим понял, как устал.
Услышав его шаги, хозяйка вышла из гостиной.
- Длинный день, мистер Ларкин?
- Очень длинный.
- Чего-нибудь хотите?
- Нет, спасибо, миссис Кеттл.
- Вам нужно только сказать.
- Спасибо большое.
- Тогда вы, наверное, сами себе приготовите?
- Да. Спокойной ночи, миссис Кеттл.
В своей комнате он задумчиво посмотрел на газовую плитку, потом сел на кровать и съел четыре дольки шоколада. Чувствуя себя виноватым, он все же подогрел молоко, отрезал кусок черствого батона, лежавшего на комоде, и намазал его маслом. Потом доел шоколад, ещё час почитал, разделся и лег спать.
В этом городе ничего не происходит.
Он два раза чихнул и заснул.
На следующее утро Смат торопливо подошел к нему.
- Джим, хорошо, что вы пунктуальны. Можете пойти сегодня в суд? Лес занят убийством.
- Убийством?
- Убийством девушки. Ее нашли на пляже... Согласно ненадежным, как всегда, источникам, она практически разрезана на части.
Ларкин провел все утро в суде. Приезжий репортер сидел на другом конце скамейки, видимо, в плохом настроении. Был только один случай, о которой стоило упомянуть: рассматривали дело неуклюжего парня, совершившего кражу и пристававшего к двум женщинам. Тот тупо выслушал приговор - восемнадцать месяцев лишения свободы - вежливо поблагодарил судью, и тут его нервы не выдержали. Когда его выносили, все его тело дрожало и корчилось, словно пытаясь избавиться от пут. Когда Ларкин шел на обед, он увидел парня лежащим в вестибюле на двух стульях в окружении полицейских.
Картер сидел в редакции и усердно печатал. На столе Ларкина лежала записка: "Позвонить редактору". Он позвонил, и чей-то усталый голос спросил его о возрасте вчерашней ответчицы в суде. Потом он засел за репортаж, не обращая внимания на шум в комнате. Там было полно незнакомых. Пришел Смат и спросил Ларкина, справился ли он.
- Да, все в порядке. Ничего особенного не случилось.
- Гм-м. Вы идете обедать? Мы обычно питаемся в "Якоре".
"Якорь" находился на Хай Стрит, плотно зажатый обувным магазином с одной стороны и продуктовым с другой, весь из сверкающего хрома и бетона, привлекательный, как реанимационная палата. Смат заказал Ларкину пиво. Крупный юноша с огромными черными бакенбардами в оранжево-горчичном свитере, из-под которого выглядывала светло-лиловая рубашка, констатировал, что Ларкин наверняка уже спрашивал себя, происходит ли в этой дыре хоть что-нибудь.
- Я думал, как раз произошло...
- Что?
- Девушка на пляже...
- Ах, это... Спятивший маньяк. Чтобы встряхнуть это болото как следует, нужно что-то покруче. Дождитесь случая.
- Здесь все так говорят, - Джим покачал головой. - Город действительно вымер?
- Вы ведь Джим Ларкин, так?, - не отвечая, спросил юноша. - Банти мне вас показывала.
- Вы, к сожалению, меня несколько опередили.
- Я?
- Мне вас не показали.
Парень захохотал и ударил его по плечу.
- Елы-палы, Джим, вы мне нравитесь. Эй, Смат! Хотите немного опередить кого-нибудь? Напомните, чтобы я вам рассказал, - он пролил пиво на ковер.
- Наверное, это звучит немного высокопарно.
- Это просто великолепно! Вас здесь недоставало.
- Позвольте, я вмешаюсь, - сказал Смат. - Джим Ларкин - Джонатан Хессенбергер. Это не псевдоним, но для подписи в газете слишком претенциозно, поэтому под своими жалкими подобиями фельетонов он подписывается как Джон Хесс. Устно это сокращается в Джесс, а если вы придумаете что-нибудь ещё короче, все будут очень признательны.
- Короче этого мне ничего в голову не приходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20