Представитель могучей организации, чьи руки душат наркодельцов в Колумбии и на Тайване, в Чуйской долине и на Чукотке. Альбинский с радушной улыбкой пожал руку, потрепал за плечо, задушевно сказал "спасибо" и вручил эти карманные с цепочкой, стоимостью... Уколов даже не смотрел на цену, расписываясь в ведомости на получение наград. А зря. Принимая часы, он должен был уловить оперативным чутьем , что вечером надо будет "соображать". Напоить водкой весь свой отдел, обмыть награду как следует, невозможно даже ценой всего месячного денежного содержания.
Тем вечером, когда бутылки разом опустели, спустился в дежурку и положил капитан Александр перед капитаном Павлом эти самые часики.
- Купи часы, Бурэ.
- На фиг.., - начал капитан.
- Купи, Бур, часы! - повысил голос второй капитан.
- Они мне на.., - пытался возражать первый капитан.
- Обурел? За бутылку. Бери как награду. Награждается оперативный дежурный Павел Буремов за содействие в борьбе с наркоманией и наркобизнесом. Ты мне содействовал?
- Содействовал. Вчера твой мешок соломы опять оформил.
- Во! Ну, погнал за бутылкой-другой.
Святое дело. Павел послал помощника к ларям и вскоре Уколов вернулся в свою компанию с водкой и закуской.
- А часы?
- А ну их, ещё дадут.
- Т-т-точно, у меня этих часов было - до дури! Лучше б сразу деньгами...
- Поехали!
Снова полилась беленькая по стаканам.
Утром капитан Уколов сожалел об утраченной награде, но не более. Во время дежурств Буремова он всегда сможет посмотреть на свои часы и даже узнать сколько времени.
- Ты опять с этим мешком?
- С другим, не видишь, что ли? В ту смену красный был, а этот в серую полоску.
- Сколько?
- Семьдесят, ты ж знаешь.
- Ну да. А злодеи?
- Ща приведут.
- Обурел ты, Шурик, хоть бы вес разный брал.
- Нельзя разный. Для очередной награды надо всегда брать нормальный вес. Не сто и не десять килограммов. Семь - счастливое число, вот и таскаю семьдесят.
- Тяжело, небось.
- Привык.
- Держал бы тут, чего таскать туда-сюда.
- А изъятие со свидетелями тоже у тебя делать? Я так всех дежурных пересажаю.
Кровный мешок маковой соломы Уколов привычно положил на скамейку возле "аквариума".
- Где бы героина раздобыть, хотя бы пуд?
- Сменяй свой семидесятикилограммовый соломенный мешочек на пуд беленького в соседнем РУВД.
- И то мысль...
Слегка ободренный Уколов пошел к себе, а Буремов скосил глаза на монитор наружной камеры наблюдения. К РУВД приближался ветеран. Утро, а он уже на ногах. Костюм, ордена, медали. Держись, Павел, такие - самые трудные. Сейчас начнет жаловаться на соседей и грозиться обращением в высшие инстанции.
Вошедший представился:
- Петр Филиппович Косюк.
Косюк пришел с таким заявлением, что Буремов распознал в ветеране или инвалида на голову или обкуренного. Он съязвил:
- Может ты, дядя, и ментозавра видел?
Дежурный с удивлением смотрел на вполне порядочного человека в костюме, с орденами, с сединою на висках и несущего какую-то чушь о болоте, грозящем городу массовыми галлюцинациями. Будто, проезжая по одному и тому же месту в электричке, человек на время перемещается как бы в другой мир. В последний раз, говорит, причудился ему доисторический лес с ящерами. Неужели и ветеранов приобщают к травке?
Старик страшно обиделся на беспардонную реплику милиционера.
- Не надо мне хамить, сосунок!
Дядя был не из робких, дядя был из тех закаленных, которые с ходу распознают врагов, особенно врагов коммунизма.
- Я пьяным бываю два раза в году. В День Победы и 7-го ноября. Средства не позволяют на большее.
- Кто говорит, что пьяный? Не обязательно пить, чтобы черти в глазах плясали. Достаточно ма-а-аленького такого укольчика и ты, дядя, счастлив.
- Не называй меня дядей! Я ветеран войны и труда. Я пришел рассказать все это, чтобы приняли меры. Уже дважды в электричке со мной происходит одно и то же.. И другие пассажиры, повторяю, чувствуют веселье...
- Ага, зрачки расширяются, мышцы расслабляются ... Эта ваша электричка, случайно, не "Петербург - Ленкорань"?
- Какая ещё Ленкорань?
Мужчина встал, он понимал, что мент считает его чокнутым.
- Я Родину защищал, а ты сидишь тут, кривляешься. Где ваш начальник?
- Полина Антоновна в главке, будет позже.
- Издеваешься над пожилым человеком. Какая к черту Полина?
- Антоновна. У нас командир - женщина.
Ветеран сплюнул и поплелся к выходу. Буремов посочувствовал:
- Какой-то гад деда на иглу подсадил.
- Наверняка родной внучок испортил родственника. Ждет не дождется освобождения дедушкиной квартиры.
Помощник дежурного Печонкин, слушавший диалог и с сожалением смотревший на деда, высказал предположение:
- А может и сынок.
- И сынок может.
- Дедушке недолго осталось, если ему в электричке мерещится парк Юрского периода , да с ментозаврами...
Буремов набрал номер телефона Уколова.
- Черкни себе адресочек. Сейчас дед приходил с глюками.
Уколов адрес записал и забыл до поры. До шума людского и бунта, что поднялся вскоре.
На самой границе Лиговского района, там, где перед железнодорожным полотном гниет злосчастное болотце, и раньше случались истории жуткие и удивительные. Теперь ночные патрули объезжают это место стороной, а граждане стараются забыть, что там, за пригорком - зловоние и квакают лягушки и чавкает болотная утроба. По разному называли это место. В РУВД чаще всего обозначали, как Озеро Духов.
Мальчишки, чей исследовательский азарт опасность затмевает, раньше наведывались к пространной луже, заросшей осокою и камышом. Потом нашли рюкзак и больше к луже ни ногой.
Рюкзак и рюкзак. Брезентовый, зеленый. А внутри... Короче, добавилось работы отделу по раскрытию умышленных убийств. Расчлененка. Но что удивительного в этой истории, так это неоднократное обнаружение страшного рюкзака.
Когда его вытащили из болотной лужи с лиговской стороны, на железнодорожной насыпи замаячил паренек со стороны пушкинской. Понаблюдал, а потом заявил, будто в луже ещё кое-что покоится.
Верно, пошарив палками, нашли сумку с головой, ступнями и кистями рук.
- Откуда знаешь? - взяли парня в оборот.
- Так это я вчера ещё нашел на нашей стороне. Как оно теперь у вас оказалось...
- А ну-ка марш отсюда! Убрать посторонних с места происшествия!
Через часок Шайтанов позвонил из РУВД своему коллеге Псаломщикову, начальнику Пушкинского ОУР.
- Как дела?
- Пока все тихо.
- У меня тоже, слава богу.
- Да уж конечно, слава богу, тихо.
- Да...
- Вот когда какое тяжкое преступление пройдет, тогда плохо.
- Точно, плохо тогда. Особенно когда убийство.
- Не говори. Каждый день мочат.
- Ежедневно. Находим и на земле и в воде, где только не валят друг друга.
- Озверели. А вот сегодня пока не нашли никого.
- И мы не нашли. Но найдем, ты ж знаешь.
- Мне-то не знать.
- Что ты имеешь ввиду?
- Твой опыт. Дня не бывает, чтобы не нашли.
- Не говори... Когда кого-то не насильственной смертью на тот свет отправляют, это не беда. Не криминал.
- Конечно, дело не возбуждается, раскрывать не надо... А когда насильственной...
- А когда расчлененка...
- Да когда части тела да в разных местах...
- Да когда чего-то от тела не найти...
- Да ещё когда не опознать...
- Тогда уж точно глухарь.
- Глухарь. А кому охота глухаря на себя вешать?
- Никому. Хорошо, что пока тихо.
- Пока тихо - хорошо.
Так Шайтанов с Псаломщиковым проговорили минут тридцать. Уважительно, как настоящие профессионалы и коллеги. Они оба не знали, что в это самое время со стороны болотца по направлению к городу Пушкину стремглав несутся трое пареньков с вытаращенными глазами. Этими самыми глазами они вчера ещё видели, как из водоема милиция извлекла рюкзак с торсом человека и сумку с головой. А сегодня все это появилось снова!
Через два часа в кабинете Шайтанова раздался звонок. Теперь звонил Псаломщиков.
- Как дела?
- Ты не поверишь, пока все тихо.
- У меня тоже.
- Мы-то знаем, что тишина обманчива.
- Обманчива тишина. Я бы сказал, коварна.
- Может, в эту минуту какой-нибудь гад...
- ...нож заносит...
- Не, набирает номер дежурки, чтобы сообщить о страшной находке.
- Жуть какая, пальцы бы поотрубил.
- Вот-вот, о расчлененке, кстати.
- Пока не звонят, слава богу.
- Но мы-то знаем, что позвонят.
- А куда денутся? Если найдут, конечно позвонят.
- Лучше, чтобы не нашли.
- Если что, можешь на меня рассчитывать.
- А ты на меня.
Любезно поговорив с Псаломщиковым, Шайтанов срочно вызвал начальника отдела по раскрытию умышленных убийств Раскольникова.
- Поезжай на это Озеро Духов и перетащи сумку на место. Рюкзак оставь.
Когда начальник убойного вышел, из дежурки сообщили, что какой-то БОМЖ снова нашел в болотце рюкзак с трупом.
Сквозь железнодорожную насыпь была проложена большая труба, почти полутораметрового диаметра. Она соединяла болотце лиговской стороны с болотцем пушкинской. Кто называл её трубой, а кто тоннелем. В укромном месте лиговчане хранили деревянный шест длиной чуть больше длины этой самой трубы. Шестом в трубу проталкивалось все ненужное на этой стороне.
Прибыв на место, Раскольников не удивился, что перетащенные на территорию пушкинцев рюкзак с туловищем и сумка с головой опять находятся на земле лиговчан. С той стороны тоже работают профессионалы. Дав рубль БОМЖу, вторично нашедшему труп, Раскольников прогнал его на другую сторону, а затем с оперативником вытолкал сумку через трубу в болотце пушкинцев. Подождали. Вскоре голова снова была у них. С той стороны тоже сплавляли шестом.
- Договоримся? - крикнул Раскольников в трубу.
- Пусть начальники договариваются, наше дело спихивать.
Поняв, что теперь глухаря соседу не перепихнуть, Шайтанов с Псаломщиковым спорили по телефону чья очередь брать труп на себя.
- Полторы недели не прошло, а ты уже забыл как перекинул мне клиента с проломом в черепе. Кстати, я раскрыл это дело.
- Ну и это раскроешь!
- Нет уж, сам давай.
- Первоначально все - же нашли на твоей территории.
- Кто это видел? Вы у трубы пост выставили?
- Ладно, запиши на календаре, что следующий - твой.
- Договорились.
Совсем дурная слава о болотце пошла с тех пор, как на пустыре перед гиблым местом убили и закопали молодого журналиста. Даже тропинка туда стала зарастать. Убей кого другого, город не узнал бы. А тут все газеты поместили снимки пострадавшего, набатно задали вопрос: "Доколе милиция будет спать по ночам, когда злодеи бродят по дорогам и нападают на исполняющих свой профессиональный долг репортеров?!".
Милиция не менее ядовито ответила через свои собственные программы и издания: "Как можно исполнять профессиональный долг с алкоголем в крови глубокой ночью на загаженном пустыре? В чем он заключался, долг? Подробности завтра".
Свободная пресса гадала и ждала что выкинут дальше журналисты в погонах. Ждала, но не сложа руки. Как раз в тот день на телевидение приплелся криминальный репортер Алеша Задков с разбитой харей и как всегда без денег.
- Обобрали в подъезде. Стукнули по башке и обобрали.
"Доколе милиция будет позволять хулиганам избивать и грабить исполняющих профессиональный долг журналистов?" - взахлеб на страницах.
Пресс-служба ГУВД ответила, что оба пострадавших журналиста после общения с женщинами "с натяжкой" (так в прессе) и господином Бахусом вступили в знакомство с неизвестными, продолжили алкогольное возлияние, а подобное почти всегда заканчивается ссорами и рукоприкладством. "Если выпивка "с умом" является составляющей профессионализма, то данные корреспонденты не могли бы считаться профессионалами" - писал "Криминальный листок".
Защита собственных интересов и безопасности понуждала журналистов выдать пример настоящей расправы над коллегой из-за скандальной публикации, публичного обличения или раскрытия тайны из жизни коррумпированных чиновников. Каждый желал друг другу стать такой жертвой. Многие надеялись, что пристукнут одного из корифеев в бытописании криминального Петербурга. Некоторые делали ставку на какого-нибудь натурала, который грохнет "пидора", пропагандирующего в газете однополую любовь. Слабая надежда проявлялась в отношении парня, которому кто-то поставлял материалы о расходах народных депутатов. Она рухнула в день, когда этот борзописец купил джип.
Известный в городе папарацци тоже был многообещающей кандидатурой в покойники, но как раз в дни событий его дружок опубликовал список жертв, чьи фото имелись в архиве. "Если с фотографом что-либо случится - то непотребства, связанные с вышеперечисленными лицами, точнее телами, будут опубликованы". Папарации только потом сообразил, что сам будет заказан теми, кто не вошел в список и желает зла фигурантам этого списка. А как только сообразил, так сразу и уехал за рубеж.
Никто не хотел нападать.
- Жидковатыми пошли "обиженные прессой".
"Обиженные прессой" справедливо полагали, что газеты народом не читаются. Они и сами не открывают газет, а их пресс-службы не особенно стремятся показывать начальству негативные публикации. Можно и по шапке получить за допущение грязи к печати.
Проклятое место благодаря баталиям в прессе стало известным, появились какие-то фанаты, потом последователи сатаны, которые грозились расправиться с выпивохами, бывшими хозяевами пустыря. Полная решимости жестко и нетрадиционно избавиться от постоянных нахлобучек по поводу убиенного журналиста и медленного хода расследования, Полина Антоновна Шкворень организовала несколько акций зачистки территории. Молодые и горячие ребята из ППСМ получили разрешение отвести душу в течение нескольких вечеров. Все, кто приближался к пустырю и болотцу были биты или напуганы до смерти. В городе поняли, что какая-то банда под милицейской крышей бесчинствует в известном месте. Битые забыли дорогу туда, а небитые и не искали. Может быть поэтому феномен трубы стал известен так поздно.
Вернемся в болото.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35