Полина засмеялась.
- А хочешь покажу тебе кое-что? Только сиди и не двигайся. Можешь сделать свет поярче. Пей вино и смотри.
Она опять задорно засмеялась.
- Не могу отказать себе в удовольствии.
Шкворень включила музыкальный центр, покрутила ручку настройки.
- Вот легонький музончик. Как раз для этого дела.
Женщина томно прошлась по комнате, села на банкетку спиной к мужчине, обнажила плечи. Эротический танец сидя сменился соблазнительным потягиванием, при котором руки расстегнули платье. Янсону показалось, что оно сползало с тела слишком долго. Георгий что-то промолвил едва слышно, поерошил свои волосы на правом виске, сел в пол оборота.
- Вот это да!
Восклицание грубоватым голосом долетело сквозь звуки музыки до ушей Полины непонятным междометием. Она стояла в эротичном белье, держась за плечи. Ее немного раздражали ворчание и телодвижения Янсона, ей хотелось, чтобы мужчина смотрел на неё заворожено. К счастью, Георгий уже действительно застыл. Постепенно Полина развеселилась, стала двигаться быстрее, изредка лишаясь то чулочка, то подвязочки. Лифчик сняла, приблизившись ближе к мужчине и опять ушла в полумрак в одних трусиках. Она заметила смятение и вопрос в глазах - как это понимать? Полина эффектно играла бедрами, приседала, широко расставив ноги. Янсон, наверное, думает, что трусики все же останутся на теле. Так нет же! Шкворень швырнула их через всю комнату на колени ошалевшего Георгия. Пройдясь ещё немного в танце, стриптизерша выключила музыку. К Янсону она подошла по деловому, уже как подполковница в своем учреждении. Но совершенно голая. Села в свое кресло, закурила. Ни стыда ни совести.
- Ну как? Опешил?
Георгий, сидевший боком, резко выпрямился, повернул к ней лицо в анфас.
- Опешил. У тебя классное тело, ты хорошо двигаешься.
- Совершенно верно. Многие так говорят.
- Очень многие?
- Только за этот месяц не меньше десятка похотливых самцов.
- Я не верю.
- Чему?
- Разве я тебя чем-нибудь обидел?
- Намеком на спальню. Так знай...
Она что-то хотела сказать, но передумала и с лукавой улыбкой спросила о другом:
- Хочешь потрогать? Только без нервов.
Полина взяла руку мужчины, преодолевая его нерешительность и легкое сопротивление, заставила погладить свою грудь.
- Ну как?
Георгий молчал.
- Неужели не чувствуешь, как бьется сердце?
Янсон, кажется, стал догадываться. Он слегка улыбнулся.
- Не услышишь ты моего сердца! Это не я, ты понял, наконец? Сосок потрогай. Самое мое уязвимое место.
Тело женщины было прохладным, будто не живым. Полина рассмеялась. Она пальчиком вдавила сосок и он остался в таком вдавленном состоянии, как сосок какого-нибудь мячика.
- Ну?!
Янсон закрыл лицо ладонью и глядел на Полину сквозь пальцы. В глазах читалось: "Сдаюсь. Ну ты и приколола!". Потом они громко долго смеялись, даже нарочито громко. Если на Полине и была искусственная кожа, все-таки она вроде бы голая.
- Это силикон. Я у одного бандюхая, упокой его душу грешную, экспроприировала резиновую куклу. Модель Мак-Муллена, пять тысяч долларов штука. "Всегда готова и доступна, кредитную карточку требует раз в жизни при её покупке!". Как раз моих размеров. Из неё мне сделали второе тело, как доспехи. Чтобы ни одна грязная лапа не дотрагивалась до моего личного тела. Считай, что и ты только что разглядывал куклу в секс-шопе. А саму себя я тебе не покажу.
Полина поднялась, быстро накинула на себя платье, белье запихала в сумочку. Вдруг, озорно подмигнув, на пол секунды приподняла до пупа подол платья.
- А волосики тоже не мои.
Янсон всплеснул руками.
- Совсем добила.
- Спереди и сзади - накладки. Даже если изнасилуют, все равно не меня, а вагину госпожи "Real doll".
- Мне показалось, что некоторые места слишком... как это...
- Сиськи преувеличены на три размера, скажу честно. Если какой-нибудь хам лапнет, до моего тела все равно не дотронется.
- А про десятерых в месяц это правда?
- Пошел ты!
- Не обижайся, ты этими словами тоже меня взбесила.
- Кадрят - да. Лапают за все места, когда мне совсем уж не отвертеться, когда информация нужна до зарезу. А резиновое тело видел один. Сверху до пояса. Наглый гад. Его потом убили, а башку насадили на манекен. Так ему и надо, прости господи. Дружки его тоже сгинули, а недавно откопали их в лесочке. Семь трупов. Эксперты считают, что их пришил один и тот же человек. Маньяк какой-то.
Янсон внимательно слушал. Полина с улыбкой придвинулась к нему.
- А ты бы смог убить из ревности ко мне?
Георгий отстранился.
- Давай не будем о твоей работе.
- А меня мог бы прикончить из ревности?
- Прекрати. Пойдем, я покажу тебе...
- Спальню?
- Спальню тоже. Ведь ты пришла посмотреть нет ли у меня остальных голов убиенных бандитов? Так пойдем.
Янсон открыл дверь первой комнаты. Шкворень поспешила за ним. Георгий стоял возле единственной картины, висевшей на левой стене. Назвать белый квадрат в раме картиной было бы большой натяжкой, но Полина Антоновна помнила что-то такое - "Черный квадрат" или "Белый квадрат"...
- Шедевр?
- Картина Малевича. Копия.
Шкворень улыбнулась.
- Очень хорошая копия. Копиист великолепно передал цвет оригинала. Именно тот белый, а ни какой другой.
Полине больше не хотелось юморить по поводу глубокого произведения. На других стенах висели более занимательные вещи. Живописные полотна, офорты, рисунки. В основном на мифологические и религиозные темы. Две иконы. Перекрестившись на них, Шкворень спросила:
- О чем вы говорили в церкви со священником?
- О жизни, о погоде.
Большую часть комнаты занимал сложный тренажер.
- Как вы затащили сюда столько железа?
Штанга, гантели, перекладина, экспандер. С потолка свисает канат.
- Это все разборное, затащил по частям.
Письменный стол, большая кровать.
- Однако, у вас здесь полный порядок.
Это было правдой. Янсона уличили. Но он смахнул со стола пылинку или крошку и сказал:
- Беспорядок. Бардак.
Вторая комната оказалась не столь ухоженной. Вместо живописи на стенах небрежно были наклеены репродукции Босха, Мандейна, Брейгеля, иллюстрированные вырезки из журналов. Подборка фотокопий работ Бориса Валледжо. Непристойные фотографии и тексты из газет с криминальными сообщениями.
- А вы подозрительный человек. Просматривается странный, болезненный интерес к преступности.
- Это материал для будущих постановок. Не вечно же показывать бандитскую оргию. Хочется чего-нибудь поинтеллектуальней.
Книги, газеты, предметы одежды, пакеты, флаконы - все это было разбросано на столе, валялось на полу и на кровати. Постель в этой комнате оставалась неприбранной. Женская интуиция подсказывала Полине Антоновне, что в этой комнате живет не Янсон.
- Такое ощущение, что у вас здесь кто-то квартирует.
- И какой он, этот кто-то?
- Не очень организованный, судя по разбросанным вещам. Мятущийся, о чем говорят художественные пристрастия. Испорченный - вон та фотография с девицей не должна выставляться на обозрение. Постель не прибрана - признак лени и даже обломовщины. У вас живет кто-то еще. Я права?
- Женщину не проведешь. Приезжал тут один земляк, гостил. Вам понравилась экскурсия?
- Сильное впечатление. Как от белого квадрата. Или от черного.
- От двух противоположностей не может быть одинаковых впечатлений. Ты проголодалась?
- Надо понимать, что ты хочешь выпроводить меня в ресторан? Так вот, я сыта и хочу только вина.
Они снова расположились за столиком.
- Ты сказал, к тебе приезжал земляк. Из Арзгира?
- Я не поражен твоей осведомленностью. Как товарищ из органов, ты просто обязана была проверить того, кто стал тебе хоть немного близок. Да, я родился на Ставрополье.
РОЖДЕНИЕ
24 августа 1967 года по полынной степи мчался козелок. Самая надежная и самая принятая в этих краях машина. Здесь ночь не церемонится с вечерними сумерками. Она свергает солнечный диск с горизонта и выбрасывает свои звезды для любования неожиданно быстро, презрев полутьму. Шофер моментально улавливает этот знакомый миг. Щелк! Фары освещают ночную дорогу, только что бывшую вечерней. Но в этот раз не получилось. Вечер вдруг повторился. Тьма снова рассеялась и Виктор Крещук, сидевший за рулем, вонзил свой локоть в бок сидевшего рядом начальника.
- Арвидович, чего это?!
- Чего?!
Ян Арвидович Янсон, откушавший на дорожку больше, чем следовало, разлупил глаза. Зарево нового дня предстало перед ним. Но он-то помнил еще, что не согласился на эту ночевку, что приказал выезжать на соседнюю кошару. И все-таки утро... Слишком быстро оно наступило. Ян таращился на восходящее солнце, только что ушедшее за горизонт.
- Ты выпивал, Виктор? - икнул Янсон.
- Не, Арвидович, ты чего?
Черные земли. На Ставрополье есть далекие выпасы, куда вывозят отары откормиться и там сдают бечек на мясо в тяжелейшем весе. Там черная земля, не суглинок, там корм от души. Там мясо нарастает под шубами овечьими быстрее. Поездка в земли черные неделю занимает. И ездит председатель колхоза потому, что деньги там. Для всех. Откормленных овец сдают - идет зарплата.
Рассвет во время ночи на черных землях - верный знак председателю, что он подзадержался на кошарах чабанов. Рассвет в ночное время - это пробужденная совесть. Пил водку, зная, что Мария ждет его. Молодая учителка живет на краю села и, возвращаясь со степей, Ян грешным делом регулярно навещал её.
- Стой, Виктор!
Ветровое стекло приподнято снизу, встречный ветер в жару обдувает потные лица в дороге. Стали, а в лица - тепло. Не природное, а будто с десяток тракторов вокруг работают.
Нет, это не солнце. Тяжелый корабль пыхтел перед ними, сжигая степную траву. Похожий на шайбу со светящимися гранями.
- Сгорим! - закричал Виктор и вывалился из козелка.
Янсон сидел завороженный, наблюдал явление. Водочная поддержка говорила - а и фиг с ним, главное до конца узнать что это. Огненный шар или шестеренка дала задний ход. Или это шестеренка в мозгу Яна Арвидовича покрутилась обратно. Корабль уплывал по направлению к их селу. Янсон выволок шофера из-под машины и сам сел за руль.
- Оно нас забоялось, садись рядом.
Машина двинулась за шаром, но вдруг свалилась ночь. Одинокий козелок трясло в темноте на грунтовой дороге. Янсон торопился. Он приехал к Марии и остался до утра. Именно в эту ночь в белой мазанке Мария зачала внебрачного ребенка заместителя председателя колхоза Яна Янсона.
По просьбе Марии её, едва живот стал заметным, отвезли от глаз подальше в степь на кошару к знакомому чабану. Янсон оформил её кухаркой. И не знал, что навсегда. Спустя положенное время роды принимала специально приставленная Яном к любовнице старая доярка Матрена Дмитриевна. Не ахти какая опытная, зато немая.. Янсон заплатил именно ей потому, что не желал разговоров о своей причастности к появлению на свет новорожденного.
Изгнанные из домика чабан, третьяк и подпасок ночевали в кошаре. Утром повивальная бабка знаками дала понять, что Мария родила, поставила перед мужчинами три бутылки водки, которые грешник Ян оставил ей для такого случая. Кто родился чабаны понять так и не смогли, потому что Матрена Дмитриевна уже немного приняла с устатка. То она показывала два пальца, то один.
- Мальчик? - спросил подпасок.
Бабка кивнула.
ДРАКОН
Рассказав о рождении, Янсон выпил полный бокал вина и спросил Полину, глядя ей в глаза:
- Хочешь, я тебе кое-что покажу?
- Мужской стриптиз? Неужели есть силиконовые мужчины? То-то у тебя плечи широковаты. Наверное, это накладки.
- Не смейся.
- Музон включить?
Вдруг громко раздался совсем другой голос:
- Заткнись, тебе говорят!
Окрик донесся со стороны Янсона, но за его спиной никто не стоял. Другим, более мягким голосом, было сказано:
- Сиди, смотри и молчи. Можешь слегка увеличить освещение.
Полина вспомнила свои слова, сказанные ею перед сеансом стриптиза. Янсон медленно повернулся спиной к женщине. Полина хотела пошутить, что это прием из её репертуара , но благоразумно решила промолчать. Все-таки ожидается раздевание. В руке Георгия откуда-то появился большой гребень с длинными зубьями, подобный скифскому, известный посетителям золотой кладовой Эрмитажа. Полина даже разглядела на ручке фигурки варваров, удерживающих лошадей. Желтый металл... Неужели тот самый? Янсон снял шнурок, постоянно удерживавший его прическу. Волосы рассыпались по плечам. Поблескивая золотом, гребень поднял наверх большую прядь, потом другую, третью... Янсон стал медленно поворачиваться к Полине Антоновне. Вскоре на неё смотрело лицо "Малышева". Но самым поразительным оказалось то, что Шкворень одновременно видела на голове профиль лица Янсона!
- Кто ты? - вырвался изумленный возглас.
В копне волос черты лица казались мелкими. Усы, борода, нос хищной птицы, черные дуги бровей, острый взгляд глаз, упивающихся произведенным впечатлением.
- Я - Георгий Янсон. Можно просто Жора.
Полина попыталась справиться с собой и с напускной веселостью спросила:
- Это тоже маска? Как мое второе, силиконовое тело?
Голова захохотала. В комнате смеялось двое мужчин! Это было невероятно, но Шкворень слышала два голоса, два тембра. Жора вдруг замолчал, закрыл рот... Но смех продолжал звучать!
- Это мой братец хохочет, Гоша. Вы, кажется, знакомы с ним.
Голова стала поворачиваться вправо. Полина пришла в ужас. На неё снова смотрел знакомый ей Янсон, но одновременно смотрели и глаза второго лица. Они как бы срослись висками и щеками. Брови и усы одного лица перетекали в растительность другого. Легкого поворота головы было достаточно, чтобы смотревший в фас, обратился в профиль, зато в анфас смотрело уже другое лицо. Они могли смотреть вперед и разом, правда искоса. Так и смотрели одновременно на Полину Гоша и Жора Янсоны. Жора смотрел дерзко, а в Гошиных глазах застыла мука, разочарование. Полина, наконец, очнулась. Она поняла , что на её лице была написана брезгливость от уродства сидящего напротив человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35