Джун рвалась из его объятий, но тщетно. Она пыталась протестовать, но получилось лишь нечленораздельное мычание. Слезы бессилия хлынули у нее из глаз. Нет, он не посмеет овладеть ею. Не посмеет! Он не может так просто прийти и овладеть ею. Это несправедливо.
Однако в этой яростной борьбе Джун незаметно для себя все плотнее прижималась к нему, а не отталкивала. В ее душе боролись две стихии: сердце бросало вызов разуму. Она не могла ничего с собой поделать. Разум твердил: спасайся; сердце же увещевало: уступи и доверься судьбе. И чем настойчивее становился Коди, тем громче звучал голос сердца.
В какой-то момент чувства одержали верх: ее сердце вырвалось из привычных оков. Она жадно припала к губам Коди. Ее руки обвили его со страстной неудержимостью, они жадно тянулись к любви, преодолевая вселенскую пустоту одиночества. Джун была уже почти готова сдаться и исцелить свою опустошенную душу.
Но страх не хотел отступать, преследовал ее, толкая на сопротивление. Может ли она вообще любить мужчину? Имеет ли на это право? А может, это только сон? Может, любовь существует только в сказках? Но Джун больше не раздумывала. Ее сердце решило за нее. Она рискнет, рискнет еще раз, последний раз.
Повинуясь необоримому желанию ощутить мужское тело, Джун с силой рванула на нем рубашку. Столик с грохотом опрокинулся, когда они опустились на пол, слившись в поцелуе, переплетясь в объятиях, разрывая в нетерпении друг на друге одежду. Лавина чувств низверглась на Джун, поглотив ее с головой. Она задохнулась от счастья, когда почувствовала, как его пальцы осторожно проникли под ее голубую блузку, а затем с силой ее распахнули, при этом пуговицы как горох посыпались на пыльный деревянный пол.
Лежа на спине и ощущая близость и тепло его тела, Джун вдруг замерла в нерешительности. Казалось, будто по обоим пропустили электрический ток. Они не могли оторвать друг от друга голодных глаз.
– Коди, – еле слышно прошептала она, внезапно охваченная трепетом. – Это… было… так давно, с тех пор, как… я… я… – Джун не хотела признаться, что он был первым мужчиной, который действительно хотел любить ее. Слезы снова покатились по ее щекам, но она твердо решила не отступать.
– Ничего, – успокоил ее Коди. Его глаза светились безграничной нежностью. – Пожалуйста, только расслабься… и позволь любить тебя. Слышишь? Я хочу, чтобы ты поняла, как много ты для меня значишь. Мы не будем делать ничего, что было бы тебе неприятно. Если захочешь просто лежать, обнявшись, это будет даже больше, чем я заслуживаю. Но если ты хочешь всего меня, то надо просто расслабиться… и наслаждаться. Я постараюсь доставить тебе удовольствие.
Такого в ее жизни еще не было. Никто не обнимал ее, не дотрагивался, не ласкал, не сжимал в объятиях так, как этот мужчина. Никто за всю ее жизнь не сумел подарить ей столько тепла и нежности. Это чувство было как дурман, и она жаждала большего. Повинуясь его словам, Джун постаралась расслабиться, и ее слабая улыбка стала для Коди сигналом к действию.
Как обычно, на Джун не было бюстгальтера – ей всегда казалось, что он ей не нужен. Судорога сильнейшего возбуждения пробежала по ее телу, когда она почувствовала, как губы Коди медленно скользят по ее шее, плечам, груди. Джун ужасно боялась, что Коди будет разочарован тем, что увидит, вернее, тем, чего не увидит. Но, к ее удивлению, он ни на секунду не остановился. Страхи Джун мгновенно исчезли, и она впала в чудесное, пьянящее состояние. Она лишь безмолвно плакала слезами счастья. Но и этого ей было недостаточно. Она жаждала большего и не могла противостоять внезапности и силе этого желания.
Кто бы мог подумать! Могла ли она после стольких лет неведения и одиночества вдруг открыть для себя то, что множество людей принимает как само собой разумеющееся? Неужели ее обнимает мужчина, кумир миллионов женщин, ради обладания которым они готовы пойти на что угодно? Может ли быть, что волшебная сказка сбывается? Она не смела вздохнуть, чувствуя, как он медленно начал расстегивать ее джинсы. Это случилось! Это не сон!
Коди на минуту замер в нерешительности. Его глаза спрашивали, хочет ли она продолжения.
– Да, – выдохнула Джун.
Когда Коди встал, чтобы снять брюки, она с восхищением замерла, любуясь его прекрасным мускулистым телом. Он был сложен как пловец или гимнаст. Его тело с гладкой атласной кожей, покрытой ровным загаром, было действительно идеалом красоты. Глаза Джун скользнули ниже, туда, где под узкими черными трусами находилось то, что уже мощно рвалось наружу. Джун лишь ахнула про себя, когда наконец увидела, что скрывалось под тонкой тканью.
Джун могла бы рассматривать его часами, но вдруг испугалась, когда он опустился на колени и начал нетерпеливо стаскивать с нее трусики. Коди оглядел ее худенькое тело, и она увидела на его лице удовлетворенную улыбку. Но нет, это было больше, чем удовлетворение. Это было желание, восхищение тем, что он видел, как будто она, Джун, представляла для него настоящую ценность. В этот момент Джун почувствовала себя самой любимой и желанной во всей Вселенной. Это он подарил ей столь чудесное ощущение! Никому до него это не удавалось. Она страстно хотела его. А раз так, то она отгонит последние страхи.
Коди замер и пристально посмотрел ей в глаза.
– Джун, мне нужно спросить тебя кое о чем.
– О чем? – Она не поняла, почему он вдруг остановился.
Коди тихо рассмеялся.
– Скажи, как ты решаешь проблему… деторождения?
Джун пролепетала.
– О, я…
Ничего другого она сказать не могла. Она никак не предохранялась только потому, что в этом не было никакой необходимости. Ей просто в голову не приходило держать что-либо подобное в доме, даже про запас. Джун охватила паника. Сможет ли он сдержаться в последний момент? Неужели эта первая в ее жизни драгоценнейшая близость с мужчиной будет испорчена таким непредвиденным образом? Нет, этого не должно случиться. Она уже готова была рискнуть, но тут заметила ласковый, ободряющий взгляд Коди.
– Ничего страшного. Внимание!..
Ловким движением он выудил из бокового кармана брюк свой бумажник.
Джун немного успокоилась и удивленно спросила:
– Ты носишь это с собой в кошельке? Я думала, что так поступают только мальчишки.
Он достал из бумажника маленький квадратный пакетик.
– Знаешь, я всю жизнь веду себя как мальчишка. Так что имей это в виду. Думаешь, такой старый хрен, как я, уже ни на что не способен?
Неожиданно для себя Джун осмелела:
– Ну-ка. – Она взяла его за руку. – Можно, я попробую?
Коди очень удивился, но пакетик все-таки ей протянул. Джун не особо заботилась о том, как со стороны выглядят ее действия, но абсолютно точно знала, что сейчас для нее нет ничего невозможного.
Пакетик без труда разорвался, и у нее в руках оказался скользкий кружочек презерватива. Она повертела его, тщательно изучая.
– Надень его вот сюда и раскрути, – посоветовал Коди.
Презерватив легко скользнул вниз, издав легкий резиновый щелчок, и плотно обтянул его внушительный член. Теперь она позволит ему делать с собой все, что он захочет. Она слышала, как ее сердце бешено отсчитывало секунды.
В первый раз после колледжа она позволила мужчине дотронуться до своего лона, разумеется, кроме доктора, и этот факт уже сам по себе стал для Джун чрезвычайным событием. Да, да! Это было в тысячу раз прекраснее, чудеснее, чем она могла себе представить.
Ее телу было знакомо чувство проникновения, но тогда это было совсем иное ощущение – в памяти Джун не осталось ничего, кроме многочисленных отвратительных вторжений инородных предметов и изматывающих мастурбаций, к которым ей приходилось прибегать в компании Элен. Разве все это могло сравниться с новым ощущением близости и безграничной нежности, даруемой ее любовником, его руками, его телом. Ничего прекраснее, чем это чувство, ей еще не приходилось испытывать никогда раньше. Но самым потрясающим ощущением стало внутреннее освобождение, вознесшее ее душу высоко над темной бездной, в которой та пребывала многие годы.
Да, все было именно так: мужчина нежно и искренне любил ее. Разве это не очевидно? Он так и сказал. Он дарил ей свою любовь и безраздельное внимание. Какие еще доказательства ей нужны? Он сделал ее абсолютным центром своей вселенной, и сейчас все его существо нацелено лишь на одно – доставлять ей безграничное удовольствие. От этих мыслей слезы снова навернулись ей на глаза. А минутами позже Джун испытала самый сладостный, самый незабываемый момент сексуального наслаждения, какой и не могла себе представить.
Джун прильнула к груди Коди, как испуганный котенок, благодаря за то, что он не ушел, когда она его гнала. Сейчас она больше всего хотела, чтобы он уже никогда не покидал ее. Умереть в его объятиях было бы для нее высшим счастьем. Естественно, этой ночью, утомленная и счастливая, Джун совершенно забыла о таблетке валиума.
Коди остался с ней до утра, и всю ночь напролет они занимались любовью, нежно и страстно, пока силы не оставили их. Потом они лежали бок о бок в ее постели под толстым шерстяным одеялом. Джун быстро заснула, и ее легкое, тихое дыхание еще долго согревало его грудь. Коди лежал без сна, глядя в потолок.
Он знал, что Джун не устоит перед его обаянием. Теперь-то уж она сделает для него все. Женщины – все одинаковые. Скоро она будет его рабой. Ведь он добивался именно этого. Разве нет? К его удивлению, какое-то новое, нарождавшееся чувство не желало мириться с холодными доводами его рассудка. Что это с ним? Пожалуй, здесь что-то было не так. Ведь Джун была самой обыкновенной женщиной. Женщиной, которую ему бы никогда не пришло в голову преследовать вне существующих обстоятельств. Все, что случилось, было не больше чем игра, простое представление. И не иначе. Но все эти комплименты насчет ума, остроумия и прямоты не были враньем или пустой болтовней. И ему действительно с ней интересно. Так почему же он чувствует себя так странно? Его поведение было частью его профессии, его карьеры. И Коди старался убедить себя в этом. Но опять странное, незнакомое чувство поднялось в его душе и больше не оставляло его в покое в продолжение всей ночи.
21
– Да нет же, совсем не так! – Силуэт Джун вынырнул из полутьмы зрительного зала. Она шарила по карманам в поисках спасительной пачки сигарет.
Челси недоуменно поглядела на стоявшего рядом Коди Флинна и пожала плечами: ни один из них не мог понять, чего же хочет Джун. Все утро они бились над сценой соблазнения, но ни одна из версий не нравилась Джун. Более того, чем больше они репетировали, тем сильнее становилось недовольство Джун. Но Челси, по правде говоря, была вовсе не против того, что все это время ей пришлось провести на диване в объятиях красавца Коди, который исправно, снова и снова, по сигналу Джун покрывал ее поцелуями. В этом состояла одна из привлекательнейших сторон их работы. И постепенно медленные, томные поцелуи Флинна возбуждали в ней желание. Пусть даже любовные объятия и были лишь сценической иллюзией, они частично удовлетворяли любопытство Челси в отношении Коди-любовника. Его усики слегка щекотали ей губы, и в ее голове уже роились всевозможные эротические фантазии, рожденные этим приятным ощущением. Она непроизвольно все сильнее прижималась к Коди.
– Встаньте на секунду, – приказала Джун и подошла к дивану, стоявшему посередине сцены.
Коди послушно поднялся. Челси села и выжидательно глядела на режиссера.
Джун махнула рукой Челси.
– А ну-ка встань. – Джун заняла ее место и поглядела снизу вверх на Коди. – И посмотри, что я имею в виду. Он еще не сел рядом с тобой, а ты уже не хочешь, чтобы он тебя касался. Едва он дотронется до тебя, начинай сопротивляться . Он упорствует, ты вступаешь в борьбу. И вот наконец ты уступаешь: покажи, как мгновенно все в тебе переворачивается; ты вдруг понимаешь, что, боясь самое себя, ты лгала себе, и все твое последующее поведение должно стать актом раскаяния, вспышкой чувств и любви к этому мужчине.
Челси с любопытством следила за происходящим. Джун, казалось, совершенно забыла о ее существовании и глядела только на Коди. Яркий свет софитов упал на лицо Джун, когда она потянулась к склонившемуся над ней Флинну. Челси не поверила своим глазам. Неужели Джун Рорк пользовалась косметикой? У нее на губах была губная помада. Немного румян, туши. Даже волосы заботливо уложены. И чего это она сегодня так расстаралась? Челси посмотрела на Коди. Тот слишком уж многозначительно улыбался Джун. Невероятная догадка подобно молнии мелькнула у нее в голове. Нет! Этого не может быть. Только не с этой старой ведьмой! И она еще думает, что никто не замечает, как она тут ломается? Ну нет, этот номер у нее не пройдет.
Сверху на Джун глядели те же искрящиеся любовью пронзительно-зеленые глаза Коди, что и ночью, когда он занимался с ней любовью, так страстно и так долго. Сцена соблазнения – вот уже два часа Челси находилась в объятиях Коди – доводила Джун до безумия. Однако ничего нельзя было поделать. Она знала, чего хотела от своих актеров. Коди показал ей это в ее собственной квартире. Пусть весь Нью-Йорк увидит, что такое вновь обретенная свобода чувств и честность по отношению к себе самому.
Главной героиней пьесы была женщина, которая, как и Джун, долгие годы была обречена на эмоциональное самозаточение. И вот наконец появляется мужчина, Эван – Коди, возрождающий ее, Кэсси – Джун, к новой жизни. Пусть Коди всего лишь играл роль. Но он произносил те самые слова, что навсегда были выжжены в ее сердце минувшей ночью. Челси Дюран было невдомек, что значит в один прекрасный день ощутить, как с твоей изнемогшей души спадают цепи внутреннего рабства, что значит пробудиться от долгого забытья в руках влюбленного в тебя мужчины. Режиссерская интуиция подсказывала Джун, что именно такое откровение должно присутствовать в пьесе. И пускай никто не узнает, из чьей души оно выплеснулось.
– Смотри внимательно, Челси. – С застенчивой улыбкой Джун вновь повернулась к Коди. – Ну-ка, Эван, покажи мне, на что ты способен!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48