Его темные глаза, его мужественное загорелое лицо – все в нем заставляло ее сердце сладко сжиматься. Да, конечно, о нем не стоило и мечтать, но, глядя на его губы, она подумала, каково это – почувствовать их вкус.
– По расписанию я не в магазин хожу, а навещаю свою… подругу, – ответила Джульетт. – Она болеет, и когда у меня… – Она чуть не сказала «выходной», но что-то остановило ее. Девушка понимала, что это глупо – она совершенно не стыдилась быть служанкой, и вообще, какое ей дело до того, что подумает о ней этот иностранец? Но почему-то казалось, что с правдой можно немного повременить. Он-то считает, что разговаривает с мисс Уайтхолл, и зачем портить его впечатление долгими, объяснениями, к тому же если они больше никогда не увидятся? – Когда я нахожу время, я всегда хожу проведать ее, – сказала Джульетт наконец.
Она увидела искру интереса в его умных проницательных глазах.
– Вам бы выбрать денек получше, мисс Уайтхолл. Впрочем, ваш день, наверное, так же расписан, как и мой. – Он протянул ей руку: – Будьте добры, примите мое приглашение воспользоваться моим кебом, куда бы вы ни держали путь. Нет ни малейшей нужды мокнуть!
Он лишь предложил ей руку. Но какие-то смутные ощущения от его присутствия рядом, чувство надежности, тепла, комфорта и уверенности наполняло все ее существо. Когда она подняла глаза на американца, ее щеки пылали. Он улыбнулся:
– Ну вот, наверное, я опять нарушил какое-то правило, не оставив вас мокнуть под дождем. – Внезапно он приобнял ее и повел к своему экипажу. – Знаете, что я думаю обо всех ваших английских правилах, мисс Уайтхолл? Они для меня ничего не значат. А теперь забирайтесь, пока не простыли окончательно!
Его руки обнимали ее талию и были такие теплые, что казалось, они могут прожечь ткань платья. Джульетт просто не могла поверить в то, что ее йоги сами привели ее в экипаж.
Он вошел за ней и сел рядом, словно они знали друг друга всю жизнь.
– Что бы еще такого нарушить? – весело спросил он, поворачиваясь к ней.
Джульетт открыла рот, но не смогла сказать ни единого слова. Она чувствовала его тело рядом с собой, он сел так близко, что между ними не осталось свободного места, и ей казалось, что она дышит в такт его дыханию.
– Я… – начала было она, понимая, что ей необходимо что-то сказать. – Да, конечно, вы нарушаете определенное правило. И кажется, нарушать правила – ваше главное правило.
Он только улыбнулся:
– Дайте-ка подумать. Наверное, мы должны были сесть спиной друг к другу.
Она улыбнулась и покачала головой:
– Уже тепло, но не совсем так.
По выражению его лица было понятно, что эта игра в угадайку ему нравилась.
– Так, я вспомнил одну важную вещь: я должен знать, куда именно мы едем, чтобы я мог сказать об этом вознице.
Джульетт назвала адрес Гарриет, он передал его вознице, и кеб поехал.
– Мисс Уайтхолл, я догадался! – воскликнул американец. – Я не должен был сажать вас лицом на север, так как сегодня – нечетное число!
Джульетт рассмеялась:
– Вы просто дурачитесь, мистер Джеймсон. Нет, безусловно, вы нарушили все возможные и невозможные правила с момента нашей первой встречи. Но самое главное в этом… – Она запнулась, чувствуя, что игра заходит слишком далеко. Девушка смотрела в его глаза и понимала, что дар речи оставляет ее.
– Так в чем же самое главное? – продолжил он за нее.
Джульетт понимала, что надо продолжать, пока он не околдовал ее окончательно.
– Самое главное – джентльмен не должен вот так садиться рядом с леди, – сказала она, – только если они женаты или помолвлены.
Томас Джеймсон не смог скрыть улыбки, а потом и вовсе рассмеялся. Покачав головой, он произнес:
– Да, не мудрено, что мне выпало жить в Америке. В чем же смысл всех этих ограничений? Неужели если я сяду рядом с вами вот так, у меня появятся мысли, недостойные джентльмена?
– Я… я думаю, что это не исключено… – проговорила она, чувствуя, что произносить слова становится все сложнее.
– Боюсь, что я только подтверждаю ваши правила, но подобные мысли появились у меня в тот самый момент, когда я увидел вас в кондитерской на прошлой неделе. Будь мы в Австралии, мысли мои имели бы то же самое направление.
Слова американца заставили Джульетт вздрогнуть. Приятное и одновременно мучительное тепло разлилось по всему ее телу. Она старалась думать о том, как должна реагировать на подобные слова настоящая мисс.
Джульетт ничего не знала о Томасе Джеймсоне, кроме того, что он был богат, жил в Америке и был самым красивым мужчиной на всем белом свете. Он был настоящий мужчина, в нем чувствовалась сила. Пожалуй, какая-то животная сила. И подсознательно она понимала, что, когда он заговорил о мыслях, недостойных джентльмена, каждая женщина почувствовала бы то же самое: неотвратимое желание быть предметом таких мыслей.
«Он думает, что ты мисс Уайтхолл, – сказала Джульетт себе, пытаясь успокоить мысли. – Он флиртует с тобой, потому что не знает, кто ты на самом деле».
Девушка осознавала, что ей просто необходимо немедленно объяснить ему, что он ошибается. Тем не менее, когда она смотрела в омут его глубоких темных глаз и чувствовала его запах, она хотела, чтобы эта минута длилась вечность. Ведь никогда-никогда ни один мужчина не посмотрит на нее так, как смотрел сейчас Томас Джеймсон.
– А что скажете вы, мисс Уайтхолл? – вкрадчиво спросил он. – Как вы думаете, такое расположение ведет к неприличным помыслам?
– На самом деле, мистер Джеймсон…
– Кстати, а откуда вам известно мое имя? – спросил он. – Я же, помнится, нарушил правило, не представившись вам.
– Это же очевидно! Вы же были в клубе и разговаривали с моим отцом! – ответила она и поняла, что игра становится опасной. Вот сейчас пришло время рассказать ему всю правду. Но какой же дурой выставит она себя при этом! И зачем же говорить ему правду прямо сейчас, если им больше не суждено увидеться?
«Смени тему!» – закричал ее внутренний голос, и Джульетт выглянула из экипажа.
– Боже мой, ваш возница должен был свернуть еще на предыдущем перекрестке! – сказала она. – Впрочем, по следующему переулку тоже можно выехать на Ист-Ханфорд-стрит.
Томас Джеймсон посмотрел на Джульетт с еще большей настойчивостью.
– Что ж, это даст нам возможность проехаться чуть дольше, – сказал он, и его не волновало, доедут ли они вообще до нужного места. – Мне кажется, мисс Уайтхолл, что ваша жизнь наполнена тайнами, в которые вы почему-то не посвящаете меня. Но раз мы уже почти приехали, вам не убежать, не рассказав мне главного.
– Главного? – растерянно спросила она.
– Того, что бы вы хотели рассказать мне о своей жизни. Я уже знаю, что вы любите темный шоколад с орехами, что вы участвуете в благотворительных проектах и что у вас есть подруга, которую вы готовы навещать в такую погоду, когда ни одна женщина из вашего, окружения не рискнет выйти на улицу… Ну, теперь ваша очередь.
«Ты Сара, или Джульетт, или еще какая-нибудь мисс Уайтхолл. Ты дочь одной из богатейших семей Англии, и ты…»
– Я обожаю театр, – выдохнула она, поскольку мисс Сара и даже леди Уайтхолл действительно любили театр.
– Что ж, стало быть, театр. Скажите мне, когда вы свободны и что бы вам хотелось посмотреть. Выбирайте все, что вам заблагорассудится, я сам еще ничего не видел здесь.
Джульетт засмеялась:
– Вам придется покупать билет и для моего сопровождающего, мистер Джеймсон. Одну меня с вами никогда не отпустят!
Сначала он удивился, а потом начал сердиться.
– Знаете ли вы, как бы мне хотелось, чтобы встреча с вами произошла в Америке? – спросил он.
Экипаж повернул, и Джульетт поняла, что они подъехали к дому Гарриет.
– Мне надо идти, – сказала она, собирая свои вещи. К счастью, дождь уже кончился и у Томаса Джеймсона не будет повода провожать ее до дверей. – И пожалуйста, мистер Джеймсон, по ряду причин я вынуждена просить вас держать в тайне нашу встречу. Пожалуйста, не говорите моему отцу, что я выходила из дома одна, и не делайте попыток найти меня.
Глаза американца сверкнули.
– Ох уж эти дамские секреты… – пробормотал он. – Это очень-очень интригующе. Но если вы считаете, что я не стану искать встречи с вами…
– Я очень на это рассчитываю, – сказала Джульетт и вышла из экипажа. Повернувшись к американцу, она произнесла: – Пожалуйста, мистер Джеймсон. Я буду рада, если вы не пренебрежете моим желанием. – И побежала прочь.
Чуть погодя она шла по узкому лабиринту лестниц, ведущих в комнату Гарриет. Как же различаются между собой эти два мира – мир, в котором она живет, и мир, частью которого ее считает Томас Джеймсон.
«Надо было сказать ему правду», – мучительно звучал внутренний голос.
И она понимала, что голос в данном случае был прав. Ведь сначала притворяться благородной дамой было просто забавно, но вот теперь шутка зашла слишком далеко. Уже невозможно вот так взять и сказать: «Ой, а кстати, я совсем забыла: я не мисс Уайтхолл, а ее служанка. Я тут подумала, что вам это будет интересно!»
Но теперь это уже не имело значения. Даже если у американца будут дела с лордом Уайтхоллом, они смогут все обсудить и в клубе. А ей остается видеть его в своих мечтах.
Глава 5
«Дорогой дневник!»
Когда Джульетт прочитала первую строчку, все внутри у нее сжалось. Такое было и раньше, когда они с Гарриет разговаривали о матери днем. Теперь, когда Джульетт читала строки, написанные почерком, так похожим на ее собственный, чувство боли проявилось с новой силой.
«Я ужасно скучаю по Уильяму с тех пор, как он уехал в Индию, и скучаю даже больше, чем ожидала. Я бы могла любить его, если бы он пахал землю, или управлял гостиницей, или занимался чем-нибудь простым и понятным, а не был сыном одного из самых богатых банкиров Лондона. Он говорит, что обязательно женится на мне, когда вернется из Индии, и затем мы оба станем работать, пусть без денег, но всегда вместе!
Но что-то не дает мне покоя, что-то до сих пор меня тревожит… Может, оттого, что наши отношения были тайными. Но ведь в письмах Уильям говорит, что любовь его крепнет с каждым днем разлуки, и клянется, что мнение семьи для него безразлично.
Дорогой дневник, мне очень не хочется, чтобы в конце концов я оказалась одураченной девочкой. Но сегодня мне хочется верить в лучшее, в этот прекрасный день».
Джульетт отложила дневник и задумалась о том, что сказала ей Гарриет. Ведь все закончилось так печально для ее матери – и из-за самой Джульетт, и из-за того, что денег на двоих не хватало, и из-за того, что, как сказала Гарриет, «сердце ее было изранено, но не разбито. Она любила тебя, детка, любила больше всего на свете, но мужчин возненавидела всем сердцем. Но кто может винить ее за это?»
В тот день Гарриет посмотрела на нее внимательно, как смотрела всегда перед долгим серьезным разговором.
– Иногда ты просто копия своей матери, Джульетт. А это может дорого тебе обойтись. Не позволяй поймать себя в ту же ловушку, куда попала твоя мама.
Джульетт улыбнулась и попыталась отшутиться от мрачных предупреждений Гарриет, но та была неумолима.
– Мне кажется, у тебя уже появилась какая-то тайна, – произнесла Гарриет, внимательно глядя на девушку.
– Поверь, мам, у меня нет ни малейшей тайны, просто поверь, – сказала она. То, как складывались ее отношения с американцем, не могло привести ни к каким тайнам.
Прозвенел колокольчик из комнаты Сары, и Джульетт, убрав дневник в ящик, отправилась узнать, что было нужно ее хозяйке.
Как только Джульетт вошла в комнату, она увидела, что Сара плачет. Джульетт знала, что Сара хотела, чтобы ее воспринимали как равную, как друга, но она не могла себе позволить подойти и обнять ее, как она обняла бы плачущую Каролин.
– Все ли в порядке? – спросила Джульетт у Сары, сидевшей в кровати и вытиравшей набегающие слезы.
– Я в таком бешенстве, что, кажется, сейчас закричу в голос! – ответила Сара, спуская ноги с кровати. – Честно, иногда хочется просто уйти из этого дома куда глаза глядят и никогда не возвращаться!
– Что стряслось? – вздохнула Джульетт, пока Сара усаживалась перед зеркалом. Это стало у них практически обрядом – лучше всего им разговаривалось, когда Джульетт укладывала волосы Сары и помогала ей одеваться.
– Снова мама, ясное дело! Во-первых, она все никак не успокоится с Каролин и ее «недостойным поведением», как она это называет. Во время ужина Каролин, по ее словам, «до сих пор хлюпала носом». Мама говорит, что если это повторится еще раз, то она выставит бедняжку.
Джульетт покачала головой:
– Чувствую, надо поговорить с Каролин.
– Обязательно. Я. тоже поговорю, но тебя она послушает охотнее. Мне очень не хочется, чтобы Каролин осталась без работы.
– Ясное дело, – ответила Джульетт.
– Ну а во-вторых, еще один спор, где мне не победить маму, пока я здесь живу. Помнишь Гавина Гамильтона, джентльмена, приходившего к нам вместе с Фокскрофтами?
Джульетт кивнула. Она помнила этого молодого человека, он даже показался ей вполне симпатичным.
– А он милый, – сказала она.
– Ну тут-то я не спорю. Но ведь на этом все и кончается! Он миленький, но он об этом знает и потому считает, что женщины должны валиться ему под ноги пачками, к тому же он один из самых богатых холостяков Лондона. Я тут объяснила маме, что он меня совершенно не интересует, а она все равно изо всех сил старается свести меня с ним. А уж если она за это взялась – только держись!
– А вы его хорошо знаете? Может, он лучше, чем кажется?
– Могу предположить, что он еще хуже, чем кажется. И вообще, на чьей ты стороне? – лукаво улыбнулась Сара.
– Все эти красавцы совершенно ни на что не годятся, – вздохнула Джульетт. Она подумала о Томасе Джеймсоне – без сомнения, самом красивом из мужчин. И наверняка он был о себе не меньшего мнения, чем Гавин Гамильтон, поскольку мог так обращаться с женщиной, просто попавшейся ему на глаза.
– Джульетт, послушай, а может, ты сходишь с ним в театр вместо меня? – спросила Сара. И тут она повернулась и внимательно посмотрела на Джульетт: – А ты уже придумала, как поговорить с сэром Роджером?
– Я еще не уверена, что это следует делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27