Я бы только хотел, чтобы Гарриет могла увидеть, как ты наслаждаешься своей новой жизнью. И я бы хотел быть знакомым с этой женщиной, которая смогла вырастить из такой чудесной девочки, как ты, такую чудесную молодую леди.
Джульетт разразилась слезами. Почему несостоявшееся знакомство с Гарриет имело такое большое значение для Томаса, ведь он уже ясно дал понять, что у них не может быть никакого совместного будущего?
– Не сдерживай свои слезы, – сказал Томас, заключая ее в свои объятия.
– Я не со слезами борюсь, – прошептала она, уткнувшись в его плечо, – я пытаюсь бороться с тобой.
– Я просто хотел быть сейчас рядом, – прошептал он, проводя рукой по ее волосам. – Дай мне что-нибудь для тебя сделать.
Экипаж остановился, Томас помог ей выбраться на улицу, и они очутились перед роскошным зданием, которое напомнило ей Эппинг-Плейс. Томас взял ее под руку, помог подняться по широким ступеням и открыл перед нею дверь.
– Это дом моего друга, в котором я остановился. Он уехал из города на несколько дней.
Внутри здание оказалось очень красивым. Анфилада комнат была обставлена мебелью необычных пылающе-красных и фиолетовых тонов, и по какое-то мгновение Джульетт удалось отвлечься от своих переживаний и позволить себе полюбоваться красотой внутреннего убранства этого дома. Томас растворил двери в комнату и жестом пригласил девушку войти.
– Вот то, что я хотел тебе дать, – сказал он и показал на выходное платье, которое она сделала для Сары, когда только начала работать в Эппинг-Плейс.
– Где ты его достал? – спросила Джульетт.
– Миссис Уинстон хотела, чтобы оно принадлежало тебе.
Джульетт чуть не рассмеялась:
– А ей не пришло в голову спросить разрешения у Сары?
– Очевидно, Сара отсутствует, занимаясь где-то своими делами. Поэтому, конечно же, это будет наш большой секрет. Но миссис Уинстон сказала, что Сара тоже хотела бы, чтобы оно стало твоим. И я уверен, это на самом деле так.
Он присел на пуф и притянул Джульетт к себе.
– Я скучал по тебе, – сказал он просто.
Он увидел тоску в ее глазах, наполненных слезами. Он знал, что все это вызвано ее переживаниями из-за смерти Гарриет, практически заменившей ей мать, и хотел как-то облегчить ее боль.
– По крайней мере, она верила, что ты на правильном пути, – проговорил он, проводя рукой по ее волосам. – Она знала, что ты подружилась с сэром Роджером, верно?
Джульетт невесело кивнула в ответ.
– Она была этим довольна, – сказала она после некоторого молчания. – Я не думаю, что для нее была сюрпризом и его радость, когда наша встреча с ним все-таки состоялась. Думаю, его жена была единственной, кто приходил в ярость от самой мысли о том, что моя мать и Уильям были вместе.
– Твой дед был прекрасным человеком, – сказал Томас. – Он мне очень нравился.
Джульетт слегка улыбнулась:
– Приятно слышать, когда кто-то вот так произносит: «Твой дед».
Он заглянул в ее глаза и увидел такую бурю чувств, но при этом полное отсутствие надежды.
– Все вернется на свои места, – сказал Томас.
– Нет, не вернется, – пробормотала она, и слезы начали щипать ее глаза. – Мы вместе только потому, что ты пытаешься защитить меня…
– Нет, не только, – прошептал он, легко прикоснувшись к ее губам. Затем он подарил ей поцелуй, казалось, самый глубокий в его жизни.
У мягких губ Джульетт был такой сладкий вкус… Ему необходимо ею обладать. Он отстранился на мгновение и посмотрел на ее залитое слезами лицо сверху вниз. Ему все стало ясно без слов. Он почувствовал то острое желание, которое не объяснить словами или логикой. Томас запечатал ее уста еще одним поцелуем, и, когда он услышал легкий стон, исходивший из глубины ее груди, он ощутил потребность отдаться грубому, примитивному желанию.
Его пальцы задрожали, когда он начал ее раздевать. Она же, приникнув к нему, сорвала с него сперва рубашку, потом брюки. Ему пришлось уступить ее пылу на этот раз. Он увидел огонь в ее еще недавно таком вялом и безжизненном взгляде. Теперь ее глаза наполнял голод страсти, вполне сопоставимый с его собственным.
Когда под нетерпеливыми руками Томаса на пол соскользнула ее одежда и он прикоснулся к этой нежной, мягкой коже, его сердце забилось еще сильнее. Пробегая кончиками пальцев по шелку груди Джульетт, он вдруг замедлил свое движение, когда прикоснулся к ее соскам. Он остро нуждался во всем ее существе, но старался сдерживать это пламя внутри себя.
Томас видел ответное желание в глазах Джульетт, когда она проводила своей ладонью по его груди и плоскому, напряженному животу. Задержав дыхание всего лишь на мгновение, он постарался немного успокоиться. Она подалась ему навстречу и пробежалась губами по его груди. Поймав своими зубками его соски, Джульетт начала ласкать их языком, что продолжалось, казалось, целую вечность. Свои руки она опустила чуть ниже, дразня его торопливыми движениями. Ее пальцы жадно кружили уже у него между ног, но вдруг она нежно, неторопливо стала гладить его плоть, все увеличивавшуюся в своих размерах.
Томас сжимал ее в объятиях и старался не потерять рассудок от того желания обладать ею, что захватило его целиком и полностью. Прикосновения Джульетт были одновременно обжигающими и осторожными, в них проявлялась вся страсть, накопившаяся в девушке. Он уже изнемогал от потребности почувствовать себя внутри ее тела, и это было то, чего они оба жаждали с одинаковой нечеловеческой силой.
Томас поднял ее на руки и понес в спальню. Джульетт прильнула к своему возлюбленному, и ей было ужасно жаль, что совместный путь наверх занял у них так мало времени.
Она осознавала всю уязвимость своего положения, связанную с разницей в их социальном статусе. Однако ее любовь к этому человеку, ее желание, нестерпимая тяга к нему были за гранью человеческого понимания.
Томас положил девушку на кровать и приблизил свои губы к ее губам. Она обняла его и с благодарностью вновь подалась навстречу его прикосновениям. Такая легкая прелюдия позволяла ее телу отвечать на каждое движение этого потрясающего мужчины, не задумываясь ни о прошлом, ни о будущем. И она погружалась всем своим существом в пучину этого удовольствия, а Томас тем временем прокладывал своими губами дорожку от вздымающейся груди к низу ее живота. Своей опытной рукой он ласкал внутреннюю поверхность ее бедер, такую бархатистую на ощупь. Другая же его рука причиняла Джульетт сладостные муки. Девушка медленно извивалась, вся сгорая изнутри.
В ответ она прошлась своими руками по всей его широкой, мускулистой спине сверху вниз, задержала ладони на напряженных ягодицах. Отпрянув на мгновение, нежно прикоснулась к сосредоточению его мужской силы: то, как страстно он хотел ею обладать, снова поразило Джульетт.
– Я готова, – произнесла она с придыханием. Дрожь пробежала по всему ее телу, когда его пальцы нащупали чувствительный бугорок между ее ног.
– Ты нужен мне, – прошептала она, – Томас…
Нежно и медленно он продолжал погружать в нее свои влажные пальцы, ни на секунду не прекращая ласкать наиболее чувствительный участок ее плоти. Джульетт потянулась к нему навстречу. Он склонился над ней, крепко сжимая в своих руках ее изнемогающее тело, заглянул в ее широко раскрытые глаза и мягко раздвинул ее ноги своими.
Ей все еще не верилось, что сейчас она лежала, абсолютно нагая, вместе с этим потрясающим красавцем, при одном взгляде на которого в самой глубине ее существа вспыхивало что-то загадочное и дикое, как тогда, давно; в магазине сладостей.
Она ощущала его настойчивые усилия всеми изгибами своего тела. Он начал продвигаться вперед, сперва медленно и плавно. Она почувствовала, как уступает натиску Томаса. И вот уже она сама раздвинула ноги пошире, чтобы впустить внутрь себя эту все нарастающую энергию. Его глубокие удары были одновременно жесткими и нежными. Джульетт ощущала, что он овладел ею целиком, но в то же время она чувствовала свою власть над ним. Томас нуждался в ней точно так же, как и она в нем.
Ее желание постепенно начало перетекать в сладостную агонию. Под влиянием переполнявшего ее блаженства она внезапно сжала свои ноги, сплетенные вокруг его бедер, застонала, стараясь как можно крепче вцепиться в его мускулистую спину. В своем безумном порыве она не пощадила даже его плечи, покрывая их дикими и сладострастными укусами. Она была на грани блаженства.
Томас усилил свои удары, безжалостно вторгаясь внутрь ее тела с такой настойчивостью, которой она никогда не знала прежде.
– О, Джульетт! – испустил он глубокий стон, и по его телу пробежал спазм, наполнивший ее горячим, перехватывающим дыхание удовольствием.
Джульетт закрыла глаза и вдыхала запах кожи Томаса. Теперь она не могла утверждать, что хотела бы никогда его не встречать. Время, проведенное с ним, она не променяла бы ни на что на свете, хотя и понимала, что вскоре все это закончится ее разбитым сердцем.
Но ей бы хотелось быть хоть чуточку умнее, чтобы найти способ защитить свое бедное сердце. Что говорила Гарриет по этому поводу? Что хотя она и не знала своей настоящей матери, по жизни она шла той же дорожкой.
«Гарриет просто не была знакома с Томасом», – сказал ее внутренний голос.
Но она-то была знакома с ним. То, что ей было доступно, – это возможность любить его чуть дольше, до тех пор, пока он не отправится обратно в Америку. Это возможность испытывать изысканное удовольствие и непреодолимое желание, которого она раньше и представить себе не могла. Это возможность притвориться, хоть еще на одно мгновение, что они с Томасом и правда обручены, а не разыгрывают сценки для полиции… Но это было все, что она могла себе позволить: она не была настолько глупа, чтобы тешить себя надеждами о чем-то большем.
Образ Гарриет вдруг возник в ее сердце, сознании и памяти. Перед ее глазами всплыла картина: вот Гарриет держит ее лицо в своих руках и говорит о том, что не следует повторять путь ее матери.
Слезы наполнили глаза Джульетт и хлынули через край. Как же она могла быть такой неблагодарной по отношению к своей любимой Гарриет! Позволила себе прямо в день ее похорон отдаться дикой, безудержной страсти вместе с этим человеком!
Она почувствовала руку Томаса на своей голове, он гладил ее волосы.
– Иногда лучше выплакаться, чтобы стало легче, Джульетт, – сказал он мягко.
После этих слов ее слезы потекли еще сильнее. Джульетт будто таяла в объятиях Томаса, чувство вины затягивало ее сердце холодным черным покрывалом.
– Я не могу поверить, что мы занимались любовью в день похорон Гарриет, – тихо проговорила она.
– Это естественно для человеческих существ, – сказал он мягко, все еще перебирая пальцами ее волосы. – В этом – торжество жизни, которая прекрасна, несмотря ни на что…
Он остановился, словно его вдруг поразила необычная шелковистость ее волос, мягкость ее дыхания, которое он чувствовал на своей коже, биение ее сердца.
«Вот то, чего ты хотела».
– Я только… – Она колебалась, и по едва уловимому движению ее груди он почувствовал, что она еле сдерживает слезы, готовые политься вновь. – Мне просто казалось, что я не смогу повторить все это еще раз.
Ее голос, хотя и был таким тихим, отозвался в его сердце ударами тяжелого колокола. «Ну же, скажи то, что должен».
– Что ты имеешь в виду? – спросил он вместо этого.
– Я имею в виду, когда происходит что-то подобное, например, когда умирает кто-то, кого ты любишь, или случается что-то еще важное в твоей жизни, то вполне естественно будет остановиться и оглянуться на свое прошлое. Так вот, я не смогу повторить все это еще раз, если мы и дальше будем притворяться, что обручены.
«Ну же, скажи то, что должен».
Он слышал неуверенность, сквозившую в ее голосе, ощущал ее совершенно очевидную любовь и те глубокие чувства, которые она испытывала к нему.
«Ну же, скажи то, что должен».
Он продолжал перебирать ее волосы и задумался о том, как изменилось его отношение к Джульетт за время, прошедшее со дня их встречи.
«Ну же, скажи то, что должен».
Но он был одиночкой. А теперь, помимо всего прочего, он был еще и бедным одиночкой. Поэтому он снова легко прикоснулся к ее волосам и произнес то, что, как он догадывался, совсем ее не обрадует:
– Мы должны продолжать это до тех пор, пока с тебя не снимут все подозрения, Джульетт. Вот и все.
Глава 20
Ехать к Бэнфордам в десять часов вечера представлялось просто невозможным, и Джульетт надеялась, что мисс Гловер отпустит их пораньше. Но этого не случилось. Выбора у нее не было.
Внутренне собравшись, она постучала в дверь для слуг дома на Глендин-Плейс. Внутри послышались голоса. Что ж, понятно, такой поздний визит должен был вызвать недоумение.
Женщина, похожая на экономку, открыла дверь и посмотрела на Джульетт.
– Здравствуйте. Кого вы ищете? – спросила она.
– Можно мне войти? – робко произнесла Джульетт. За столом в комнате сидели люди. Наверное, они только что собрались поужинать. Все их внимание было обращено к ней.
– Конечно, – ответила женщина.
Дворецкий, мистер Мертон, уже встречавшийся с Джульетт, внимательно посмотрел на нее:
– Чем мы можем вам помочь?
Джульетт поняла, что с каждой минутой ее внутренняя неуверенность нарастает. Она совершенно не знала этих людей, но пришла к ним с необычной, даже вызывающей просьбой. Единственное, на что она надеялась, – что среди слуг окажутся те, кто еще помнит ее мать. Но ведь это было двадцать четыре года назад…
Она посмотрела на экономку и дворецкого. Мистер Мертон наверняка понимает, в чем дело.
– Можно ли мне поговорить с вами наедине? – спросила она, стараясь, чтобы ее слова не прозвучали грубо для остальных.
В глазах мистера Мертона загорелся огонек любопытства, и он жестом предложил ей и экономке следовать за ним.
– Спасибо, что впустили меня, – сказала Джульетт, когда они все расселись. – Меня зовут Джульетт Гаррисон. Я дочь Кейт Клейпул, которая здесь когда-то работала…
– Боже мой! – воскликнула женщина, схватившись за сердце. – Вы были правы, мистер Мертон. Ах ты, деточка моя, – сказала она, глядя на Джульетт, – прямо портрет своей мамы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27