- Заходи, не стесняйся.
В комнату, тяжело вздыхая, вошла больша черная собака - датский дог.
- А почему ты решила, что её зовут Кассандра? - спросил Омар, ещё не поверивший своему счастью.
- Во-первых, здесь у неё на ошейнике написано имя, во-вторых, она на него откликается, втретьих, и так понятно, что собака потерялась и уже недели две ничего не ела толком...
Последнее совершенно не подлежало сомнению. Вид у животного был ужасный: живот втянулся, ребра торчали так, что их безошибочно мог бы пересчитать даже слепой, а понурая морда выглядела очень несчастной и виноватой.
- Поздравляю тебя, Люси, - сказал Маркиз, почувствовавший, что у него гора с плеч свалилась. - Ты только что заработала двести пятьдесят "зеленых", и ты получишь ещё столько же от господина Липкина за то, что его обожаема Кассандра оказалась жива...
Люси подмигнула ему и бодро направилась на кухню. Собака уверенно последовала за ней.
- В тебе, я вижу, просыпается любовь к собачкам, Омарик, - поддразнил компаньона капитан, намекая на то, что произошло четыре месяца назад во время слежки за "подопечными" мафиози, когда Маркиз одним прыжком преодолел трехметровый забор, спасаясь от преследовавшей его своры доберманов.
Услышав, как девушка по-хозяйски хлопает дверцей холодильника, Василий Андреевич забеспокоился Он обогнул свой стол-аэродром и поспешил на кухню. Знаменитая фраза-штамп "предчувствие его не обмануло" вполне обрисовывала ситуацию.
- Эй-эй! Люси, что ты делаешь?! - заорал Коновалов, заставший девушку "на месте преступления". - Это же мой обед!
Дог с урчанием пожирал огромный пирог с мясом, презентованный капитану экзальтированной дамочкой по имени Оксана, женой одного "нового русского", который вляпался в старую как мир историю - загулял с двумя девицами, и супруга его "потеряла". Сама Оксана готовить не умела, зато у неё наличествовала мамочка, которая великолепно пекла пироги Именно этими пирогами женщина и соблазнила бравого бывшего опера отправиться на поиски супруга, которого тот и разыскал. Изменник вернулся, как принято говорить, в "лоно семьи", но жена, на опыте убедившаяся в наличии у него стремлени к "разнообразию", поняла, что бывший оперативник ещё наверняка ей пригодится, и продолжала подкармливать благодетеля пирогами Правда, с тех пор как дамочка повстречала в квартире у Василия Андреевича Ирму и нарвалась на жуткий скандал, приносить пироги "частному сыщику" стала её мама.
- Кормлю бедное голодное животное, господин капитан, - невозмутимо ответила Люси и, присев, положила на пол последний кусок кулебяки, который был немедленно уничтожен Кассандрой - А вам не повредит, если вы слегка похудеете! Ешь, ешь, малышка.
Последние слова явно не относились к Коновалову.
- Так я звоню господину Липкину? - спросил Маркиз елейным тоном, желая отвлечь внимание взбешенного компаньона, который, онемев, смотрел в преданные глаза черного чудовища, в мгновение ока поглотившего его обед.
Подкрепившись, собака повернула голову и уставилась на капитана, очевидно почувствовав, что главный здесь он и без его согласия вожделенной пищи она больше не получит. Омар подошел к телефону и поднял трубку, но набрать номер не успел. Раздался долгий, протяжный и почему-то показавшийся всем троим очень громким звонок. Они переглянулись, а животное подняло голову и засопело, тревожно принюхиваясь.
- Я открою, - не то спрашивая разрешения, не то сообщая об уже принятом ею решении, произнесла Люси.
Маркиз хотел было что-то сказать, но не успел, а девушка уже нажала кнопку устройства, открывавшего замок двери подъезда. Вообще капитана страшно раздражало наличие в доме домофона, поэтому бывший оперативник обычно не давал себе труда осведомиться, кому это вздумалось нанести ему визит? Коновалов просто нажимал на кнопку, и все. Точно так же поступала и Люси, отлично изучившая привычки потенциального "работодателя".
Столь стремительные действия заставили опешить даже Василия. Положительно эта девчонка не уступала в нахальстве ему самому.
"Трудненько Омарику с ней придется, - только и подумал он, наблюдая, как Люси подошла и распахнула одну из половинок высокой двустворчатой двери, а затем направилась в прихожую. - Бедняга, - искренне пожалел капитан своего друга, роман которого с рыжеволосой толстушкой начался как раз в те сумасшедшие дни, когда компаньоны выслеживали своего смертельного врага Рахмета Джегоева. - Я бы на твоем месте держался от неё подальше".
Не сговариваясь, друзья последовали за девушкой, за ними двинулась и собака.
С лестницы донесся шепот, такой громкий, что его отлично расслышали и оба приятеля, и Люси, и немедленно насторожившая уши Кассандра.
- Ну и что же тут особенного? Дом как дом.
А эта штука внизу домофоном называется. Теперь такие сплошь да рядом. Говорю тебе - они простые ребята, свои парни...
Собака тихонько заворчала, и Маркиз с опаской на неё покосился.
Коновалов как-то странно усмехнулся, подумав: "Вот оно, снова начинается!"
Пожалуй, Василий Андреевич не смог бы ответить, почему это пришло ему в голову. Просто иногда знаешь: вот что-то кончилось, а вот чтото начинается.
Бывший оперативник хотя и не видел людей, неспешно поднимавшихся по лестнице, но знал, что те идут к нему за помощью, и предчувствовал, что на сей раз все будет не так просто, как с беглыми мужьями или глупыми воришками.
Что-то уж очень тихо вокруг последнее время.
Ох, неспроста! Может быть, в этой настораживающей тишине капитану послышалась тревожная песня "труб судьбы" или биение собственного сердца показалось ему похожим на дробь барабанов, скликавших ветеранов под знамена победоносного полководца? Трудно сказать, но капитан насторожился точь-в-точь как найденная Люси собака, только что не заворчал...
Обладатель невероятно громкого шепота между тем продолжал:
- Что значит никто уже не поможет? Это самые крутые ребята в городе!
- Но в милиции же сказали... - возразил было ему кто-то усталым голосом.
- Да говнюки они все там в твоей милиции! - категорическим тоном перебил его первый говоривший.
Василий, Омар и Люси с любопытством переглянулись.
- И не спорь со мной! Только и было, что двое толковых мужиков на все отделение - Коновалов и Михеев, пока Василий Андреевич не ушел, да ещё девка одна... Здорового бугая-хулигана одна уконтропупила!
Услышав свое любимое выражение, бывший оперативник изумленно уставился на Маркиза, а Люси тихонько прыснула в кулачок: уж очень озадаченный вид был у капитана. Еще бы, "уконтропупить" и "уконтропупить на фик савсем" - такое ведь только Василий Андреевич говорить может, а тут кто-то незнакомый посягнул на его монополию. Никто даже не удивился тому, что человек на лестнице упомянул про подвиг Любочки Синицкой, бывшей коллеги Коновалова.
Между тем неизвестный, очевидно человек немолодой и, вероятно, полный, тяжело дыша, остановился и произнес, обращаясь к своему спутнику:
- Постой, Филиппыч, дай дух перевести, ты человек молодой, а я как-никак восьмой десяток разменял. Так о чем бишь я? А, вот, значит, Василий Андреевич ушел, а Михеев ещё в отпуске... Ой, смотри-ка, у них тут открыто. Постучать, что ли? Или сразу войти?
- Входите, - громко сказал Коновалов, положив конец размышлениям неизвестного шептуна, который немедленно и воспользовалс приглашением. Шумно выдохнув воздух, он просунул лысоватую голову в открытую дверь.
Сказав "здрасьте", в огромный коридор Васиной квартиры ввалился невысокого роста, круглый, как колобок, старичок лет семидесяти на вид. На носу у незнакомца сидели круглые очочки в металлической оправе, совершенно неподходившие к его широкому, с крупными чертами лицу. Вошедший с беспокойством обернулся, не понимая, почему его товарищ замешкался на лестнице.
- Щас, - заявил старичок, сделав выразительный жест рукой, развернулся и недовольно проворчал в приоткрытую дверь, точно обращаясь к заигравшемуся в прятки ребенку: - Филиппыч, ты где?
В дверном проеме появилась высокая фигура тощего, как напряженно замерший в ожидании дог, и куда более несчастного на вид человека.
Он оказался бы, пожалуй, одного роста с Коноваловым, если бы не горбился. На вид "молодому" спутнику толстяка можно было дать лет пятьдесят пять или даже шестьдесят.
- Андрей Филиппович Голубев, - произнес толстяк, указывая на своего товарища, выдавившего из себя короткое "здрасьте", и продолжал: - А я, значит, Копайгора Иван Макарович.
Все трое - Василий, Омар и Люси - кивнули, но раскрыть рот никто из них не успел, потому что старик немедленно заговорил вновь:
- А вы - Коновалов, так? Василь Андреич?
Я вас знаю.
Разобравшись таким образом с хозяином, толстяк перенес свое внимание на его товарища.
- А вы - Хафизов Омар Маратович? - проговорил Копайгора. Никто никогда не называл Омара по имени и отчеству, поэтому вопрос прозвучал для него самого и его друзей как-то странно. Тем не менее Хафизов кивнул и попросил:
- Зовите меня просто Омаром.
- Как скажете.
Капитан представил гостям Люси.
Образовалась короткая пауза, позволивша Коновалову взять инициативу в свои руки:
- У вас, полагаю, к нам дело? Тогда прошу.
Мужчины направились в кабинет Васиного дедушки, а Люси скрылась на кухне, бросив Омару, замыкавшему процессию:
- Я вам кофе сварю.
Коновалов поспешил спрятать в секретер недопитую водку, мисочку с огурцами и хлеб, а когда все заняли места в креслах возле старинного стола, вновь образовалась пауза, потому что Голубев, как видно, человек молчаливый, сидел не раскрывая рта, а словоохотливый Копайгора умолк, озираясь по сторонам: разных антикварных вещичек в кабинете набралось бы на хороший аукцион.
По тому, как старик смотрел на окружавшие его предметы, можно было с уверенностью сказать, что он не принадлежал к числу коллекционеров всяких раритетных безделушек, просто они, вероятно, напоминали ему детство или юность, особенно громадный, как почти все в кабинете, портрет Сталина, выглядывавший изза шкафа. Кусок массивного багета, усы и трубка были столь характерны для портретов такого рода, что с первого взгляда становилось понятно, кто изображен на упрятанном холсте. Когда по настоянию Люси, опасавшейся, что "Васю неправильно поймут", капитан снял совершенно не мешавший ему портрет ("А что он мне? Есть не просит!"), тот, точно в отместку, рухнул ему на ногу... Досталось, конечно же, неугомонной Люси.
На обоях над головой капитана, который всегда сидел на одном и том же месте, остался след от провисевшего там много лет портрета "вожд всех времен и народов". О том, чтобы повесить на его место какую-нибудь другую картину, капитан как-то не подумал (Люси же, дабы не навлечь на себя новой вспышки гнева патрона, предложить не решилась), он вообще совершенно по-другому относился к убранству дедушкиного кабинета, чем те, кто приходил сюда первый раз. Что там первый! Омар и Люси, которые с середины лета бывали здесь каждый день, а иногда даже и ночевали, тоже никак не могли привыкнуть к давящей атмосфере прошлого, царившей в любимой комнате много лет как покойного настоящего хозяина квартиры. Он, казалось, продолжал жить здесь и после своей смерти.
- Обстановка старая, - констатировал не подлежавший никакому сомнению факт Копайгора. - Дедушки вашего?
Коновалов молча кивнул. Он не удивился осведомленности посетителя - только совершенно слепой не мог заметить мемориальной доски, висевшей прямо у подъезда.
- Мне это, знаете ли, молодые годы напоминает, - проговорил старик несколько рассеянно, он, казалось, забыл, зачем вообще пришел сюда, погрузившись в воспоминания. - Я-то сам с Украины. В двадцать втором родился. Родители сюда подались, я ещё малышом был. Нас у отца с матерью девять сынов и три дочери было. Теперь я один остался. Семьдесят два мне уже... Это Филиппыч молодой, с тридцать девятого года он...
В этот момент в кабинет в обществе найденной ею догини вошла Люси с подносом, на котором стояли четыре чашки кофе, четыре маленькие рюмочки, нераспечатанная бутылка индийского виски "McGill" и бутылочка фанты.
Копайгора на секунду умолк, и капитан решил воспользоваться паузой.
- Люси, позвони-ка господину Липкину, - скомандовал Василий Андреевич. Пусть приедет и заберет свое животное... - Он хотел было добавить: "Пока оно не сожрало все, что лежит в моем холодильнике", однако постеснялся гостей и вслух проговорил: - Нет, знаешь что? Поезжай к нему сама и отвези собаку, премия все равно твоя, так что действуй. Ты на "колесах"?
Нет? Ну ладно, можешь взять на такси из представительских.
Сказав это, Коновалов остался очень доволен собой: как-никак одним махом он спасал от уничтожения свои любимые пироги и устранял из квартиры не в меру любопытную Люси, которой он нет-нет да припоминал членство в ассоциации "Наше будущее". Сотрудничество в этой могущественной организации и привело к тому, что девушка оказалась втянута в приключени Василия Коновалова и Омара Хафизова. Капитан, когда ему случалось рассердиться на девушку, славившуюся своей невозмутимостью, называл её "шпионкой", но поскольку Люси нелегко было задеть, стрелы коноваловского остроумия как бы летели в "молоко", не причиняя "цели" никакого вреда. Однако радоваться своей находчивости капитану пришлось недолго.
- Я сейчас покормлю её ещё разок, а потом позвоню и поеду, - просияла Люси и, обращаясь к поднявшей уши собаке, ласково заговорила: - Идем, Касенька, идем, понравился пирог?
У дяди Васи их полный холодильник.
- Не трогай грибной! - завопил добрый дяд Вася..
- Ей нет даже и шестнадцати... - неожиданно громко проговорил Голубев, глядя прямо перед собой невидящими глазами, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Что?! - Капитан резко повернулся на голос, благодаря чему Люси удалось покинуть кабинет, так и не дав хозяину обещания не трогать грибной пирог. В этой критической ситуации непонятное заявление странноватого посетител совершенно сбило капитана с толку. Но так как Голубев молчал и по всей видимости добавить к своим словам ничего не собирался, бывший оперативник вопросительно посмотрел на его спутника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43