И случилось непоправимое: господин Литвяк скис на голову, запрятав в последнюю здравомыслящую секунду компьютерную дискетку — «ключик» с выкладками по программе. И ушел в параллельный мир, где и пребывает счастливо до сих пор. Все попытки науки извлечь из безумного сейфа информацию о месте нахождения дискеты не приносят успеха.
— И мы присутствовали при попытке его взлома? — наконец догадался о последних событиях. — С помощью кремлевской таблетки?
— Это третья попытка, — признался Степанов. — Боюсь, что и она будет безуспешна.
— То есть ещё были две? — уточнил я. — Мыльная опера, и только. Единственное, что не понимаю, так своего участия в ней?
— Все мы под Богом ходим, сами слышали, — объяснил секретарь. — Мне тоже иногда кажется, что там, — указал в небо, — все уже расписано, как движение электричек.
Если в подобных игрищах принимают участие самые высокопоставленные персоны, то дело для многих простых граждан закончится тихим погостом. Как тут не вспомнить очередное страшненькое пророчество: «И в октябре вспыхнет великая революция, которую многие сочтут самой грозной из всех когда-либо существующих. Жизнь на земле перестанет развиваться свободно и погрузиться в великую мглу. А весною и после неё произойдут грандиозные перемены, падения королевств и великие землетрясения, и все это сопряжено с возникновением нового Вавилона, мерзкой проституцией, отвратительной духовной опустошенностью. Страны, города, поселки, провинции, свернувшие с их прежних путей, ради свободы, будут ещё более сильно порабощены и затаят злость против тех, по чьей вине они потеряли свободу и веру. И тогда слева разразится великий мятеж, который приведет к ещё большему, чем прежде сдвигу вправо!..».
Меж тем надо было возвращаться в естественную мирскую жизнь. Оставаться в этом лечебном заповеднике у меня тоже не было никакого резона и я поспешил на асфальтированный пятачок, где собрались все участники недавнего представления.
Жена господина Литвяка вела себя довольно спокойно после такого умопомрачительного спектакля с благоверным супругом в главной роли, где смешались все времена и народности, даже подобие улыбки перекашивало её губы. Мужественная женщина, но то, что преследует определенную цель, нет никаких сомнений. По отношению ко мне, menhanter.
Мои подозрения скоро оправдались. Мне и Сандро предложили посетить государственную дачу № 2 для конфиденциального разговора.
— С кем будем говорить?
— С Чабчало, — последовал спокойный ответ.
Я выматерился, но про себя. Конечно же, с Чабчало, мастером подковерной игры, больше не с кем. И ещё моя беда в том, что я недооцениваю женщин. А ведь генерал Старков предупреждал меня, что Катенька «работает» на себя. По неизвестным пока мне причинам она выдержала паузу, потом продемонстрировала ток-шоу с благоверным и только после решила, что пора нам разделить приятное общество господина Чабчало. Впрочем, поворот событий вполне ожидаем. Очевидно, моим новым «знакомым» во что бы то ни стало нужно найти запускающую дискетку для программы «S». Господин Литвяк, разрабатывающий эту программу, не выдержал титанических нагрузок, и ушел в виртуальный мир. Психиатрическая медицина делала попытки вырвать зашифрованную информацию из заклинившего мозга-сейфа, и неудачно.
— Простите, — обратился я к госпоже Литвяк. — Когда муж взялся заниматься оккультными наукам?
— Когда был младшим научным сотрудником, — последовал ответ.
— М.н.с. — страшная сила, — усмехнулся Сандро. — Они не только страну развалили, но теперь и в потустороннее завернули. Верю: быть концу Света. И зверь 666 пожрет всех нас.
Что там говорить, странно устроен человек, он до последнего вздоха верит, что с его уходом мир прекратит существовать. Мы изо дня в день рвем свои души и тела, чтобы доказать другим свое право на жизнь. И доказываем его, оставляя в душах кровавые волдыри. А многие уничтожают свои воздушные субстанции, и ничего — живут без них.
… В праздничных лучах солнца явился нам белокаменной дом, больше похожий на замок, огороженный чугунной изгородью. Потом с парадного крылечка сбежал легким танцующим шажком человек мне знакомый по ТВ своим подвижным холеным личиком. Улыбался нам, как родным; был галантен и куртуазен.
— Прошу, — любезный владелец ведомственной дачи пригласил нас всех на веранду, где на столе пузатился самовар, горящий золотом, на блюде горбились баранки, а в вазочках кислилось ежевичное варенье. Как говорится, приятного аппетита. — Угощайтесь, ребята, — господин Чабчало был прекрасен в роли хозяина. — Люблю субботу, чувствуешь себя человеком, и то до обеда, а потом… — махнул рукой. — Все суета сует.
Я решил испортить настроение халифу на час и поинтересовался морской прогулкой на яхте «Greus». И что же? Мой оппонент спокойно отхлебнул чай и рассмеялся:
— Я выполнял задание родины, не более того. — И сделал мне комплимент. — Меня предупреждали, что вы, Стахов, человек любознательный.
— Это совершенно верно, — согласился я. — И меня интересует программа «S», вернее её суть. Можно объяснить в двух словах. Я пойму. И Сандро тоже.
Мой боевой товарищ поперхнулся ежевикой, но сделал вид, что так оно и есть: мы готовы понять все, что касается вышеупомянутой «S». Наша готовность не была по достоинству оценена высокопоставленным собеседником, он потемнел лицом и нервно звякнул золотой ложечкой о чашку.
Наступила, как утверждают в подобных случаях, мертвая тишина. Она продолжалась недолго: господин Чабчало быстро привел свои чувства в порядок и ответил, что суть программы он изложить не может. Ни в двух словах, ни в более.
— Почему? — задал естественный вопрос.
— Это государственная тайна, — ответил чиновник. — А вы прекрасно знаете, что это такое.
Тут в нашу напряженную беседу вмешалась женщина — Катенька мило улыбнулась и выразила мысль, что разговор наш малосодержателен и лучше будет, если мы перейдем к конкретным предложениям.
— То есть? — не понял я.
— Думаю, пятьсот тысяч долларов вам не помешают, Александр, проговорила госпожа Литвяк. — И вашему товарищу. На карманные расходы. По пятьсот — каждому.
От услышанного Сандро забыл, что пьет горячий чай, и похоже обжег горло, заглотив сразу полчашки. Я же такие шутки не воспринимаю на слух — о миллионе долларов. Помнится, у меня было дело на такую сумму, которое закончилось для меня пшиком. И поэтому отнесся к вышесказанному с заметным равнодушием:
— Мы не выполняем заказы на ликвидацию, господа.
— Вы нас неправильно поняли, — тут же улыбнулся Чабчало. — Все очень просто и все очень сложно, Александр, — и объяснил проблему: миллион долларов тому, кто найдет дискетку; да-да, господа, вы не ослышались за пластмассовый кусочек один миллион — наличными или счет в банке с видом на альпийские луга.
— А где её искать? — растерялся Сандро, один из перспективных клиентов такого банка.
— Спросите, что-нибудь попроще, — поморщилась Катенька. — Все ищут, да не все находят.
Я понял, что она имела ввиду: ток-шоу, и вспомнил о кремлевской таблетки. Что это за таблетина? Какой-то транквилизатор, ответили мне, медицина таким образом пытается расшифровать бредовые измышления господина Литвяка, надеясь вырвать из-под корки умалишенного потайную информацию, куда это он упрятал предмет, так необходимый в кремлевском хозяйстве.
— А можно с ним поговорить? — спросил я. — По душам.
— С кем? — не поняли меня.
… Покидали мы с Сандро приятное общество с чувством глубокого неудовлетворения. Было такое чувство, что от нас решили откупиться, нарисовав перед мыслительным взором цифру 1000000$. И отправили туда, неизвестно куда, чтобы найти то, неизвестно что. Не исключено и то, что ситуация была настолько хреновая, что заказчик надеялся на чудо. А вдруг?..
А что мы имеем? Ничего, кроме сумасшедшего в медицинской шкатулке. А как можно совершить чудо, если мы не знаем толком, что собой представляет эта проклятая программа «S». Единственное, понятно: сами экспериментаторы находятся в критическом положении и готовы выложить умопомрачительную сумму за «золотой ключик» в виде компьютерной дискетки.
А если господин Литвяк валяет дурака, а мы все ему верим? У него так складно получается и про судный день, и про семиглавого зверя с цифрой 666, и про великую блудницу. Такое впечатление, что он считывает информацию с какой-то магической книги чернокнижника. Не есть ли это прямое воздействие кремлевской таблетки? Заглотил пилюлю и вперед, в другие измерения, неведомые нам, приземленным недоумкам?
— Алекс, ты мечтаешь закончить жизнь идиотом? — испугался за мое здоровье Сандро.
Я передернул плечами: будем идиотами, если не заполучим приз. И ты им веришь, Алекс? Я верю себе, и действительно был убежден, что УЗНАЮ, где находится дискетка. И дело было на самом деле не в призовой сумме, а в моем любопытстве. Я мог отдать жизнь, чтобы только утолить его. Можно сказать, что любознательность было моим профессиональным заболеванием, равно как и сумасшествие господина Литвяка на ниве государственного эксперимента.
Правда, методы лечения у нас разные: я сам себя напичкиваю информацией и только тогда получаю успокоение, а беднягу-cresi кормят таблетками, надеясь на общее оздоровление пациента.
Кремлевская таблетка — вот символ нашего разлагающего бытия. Реклама предлагает нам глотать эти электронные пилюли, обещая бессмертие. А какое может быть бессмертие в стране мертвых? Все эти уловки от смерти лишь приближают известный финал.
Горемыка в шкатулке, закормленный этим бессмертием, уходил в него на непродолжительное время, чтобы увидеть запредельные явления прошлого и будущего, а после возвращался в настоящее, источенный до физического изнеможения и мозговой немощи. Исследователи этого телесно-костного мешка совершали принципиальную ошибку. Они пытались извлечь информацию посторонним наблюдением, не рискуя собой и своими душами. Вот почему результата нет: тот, кто не рискует собой, тот теряет все.
А почему бы мне не рискнуть, сказал я себе и Сандро. И мой товарищ искренне испугался за мою голову, мол, мое душевное состояние тоже находится на критическом уровне.
— Вот-вот, — сказал я. — Это то, что и требуется нам.
— Нам?
— Ну мне. Все будет хорошо, Сандро. И даже лучше того.
— Дальше некуда, — ворчал мой товарищ. — Куда это мы так спешим?
О нашем возвращении все службы лечебного профилактория в сосновом бору были оповещены и проблем не возникало. У парадного подъезда нас встретили два медицинских брата и провели в кабинет Главного врача. Там находился сухенький миленький стручок-старичок, похожий на доктора Айболита, встретивший нас с заметным неудовольствием.
— Проходной двор, господа, — и пригласил присесть на стулья. Интересующий вас пациент находится в глубоком депрессивном состоянии, после эксперимента, а вы? Эх, господа-господа!.. — Но утопил кнопочку аппарата селекторной связи. — Будьте добры, приготовьте Лб-66 к встречи с гостями.
— Нам бы просто поговорить, — выступил я, — с этим Лб-66.
— Поговорить, — заерзал в кресле Айболит. — Милейший мой, вы даже не понимаете, в каком положении находится наш пациент.
Я хотел понять и мне объяснили, что шестилетний ребенок более сознателен, чем Лб-66, то бишь господин Литвяк, по причине общей синдиоострохронофелксистации. Чего, доктор? А того, молодые люди, что после многолетних стрессовых нагрузок мозг пациента, не выдержав их, в одну из критических минут заблокировал память и так, что все попытки вернуть её в «рабочее» состояние пока тщетны. Я удивился, а как же опыт, когда больной нес вполне осознанную околесицу о конце света? Именно нес, ответил Главврач и объяснил, что под воздействием психотропики открылись как бы шлюзы памяти, однако слишком на короткое время, и это не дает возможности стабилизировать её на надлежащем, как прежде, уровне. Память пациента «вырывает» куски из прошлой жизни, но это не та информация, которая нужна заинтересованной стороне. Наука бессильна регулировать подобные процессы, грубое вторжение в память — да, но не более того.
— И для этого нужна кремлевская таблетка?
— Кремлевская таблетка? — удивился доктор Айболит.
— Ну так называли пилюлю во время опыта.
— Ах, вы про это, — оживился старичок. — Исключительно наше изобретение. Кремлевская таблетка, говорите? Так-так, замечательно-замечательно, — и ткнул пальчиком в потолок. — Но это наша кремлевская таблетка, молодые люди. Вы понимаете меня, наша таблетка!
Я понимал, что наука шагнула далеко за горизонты человеческого здравомыслия.
Наконец по селекторной связи сообщили, что Лб-66 готов к встрече. Доктор Айболит пригласил нас следовать за собой, предупредив, что встреча должна быть короткой — пять минут. Я занервничал: за такое время можно взорвать всю планету, но как успеть объясниться с душевнобольным?..
А то, что господин Литвяк находился в плачевном душевном состоянии, я убедился сразу после того, как меня запустили в больничную палату запустили под присмотром медсестры. Палата была вполне уютна и удобна для проживания одного лица: широкая кровать, пластмассовый стол и стул, даже телевизор, замурованный в стену, окно в решетке. За столом сидел Лб-66 и старательно выводил на бумаге детские каракули, напоминающие буквы и цифры. Делал он это с заметным усилием и с дегенеративной ухмылочкой на безвольных губах, из которых тянулась нитка слюны. Медсестра Фро улыбнулась:
— Ах, что же мы рисуем? Ах, какие мы умненькие! Ах, к нам гости.
Нельзя сказать, что мое явление произвело на пациента впечатление. Он продолжал выводить каракули с усердием размножающейся амебы. Я хмыкнул — с чего начинать-то? Говорить о погоде глупо: у сумасшедших, как и у природы, нет плохой погоды. О здоровье? Решат, что издеваюсь над человеком. О дискетке? И я спросил:
— А что такое программа «S»?
Разумеется, ответа не последовало: Лб-66 был слишком занят своими внутренним миром — в «шкатулке» во время опыта он был куда словоохотливее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51