— Сегодня ты положил тому доброе начало. Могу лишь смиренна надеяться, что Господь не потребует от тебя жертвы посерьезнее нынешней.
Зато и награда не будет знать границ, добавил он про себя, ибо ею станет Царствие Небесное. Бедная полубезумная Флора! Если только допустить мысль, что человеку может быть дарован такой библейский век — как чудовищна бесконечная жизнь в узилище, в путах, или бесконечное бегство от преследующих тебя гонителей! И что ждет тебя в Канаде?.. Эдмондс. содрогнулся. Даст Бог, доброта и дружба тех, кого ты встретишь на «Тайной железной дороге», помогут тебе вернуть здравый рассудок…
Сумерки быстро сгущались, и Эдмондс зажег фонарь. Джейн привела беглянку, помогла ей взобраться в повозку. Эдмондс уселся на козлы, пожелал жене спокойной ночи и легонько тронул лошадь кнутом. Поскрипывая колесами, двуколка покатила в ночь. Воздух еще не остыл, хотя в нем уже ощущалось холодное дыхание наползающей ночи. Разлитый на западном небосклоне пурпур мало-помалу переходил в бархатную черноту на востоке, и в ней одна за другой загорались звезды. Чуть не первой вспыхнула Большая Медведица, а чуть позже проступила и Малая, в хвосте которой мерцала Полярная звезда, указывая путь на север — к свободе.
Глава 14
МИРОТВОРЦЫ
1
Все жилые постройки на ранчо сводились к глинобитному домику с одной-единственной комнатой — зато оборонять его было намного проще. Оба окна изнутри закрывались массивными ставнями, в каждой стене зияло по две бойницы, а вокруг дома в шесть рядов стоял мощный частокол; так жили в те дни скотоводы на западе Техаса — если только они еще жили там, а не сбежали и не полегли от рук индейцев.
— Господи, — вздохнул Том Лэнгфорд, — как я жалею, что мы вовремя не убрались отсюда подобру-поздорову! Хотя бы ты с ребятишками…
— Ладно уж, — ответила ему жена. — Без меня ты бы все равно не справился, а если б мы уехали, то потеряли бы все нажитое такими трудами.
Она перегнулась через стол, заваленный оружием и боеприпасами, и похлопала мужа по руке. Пробившийся через бойницу в восточной стене солнечный луч пронзил полумрак комнаты, и волосы ее вспыхнули рыжим пламенем.
— Всего-то и делов — продержаться, пока Боб не приведет подмогу, если только краснокожие не догадаются убраться раньше.
Лэнгфорд старался не думать о том, удалось ли ковбою проскочить мимо индейцев. Если команчи его заметили и пустились в погоню на свежих лошадях, то Боб уже лежит где-нибудь с голым черепом, а скальп его висит у кого-нибудь на поясе. Ладно, гадай не гадай, все равно не поможешь. Днем видимость в этих краях довольно приличная, но индейский отряд появился на рассвете, когда люди только-только взялись за работу, и примчался с немыслимой быстротой. Из всех работников до дома успели добраться только Эд Ли, Билл Дэвис и Карлос Падилья, да и то Эда по пути ранили в левое предплечье.
Атака была встречена ружейным огнем и захлебнулась, воины скрылись, и Сьюзи забинтовала Эду рану как могла. Эд держал трехлетнюю Нэнси на коленях. Напуганная шумом и суматохой дочурка льнула к отцу, изо всех сил вцепившись пухлыми кулачками в его куртку. Билл нес наблюдение с северной стороны, Карлос — с южной, а семилетний Джим крейсировал между восточной и западной стенами, гордясь доверенной ему ответственностью. В воздухе висел едкий запах пороха. От амбара тянуло гарью — индейцы подожгли его лишь по той причине, что больше ни одного деревянного строения поблизости не нашлось. Треск полыхающего дерева и рев огня едва-едва доносились в дом, будто из кошмарного сна.
— Возвращаются! — завопил Джим. Схватив со стола винтовку, Лэнгфорд подскочил к западной стене. За его спиной Ли раздавал распоряжения:
— Билл, помогай миссус перезаряжать. Карлос, будь с Томом. Джим, гляди в оба и говори, где я нужен, — голос его прерывался от боли, но с кольтом Эд вполне управится.
Выглянув в бойницу, Лэнгфорд увидел выжженную солнцем голую землю. Пыль из-под копыт приближающихся мустангов взмывала в воздух и висела над землей ровной рыжеватой пеленой. Наконец Том поймал на мушку смуглого всадника, но тут лошадь развернулась, и всадник скрылся из виду — в поле зрения осталась лишь одна нога. Известное дело, индейские штучки — повис сбоку на стременах. Ничего, команч без лошади — уже не команч. Винтовка Лэнгфорда грохнула, приклад впился в плечо. Мустанг взвился на дыбы, пронзительно заржал и завалился на спину, молотя ногами по воздуху. Седок успел соскочить и скрыться за пеленой пыли. Лэнгфорд понял, что потратил выстрел впустую, и следующую мишень выбрал более тщательно. Патроны надо беречь.
Дом индейцам не взять — это они поняли после первой же атаки. С гиканьем и беспорядочной пальбой они ездили кругами, не останавливаясь ни на миг — но это не спасало их от пуль. Вот в пыль опрокинулся один, за ним другой, третий… Лэнгфорд знал, что его заслуги тут нет, — их уложил Карлос. Карлос настоящий снайпер и отважный человек. Когда начался набег, он был далеко в поле и мог бы уйти, но предпочел остаться со всеми. Наверное, это потому, что Лэнгфорд никогда не смотрел на него свысока: что с того, что Карлос — мексиканец?
— Сюда! Они крадутся пешком! — крикнул Джим.
Ну да, разумеется! Всадники устроили переполох и отвлекли внимание и огонь на себя, а тем временем одинокие храбрецы пробирались через изгородь. Лэнгфорд на секунду оглянулся:
Билл Дэвис отошел от стола и занял позицию рядом с Эдом Ли на северной стороне. Чернокожий пастух был далеко не лучшим стрелком в Соединенных Штатах, зато мишени вертелись у него прямо под носом; ограда задерживала их продвижение, а презирающие смерть индейцы лезли прямо на рожон — и пули Билла ложились в цель. Лэнгфорд обернулся к своей бойнице, прицелился и нажал на спуск, но раздался лишь сухой щелчок — кончились патроны. Сьюзи принесла заряженную винтовку и забрала опустевшую, потом вручила Эду новый пистолет. Шум боя — гиканье, гром копыт, вопли раненых, грохот выстрелов, визг пуль — стал буквально физически ощутимым, а воздух вязким и тягучим. Казалось, этому не будет ни конца, ни краю; страха не было — на него просто не оставалось времени, но в глубине души люди начали сомневаться, было ли в их жизни что-либо иное, кроме этого грохота, да и будет ли когда-нибудь.
И вдруг все прекратилось. Дикари подобрали убитых и раненых и ускакали прочь. В наступившей тишине удары маятника казались громкими, словно… словно удары молотка по крышке гроба. Большие напольные часы являли собой единственное сокровище в этой комнате — Сьюзи забрала их из родительского дома в надежде, что они помогут устроить жизнь на новом месте. Воздух посинел от пороховой гари, и пробивающиеся сквозь бойницы солнечные лучи казались прочными и солидными. Циферблат смутно поблескивал в голубом полумраке. Лэнгфорд, прищурившись — глаза слезились от дыма, — пригляделся к часам и негромко присвистнул: бой длился минут десять, не больше. Господи, и только-то?!
Испуганная Нэнси сжалась калачиком в углу и тихонько дрожала. Сьюзи поспешила утешить свое дитя как умела.
2
Мятущийся над бескрайними просторами ветер еще напоминал о зиме. В здешних краях природа выглядела не так уныло, как в оставшемся позади Льяно-Эстакадо, но пока что не пролилось ни одного полноценного весеннего дождя, и на покрытой серой прошлогодней травой равнине лишь кое-где проглядывала свежая зелень. Деревья вздымали голые ветви к бесцветному небу; берега нечастых здесь речушек поросли ивами и осокорью, да изредка встречался одинокий дуб. Зато охота здесь добрая, дичи много. Правда, бизоны успели стать редкостью, об этом позаботились белые охотники — выбеленные солнцем и дождями бизоньи кости попадались на глаза то и дело; зато вилорогие антилопы, дикие свиньи-пекари и зайцы в изобилии водились повсюду, и только волки с кугуарами не давали им расплодиться в прериях сверх всякой меры. Кугуары держались в каньонах, как и олени вапити, и медведи. А вот людских поселений не было.
Стада скота исчезли из виду еще до того, как отряд Джека Тарранта успел покинуть Нью-Мексико. Два раза на пути встречались заброшенные ранчо. Краснокожие опустошали поселения бледнолицых, а правительству было не до того: штаты готовы были вцепиться друг другу в глотку, войска не успевали подавлять очаги сопротивления — семь лет прошло после отправки остальных индейцев в резервацию Аппоматтокс, а ужас перед команчами оставался главной приметой здешнего края.
Восходящее солнце слепило глаза, и Таррант не сразу разглядел, куда показывает Франсиско Герейра Карильо.
— Humo, — говорил торговец. — No proviene de ningua campamento*. [Дым. Но это не лагерные костры (исп.).]
Этот смуглый остролицый человек даже в дороге ухитрялся регулярно бриться, подстригать усы и содержать одежду в порядке — словно стремился напомнить всем окружающим, что ведет свое происхождение от конкистадоров.
Таррант немного походил на Герейру орлиным носом и большими, слегка раскосыми глазами. Спустя мгновение он тоже; сумел разглядеть стелющееся над горизонтом марево.
— Да, на дым костров непохоже — костров за горизонтом не заметишь, — по-испански подтвердил он. — Что же тогда? Степной пожар?
— Нет, пожар пошел бы более широкой полосой. Это горит какой-то дом. Кажется, мы нашли ваших индейцев.
Тут к ним сзади подскакал крупный рыжебородый Руфус Баллен. Из правого рукава у него вместо кисти торчал новенький блестящий крюк. Двух передних зубов недоставало, что делало его речь невнятной. Правда, сквозь десны уже проглядывали белые кончики новых зубов, но если кто-нибудь, кроме Тарранта, и замечал это, то предпочитал помалкивать.
— Господи! — по-английски выкрикнул Руфус. — Там ранчо подожгли, что ли?
— А что ж еще? — невозмутимо ответил Герейра на родном языке. — Я давненько не бывал в этих краях, но если правильно помню и ничего не перепутал, то это имение Лэнгфорда. По крайней мере, бывшее.
— Так чего ж мы дожидаемся?! Нельзя же им позволить… — и тут Руфус осекся. Понурив голову и ссутулившись, он пробормотал: — Inutilis est*. [Бесполезно (лат.).]
— Во-первых, мы почти наверняка опоздали, — на той же латыни напомнил ему Таррант, — а во-вторых, нам не справиться с целым отрядом.
Герейра лишь пожал плечами — он уже привык, что двое янки то и дело переходят на какой-то иной язык. Время от времени его ухо ловило в незнакомых звуках одно-два слова из церковной службы, но и только — тем более что выговор у них был совсем не такой, как у пастора. Просто они сумасшедшие, вот и все — кто ж еще, кроме сумасшедших, примется разыскивать ступивших на тропу войны команчей?
— Так вы хотите говорить с команчами или нет? — вклинился он в разговор. — Если полезете в драку, то навряд ли сумеете столковаться с ними. Так что давайте подкрепимся и двинемся в путь. Если повезет, они не успеют убраться оттуда до нашего появления.
Двое сыновей Герейры, Мигель и Педро, поднялись еще с рассветом и принялись хлопотать у костра. Оба юноши выросли в странствиях и прекрасно знали уклад походной жизни. Над углями исходил паром кипящий кофейник, а рядом шипели сковородки, где плавали в жиру кусочки бизоньего мяса и бобы мескито. Поиски непоседливых индейцев гнали путников вперед и вперед, охотиться они не успевали, а запасы бекона уже вышли, осталось только сало для стряпни — зато вполне хватало кукурузной муки, чтобы печь лепешки тортилья, а два дня назад Герейре-старшему повезло подстрелить пекари, причем с изрядного расстояния. Каждый степной охотник волей-неволей должен был научиться бить без промаха.
Отложив мытье и бритье на потом, путешественники быстро поели, привели в порядок снаряжение, справили нужду, а затем вскочили в седла и поспешили на восток. Герейра иногда срывался с рыси на легкий галоп, но случалось, что и придерживал лошадь до шага. Спутники старательно подлаживались под него, стараясь перенять его манеру верховой езды. Хоть с виду в этом не было ничего хитрого, бережное отношение к лошадям позволяло проскакать за день много миль; да и позволить себе дурно обращаться с животными они не могли — в отряде на каждого было всего по одной запасной лошади, да три вьючных мула на всех.
Солнце поднималось все выше, ветер стих, и воздух начал прогреваться. От разгоряченных лошадей исходил терпкий запах пота. Тишину прерии нарушал лишь топот копыт, поскрипывание ремней да шелест расступающейся сухой травы. Дымок на горизонте сначала стал гуще, потом ветер мало-помалу развеял его — над тем местом, откуда он поднимался, высоко в небе кружили черные точки.
— Лагерь команчей всегда виден издалека, — заметил Герейра. — Стервятники дожидаются подачки.
Казалось, лицо Руфуса вспыхнуло, но наверняка сказать было трудно — чувствительная, как у всех рыжих, кожа давно покраснела от солнца и ветра; не спасала даже широкополая шляпа.
— Трупов, что ли? — прорычал он по-испански. Руфус тоже владел этим языком, хоть и с грехом пополам.
— Ну почему непременно трупов, может быть, костей или требухи. Команчи, знаете ли, живут охотой — когда не воюют. — Помолчав, Герейра добавил: — А ваши охотники на бизонов лишают их пропитания.
— Порой мне кажется, что вы питаете к ним симпатию, — проговорил Таррант.
— Я познакомился с команчами, когда мне было столько же, сколько сейчас Педро, и с той поры веду с ними дела, как до меня — отец и дед. А когда постоянно с ними общаешься, то начинаешь их понимать, хочешь ты того или нет.
Таррант кивнул. Команчеро из Санта-Фе занимаются торговлей с индейцами уже целый век, с тех пор как де Анца серьезно потрепал команчей и заключил с ними мирный договор. Мира никто не нарушал, потому что де Анца завоевал уважение краснокожих, — но договор распространялся только на жителей Нью-Мексико. Всех остальных — испанцев, европейцев, мексиканцев, сменивших их американцев, будь то техасцы, конфедераты или янки — индейцы по-прежнему считали достойной дичью. За годы вражды обеими сторонами было пролито столько крови, совершено столько зверств, что теперь перемирие между команчами и жителями Техаса казалось столь же немыслимым, как между команчами и апачами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90