— Вы принадлежите к тем, для кого Иные являются воплощением Бога?— Не совсем, — разговор становился откровенным… им оставалось лишь сорок часов мира. — Тем не менее я отправился учиться в неохасидскую раввинскую школу в Эополисе. Она оставляет свой отпечаток на человеке на всю оставшуюся жизнь, даже когда исчезает вера.— Ну, я-то в известной мере католик, но должен признать, что годы, проведенные на Бете, заставили меня удивляться. До этих пор я считал существование Иных неоспоримым фактом. Но когда фантастически одаренные бетане оказались смертными и испуганными — так же, как и мы, — и в той же мере потрясенными загадкой Иных, как и мы сами, — это многое во мне перевернуло. — Руэда скривился. — Некогда в политике я был консерватором. Теперь я вижу, что правительство заражено хворями, о которых прежде можно было не беспокоиться, и во мне тает последняя вера. — Он допил виски. — А пока можно по-прежнему верить в мудрость, силу и благосклонность Иных. И да будет так всегда!Выпив воды, он приподнял бутылку виски, предлагая Вейзенбергу повторить. Инженер отрицательно качнул головой, Руэда, булькая, налил себе и пригубил второй бокал.— Я не склонен к поклонению Иным, — проговорил Вейзенберг, — например, я не верю в то, что они в тайных трудах направляют не только нас, но и всю Вселенную. Конечно, подобное не исключено, но их Голос то же самое сказал и бетанам. Вообще, в отношении к ним я агностик и таковым останусь, пока мы не получим непосредственную информацию, чего может никогда не случиться вообще.— И все же Иные имеют существенное значение для вашей души, — заметил Руэда.Вейзенберг согласно кивнул:— Фундаментальное. В особенности когда я из космоса наблюдаю небо. Наверно, они не играют в богов, мне кажется невозможным, — во всяком случае я не могу этого принять, — что они к нам безразличны и оставили эти Ворота просто для того, чтобы мы не поломали что-нибудь важное, и единственную тропу к новой планете показали нам просто из праздного любопытства: как человек кормит голубей крошками сандвича, который самому есть не хочется. Нет, они наверняка тщательно изучили нас, еще до того, как Фернандес-Давилла оставил Землю. Неужели с тех пор они потеряли к нам интерес?— Они могли побывать где угодно, — отвечал Руэда. — Помните, никто, в том числе и бетане, не видел их корабля.— Быть может, их корабли невидимы. Быть может, они не нуждаются в кораблях. Абсолютно немыслимо, чтобы они просто бросили свои Т-машины, — стоит только подумать о вложенной в них энергии и ресурсах; нельзя представить и то, что они нас оставили. Я могу свободно допустить, что они стараются держаться так, чтобы мы их не видели. Может быть, их присутствие повергнет нас в прах! Черт побери, им приходится быть благородными из жалости к нам.— У нас большая Галактика. В ней могут обитать миллионы, даже миллиарды разумных рас. Как у них может хватить времени на всех?— Если они могут оставить свои Т-машины около — интересно бы знать скольких солнц? — то способны интересоваться и тем, что происходит на планетах.— Подобно Богу? «Глаз его призрит и воробья».— Нет, едва ли Иные обладают бесконечным могуществом. Впрочем, мы можем не заметить разницы.Руэда помрачнел.— И они не собираются помочь нам в нашем полете?— Я не слыхал, чтобы они устраивали чудеса ради какого-нибудь благоденствия, — отвечал Вейзенберг. — Я все пытаюсь и пытался понять, как они относятся к нам, но так и не сумел догадаться. Непонятно уже то, в чем выражается их забота. Но я глубоко убежден в том, что мы им не безразличны, — в том, что Голос не лгал, утверждая, что они любят нас.Настало время готовить новую еду. Кейтлин вошла в кают-компанию по пути в галерею и остановилась на месте.Инопланетянин… бетанин… Фиделио стоял, либо сидел, либо устроился на корточках, либо просто замер перед одним из больших видеоэкранов. Внутренний свет не затмевал небо для глаз Кейтлин, и она видела, как Млечный Путь струится около его головы. Он был один.— О! — проговорила она. — Добрый день.Не оглядываясь, инопланетянин отвечал хриплым свистом:— Buenas dias, senora Mulryen!Кейтлин перешла на испанский:— Итак, ты узнал меня, даже не глядя?— У нашего народа более чуткие уши, чем у людей, — без практики лишь человек, наделенный абсолютным слухом, мог понимать слова Фиделио. Говорил он бегло и грамматически правильно. Просто природа не позаботилась обеспечить его средствами для произнесения подобных звуков. И, словно понимая, что невольно допустил резкость, продолжил:— Кроме того, каждая личность имеет вполне определенный запах. Эволюция научила вас не замечать его. Но ваше зрение в воздухе куда лучше на длинных расстояниях, чем мое, и я могу лишь беспомощно восхищаться вашим осязанием. — Фиделио повернулся к ней одним текучим движением — свет блеснул на его гладкой шкуре.Кейтлин сделала несколько шагов по палубе и остановилась перед ним.— Мне нравится запах твоего тела, — сказала она, — он напоминает мне о моей родине, о том, как я девочкой играла у моря, на берегу, где галька перекатывается от шороха волн… и вместе с тем он другой — словно бы за игрой я вижу в облаках странную сказку… Прости, ты можешь не понять этого.— Быть может, смогу. У моего народа тоже есть свои мифы и наши видения ярче всего в юности.Кейтлин положила руку на его перепончатые когтистые лапы, — сами руки его были много ближе к телу, — ощутила их узловатость и с радостью сказала:— Я не сомневаюсь в этом. Но не знала, что ты уже настолько привык к нам, что знаешь слово «сказка».— Я работал с разными разумными расами. Опыт помогает мне догадываться о том, что для вас существенно. — Совершенно синие глаза внимательно глядели на нее. — И признаю, я удивлен тому, что ты так хорошо понимаешь меня. Мой акцент кажется слишком трудным всякому, кто не летел на «Эмиссаре».Кейтлин отодвинулась и пожала плечами:— Все-таки я собираю песни на нескольких языках. Большой бурый силуэт шевельнулся, усы дрогнули.— Значит, ты поешь? Обычные песни, а не те, которые проигрывали для меня люди из экспедиции?— Разве они никогда не пели?— Пели немного, но… — Фиделио помедлил. — Я говорил, что у моей расы сравнительно тонкий слух.Кейтлин улыбнулась:— Я понимаю, что ты стараешься быть вежливым. Но если ты заинтересовался нашей музыкой, можно послушать записи; я не могу назвать себя выдающимся исполнителем, но…— Добрый день, — проговорил новый голос.Фиделио не было нужды оглядываться, чтобы увидеть, кто говорит. Кейтлин оглянулась. В больших дверях стояла Джоэль Кай.— О, добрый день, senora! — Кейтлин приветствовала Джоэль движением руки. — Вам нужна моя помощь?— Нет. Просто я проходила мимо. — Худощавая фигура голотевта была столь же жесткой, как и ее тон.— Мы тут поговорили…— Она первая из этого экипажа, кто вполне понимает меня, — пояснил Фиделио.— Вы не присоединитесь к нам, доктор Кай? — застенчиво спросила Кейтлин.— Нет, — отвечала старший голотевт, на лице ее застыла неподвижная маска. — Чем я могу помочь вам? Продолжайте, seriorita Малрайен. Обед может подождать. Вне сомнения, расширять познания Фиделио в области человеческой природы — гораздо более важное дело. — Она исчезла из виду.Кейтлин все глядела на место, где только что находилась Джоэль.Вопрос бетанина вновь привлек ее внимание:— Есть ли конфликт между вами?— Нет… я никогда… то есть… — Кейтлин затаила дыхание. — Просто мы с Джоэль едва знакомы. Конечно, я слыхала о ней, но испытывала трепет и надеялась, — она не то вздохнула, не то поежилась, а потом расправила плечи. — Впрочем, конфликт возможен, — призналась она. — Капитан Бродерсен кое-что рассказывал мне. Возможно, ей неприятна моя близость к нему. Но я не сомневаюсь, что для вас это совершенно чуждое чувство.От этих слов Фиделио, словно защищаясь, согнулся:— Значит, ты не поняла? Мы хотим, чтобы этот род ощущений более не был нам чужд.— Ну да… — Кейтлин осеклась. — Я полагала… слыхала… вашу невероятную странную повесть… — сверкнули слезы, все же не выкатившиеся на ресницы, — о том, что вы надеялись обрести любовь, но увидели здесь только ненависть и страх. Бедняжка! Впрочем, все к лучшему, — сказала она, — Дэн Бродерсен позаботится обо всем. Ну а пока тебе лучше познакомиться с людьми из тех, кто не посещал вашу планету. Все мы такие разные. И кое-кто среди нас, безусловно, может помочь вам. Кроме того, новые знакомства позволят забыть о недавней потере и предстоящей отчаянной перспективе. — Она вновь взяла Фиделио, но на этот раз за руки, поскольку он сам протянул их вперед. — Позволь мне быть твоим проводником. Я смогу переводить твои слова, устраивать маленькие сборища и следить за тем, чтобы всем было весело. Нам это крайне необходимо.— Множество благодарностей, — отвечал он. — Ты добра.И все же Фиделио стоял пригнувшись, и слова выходили у него механически. Кейтлин внимательно поглядела на фигуру, вырисовывавшуюся на фоне безжалостных звезд.— Ты был рад мне на один миг, — пробормотала она наконец. — Но он миновал!Инопланетянин издал звук, вполне похожий на вздох:— Тебе, senorita, ничем не помочь мне, но, если мы получим свободу, все может пройти очень скоро.— А можешь ли сказать мне, в чем дело?— Я голотевт, как Джоэль Кай, и давно не соединялся с машиной. Ты слыхала, что это важно для нас, во всяком случае для нашего счастья. — Фиделио поднял голову. — Ничего. Я чувствую себя не хуже, чем Джоэль.— Но ты же находишься среди чужаков! — воскликнула Кейтлин. — У нас есть нужное оборудование на борту, но оно тебе, кажется, не подходит? Ну почему тебе приходится терпеть?Она обхватила массивный теплый бок и прижалась к нему. Инопланетянин отвечал застенчивым прикосновением.— Но послушай, Фиделио, — проговорила она, отодвинувшись. — У тебя хватает духа, чтобы понимать — уныние бесполезно. Ты можешь на время оставить свои тревоги. Ты уже собирался это сделать, когда нас прервали. Давай вернемся прямо к тому месту: к музыке. Ты хотел послушать мои песни, а я бы была счастлива услышать ваши. — И коротко добавила:— Теперь мне пора готовить еду, но кто запрещает нам петь при этом.Он шевельнулся, выпрямляясь, жизнь возвратилась в его голос.— Да, пожалуйста. Могу ли я помочь тебе в работе? Кейтлин рассмеялась впервые с того мгновения, когда они оставили Колесо.— В чем дело? — спросил он.— О… спасибо… наверно, сумеешь кое-что подать. Я только представила себе простой деревенский домик в Ирландии и тебя с посудным полотенцем возле кухонной раковины.Словно тяжесть свалилась с ее плеч, Кейтлин пляшущими движениями направилась к кухне, одновременно приступив к образованию инопланетянина.La cucaracha, la cucarachaYa no quiere caminar…— Ax, — Фрида фон Мольтке дышала теплом и мускусом. — Ты был очень хорош.Мартти Лейно открыл глаза и увидел перед собой круглое курносое полногубое лицо. В отличие от нее он не был высок. Она страстно целовала его, потом он оказался в ней. И она забушевала: с тем же успехом можно было оседлать землетрясение. Руки и бедра Фриды еще охватывали его. Пот приклеивал пряди желтых волос к чуть зарумянившемуся лбу и щекам; влагу эту он ощущал своим животом.— Ты тоже, — сказал он. — Спасибо тебе за развлечение, я так нуждался в нем.Она расхохоталась:— Мы еще не закончили, мой друг, А как насчет пифка? И что, если я закурю?— Пожалуйста, я не курю, но не возражаю. — Он скатился с нее и улегся подперев голову подушкой. Ноги Фриды опустились на палубу. Она была тяжела: не жирна, если не считать огромных грудей, но крепка. Перейдя каюту, Фрида извлекла черуту из ящика — корабль был укомплектован средствами удовлетворения малых пороков — и, вставив сигару в зубы, принялась греметь бутылками.Вернувшись, она остановилась возле постели и задумчиво поглядела на него.— Мартти, — спросила она, — почему ты закрыл глаза, когда мы начали?Он поглядел в сторону и ответил:— Привычка.— А по-моему, нет. Если ты хотел, то можно было притушить сфет. Ты ощущал фсеми чуфстфами, но потом… решил предста-фить, что это не я, а кто-то другой?— Прошу тебя, не надо.— О, я не обижена. У нас не любофь, и я не хочу фыпытыфать. Просто мне любопытно.Мартти молчал. Фрида передала ему бутылку, которую росой покрыл холодок, и раскурила сигару. Закружилась едкая дымка. Она прислонилась к нему и села.— Ты мне очень нрафишься, Мартти, — сказала она и лукаво добавила:— Я рассчитывала, что ты будешь фыгодно фыглядеть на фоне сфоих коллег. Стефан Дозса хорош, но… тороплиф. Быть может, не слишком много обещает. И я не уферена ф том, что найду еще одного — Фейзенберг на фcе предложения отфечает как истинно женатый мужчина, у Бродерсена есть его любофница, куда большая красафица, чем я.Лейно нахмурился:— Да, это так.Вновь взгляд Фриды сделался задумчивым.— Фосхитительная особа — одаренная, она спела несколько сфоих песен, пока снимала мерку, чтобы сшить мне пристойную одежду. Кроме того, она прекрасно готофит. И феликолепно упрафляется с остальной работой кфартирмейстера. Что еще нужно?— Не могу знать, — торопливо отвечал Лейно. — Мы с ней познакомились недавно. Великолепная девушка. — И вдруг повернулся лицом к ней:— Лучше расскажи мне о себе, Фрида. Все потерялись в разговорах о Бете, земной политике и тому подобных вещах. Теперь у нас почти не осталось времени… скажи мне, как ты жила?Корабельный стрелок пожала плечами и выпустила колечко дыма.— Ну ты ошеломил меня!— Расскажи мне.— Только если потом и ты расскажешь мне о себе.— Моя повесть недолга, — отвечал Лейно. — Я еще молод, и только теперь осознаю насколько. Ты видела больше.Взяв бутылку и сигару в правую руку, левой она взъерошила его волосы.— Ты смышлен, Мартти. — Откинулась на подушку. — Ну фот тебе общая картина, если хочешь. Я родилась ф Фосточной Пруссии тридцать лет назад — для меня тридцать фосемь. Семья наша была небогатая, но мы еще помнили, что пару столетий назад мы были юнкерами, а потом постафляли офицероф для софетской империи… да что там, дом моих предкоф стоял напротиф нашего. Фо фремя смуты мой отец был партизаном. Я присоединилась к фрейгейт-югенд;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63