– Ты прав, Фрэнк, совсем взрослая женщина, – глядя на Нэнси, подтвердил Шон и улыбнулся своей обычной иронической улыбкой, что так притягивала девушку.
Нэнси покраснела, раскашлялась, устроилась поудобней на стуле, пытаясь найти слова для ответа, но так и не нашла. Неожиданно куда-то исчезли ее обычная уверенность, живость и остроумие. Она почувствовала себя растерянной и беспомощно взглянула на Сэла, словно утопающий на спасателя в надежде на то, что тот бросит ей спасательный круг. Брат понял и тут же обратился к Шону с вопросом:
– А обо мне ты ничего не скажешь?
– А о тебе я все знаю из спортивной хроники, – живо отозвался ирландец. – Восходящая звезда мирового тенниса. Поздравляю. Могу я считать себя твоим другом? Для меня это была бы такая честь…
– Опять твои шуточки, – смутился Сэл, от природы скромный.
– Шон вовсе не шутит, – вмешался Фрэнк. – Чемпион в семье – действительно большая честь.
– Я говорил совершенно серьезно, – подтвердил ирландец. – И мне теннис нравился, но способностей не хватало, чтобы чего-нибудь добиться.
Шон был одет в безукоризненный серый костюм, белую рубашку и бордовый галстук. Нэнси он казался воплощением мужской красоты и элегантности. Ужин, на взгляд Нэнси, тянулся невыносимо долго, хотя вся семья с удовольствием беседовала.
– Что с тобой, Нэнси? – забеспокоилась Сандра, увидев, что девушка ничего не ест. – Не нравится? Может, не вкусно?
– Спагетти замечательные, – успокоила Сандру Нэнси. – И я чувствую себя прекрасно. Просто мы с Хосе поели в греческом ресторане и теперь у меня нет аппетита.
– Ну, не хочешь – не ешь, – смирилась Сандра. Нэнси бросила взгляд на ирландца и увидела, что он улыбается ей без всякой иронии.
В конце обеда они неожиданно остались наедине. Фрэнк прошел в гостиную, Нэнси начала убирать со стола, и Шон подошел к ней.
– Ты по-прежнему отказываешься от меня? – спросила она, и воспоминания о пережитых на берегу моря объятиях нахлынули на девушку.
– Не мучай меня, – ответил Шон и нежно погладил ее по щеке.
– Ты не ответил, – заметила Нэнси, решительно отстраняясь от него.
Любые проявления нежности казались ей совершенно невыносимыми, делая их отношения еще более двусмысленными. Она боялась, что недосказанность породит в ее душе новые надежды.
– Я тебя не хочу, – сказал Шон, но его глаза говорили иное.
– Провалился бы ты в ад, Шон Мак-Лири! – взорвалась Нэнси, охваченная гневом, возмущением и болью.
С посудой в руках Нэнси выскочила из столовой в кухню. У раковины стояла Сандра и мыла тарелки, поливая их пенистым, пахнущим лимоном моющим средством.
В укладе дома Лателлы были свои странности. Семья владела огромным богатством, но прислуга не проживала на вилле постоянно. Каждый день приходили мужчина и женщина, выполняли самую грязную работу, но все остальные домашние дела выпадали на долю женской половины семьи. Когда Нэнси подросла, и у нее появились свои обязанности.
Сандра споласкивала стаканы, а Нэнси вытирала. Мама Сандра считала посудомоечную машину дьявольским изобретением, которому никогда не будет места на ее кухне. У Нэнси голова была занята другим, и она разбила два стакана, выронив их из рук.
Сандра оторвала взгляд от посуды и внимательно посмотрела на Нэнси:
– Скажи, что с тобой? Сначала ты ничего не ела и что-то наплела про греческий ресторан. Теперь ты колотишь мою посуду. Что тебя мучает?
Решительный тон Сандры не допускал никаких возражений, но в голосе пожилой женщины звучала тревога за Нэнси – девушка обычно была такой спокойной и невозмутимой.
Нэнси отшвырнула кухонное полотенце, и глаза ее наполнились слезами. Она резко повернулась, выбежала из кухни, взлетела по лестнице в мансарду, бросилась на постель и горько разрыдалась.
На ночном столике зазвонил телефон. Нэнси подняла трубку.
– Алло! – произнесла она, шмыгая носом, как ребенок.
– Что случилось? – с тревогой спросил мужской голос на том конце провода.
– Шон… – с надеждой прошептала Нэнси.
– Мне очень жаль, но это всего лишь я, Тейлор. Я в Гринвиче. Хочешь, пойдем куда-нибудь?
Глава 13
Бренда Фаррел вернулась домой с кучей пакетов и свертков. Благополучно добраться до порога квартиры ей помогли сначала шофер такси, потом привратник, щедро вознагражденные чаевыми и улыбками. Бренда пошла по магазинам, поскольку на сегодняшний вечер намечалось исключительное событие: ужин в «Уолдорф Астории» с Неарко, замечательная возможность почувствовать себя дамой из высшего общества!
Девушка перевернула всю секцию готовой одежды в универмаге «Сакс» в поисках платья, достойного такого замечательного вечера, и с помощью двух любезных продавщиц подобрала восхитительный наряд: облегающее фигуру платье из джерси малинового цвета, а на него – такого же цвета легкий жакет.
Бренда бросилась в спальню, быстро разделась, облачилась в новое платье и обула черные лаковые туфельки на умопомрачительно высоких каблуках. Она откинула пышные светлые волосы, чтобы застегнуть длинное золотое колье, и оценивающе взглянула на свое отражение в зеркале – очаровательная молодая женщина, прямо с обложки модного журнала: осиная талия, миниатюрная фигурка, приятная округлость там, где положено, огромные черные глаза, осененные длинными ресницами. Девушка лучезарно улыбнулась собственному отражению. Нежные губы чуть приоткрыли в улыбке белоснежные, сверкающие зубы; в «Уолдорфе» Бренда намеревалась блеснуть.
– А ты молодец! – похвалила она сама себя. – Неплохо преуспела…
Бренде было двадцать пять, но ей казалось, вечность отделяет ее от тех дней, когда она выступала в третьеразрядных заведениях на Западном побережье, где в сигаретном дыму выслушивала похабные шуточки гуляк без гроша в кармане. Ей исполнилось лишь шестнадцать, и она сбежала из жалкого барака на окраине Феникса, в Аризоне, где родилась и жила. Ее снедали честолюбие и страстное желание чего-нибудь добиться, правда, она и сама не знала, чего хотела. Выступления на сцене в весьма откровенных костюмах казались Бренде необходимым этапом, что приведет ее к обеспеченному будущему. Метила она высоко: все силы и все свое очарование девушка употребляла для достижения заветной цели – брака с богатым мужчиной. Она гонялась за мечтой, как и многие другие юные создания, что выступали на сцене, стремясь к блистательной артистической карьере.
Первым любовником Бренды стал бухгалтер маленького банка из Огайо, но он был женат и не слишком богат. Связывать с ним серьезные надежды не стоило, однако Бренда вцепилась в него, чтобы выбраться из третьеразрядного увеселительного заведения. И это ей удалось. С бухгалтером она поднялась на ступень выше и проникла в мир рекламы. Попав в разноцветную рекламную круговерть, девушка окончательно освободилась от всякого стыда и от всех одежд. Она позировала обнаженной для календаря, который охотно вешали в кабинах шоферы грузовиков, и завоевала сердце владельца небольшой, но процветавшей фабрики женской одежды. Он был мил, заботлив и очень добр, а кроме того, весьма недурен собой, жизнерадостен и не обременен комплексами. Но фабрикант панически боялся жены: если бы она узнала о связи мужа с Брендой, то, конечно, разорила бы его.
Вот тогда-то Бренда и поняла: по статусу женщины делятся на две категории – жены и все остальные. И привилегии, за редким исключением, всегда доставались женам, особенно при высоких доходах и устойчивом положении в обществе. Она ограничила круг поиска и стала осторожна в выборе. Однако чаще всего на ее долю выпадали короткие, но бурные романы, нередко приносившие солидные денежные суммы, но доставлявшие немалые моральные страдания.
Последним мужчиной в жизни Бренды стал Неарко Лателла, сын великого Фрэнка. Некоторые поговаривали, будто бы от Неарко попахивает мафией, но денег у него хватало. Правда, и он, как многие состоятельные мужчины, был уже женат, но по некоторым неоспоримым признакам Бренда чувствовала: есть надежда перейти в категорию жен. Она сможет заставить своего вспыльчивого, грубоватого, но простодушного и по уши влюбленного поклонника развестись.
Неарко купил возлюбленной маленькую, но уютную и изящную квартирку на последнем этаже элегантного дома на Парк-авеню. Денег он не жалел, осыпал девушку подарками и иногда брал с собой в деловые поездки. Он даже представил Бренду кое-кому из верных друзей. Словом, он относился к любовнице с уважением и вниманием, каким обычно окружают жен. Вместе с тем Неарко оставался пылким любовником. Бренда была уверена: вот-вот наступит день ее окончательного торжества. До сих пор их отношения развивались по восходящей и развивались почти идеально. Они изредка ссорились, и Бренда умело играла роль обиженной жертвы. Она часто твердила о своем одиночестве, особенно в те минуты, когда человек остро чувствует потребность в любви и заботе. А потом вдруг девушка принималась твердить, что их чувства прекрасны, но следует расстаться; дескать, их любовь не может увенчаться браком, а она, Бренда, всегда стремилась именно к этой достойной цели. Ловко используя сентиментальный шантаж, девушка добивалась для себя мелких преимуществ. Так она вынудила Неарко пригласить ее в «Уолдорф Асторию».
Лателла явился как раз в тот момент, когда Бренда в очередной раз обдумывала свою стратегию. Она встретила его нежной улыбкой и поцелуем. В глазах Неарко зажглось желание, выдававшее истинные намерения мужчины: уложить Бренду в постель сейчас и немедленно. Собственно, он затем и пришел к любовнице, а ее соблазнительное, облегающее фигуру платье еще больше распалило Неарко.
– А ты рано, – заметила Бренда.
– Для чего рано? – спросил Лателла, облапив девушку и не собираясь выпускать из своих объятий.
Бренда попыталась высвободиться. Можно было подумать, что она спасает свою честь, на самом же деле она спасала парадный туалет: грубые, жадные руки Неарко все перепортят и сомнут, потом не поправишь.
Но мужчина не останавливался, и Бренда в отчаянии взвизгнула:
– Ты что, забыл? Мы же ужинаем в «Уолдорф Астории»!
– «Уолдорф Астория»? – тупо повторил Лателла.
Он уже ничего не понимал; желание захлестнуло его, и Неарко, обхватив бедра Бренды, поволок ее к кровати.
– Оставь меня! – завопила девушка.
– Почему? Ну давай же… – взмолился мужчина.
«Черт с ним, с платьем! – решила сообразительная Бренда. – Пока не поздно, надо помучить его и воспользоваться ситуацией».
И она горько разрыдалась, стараясь затронуть чувствительные струны души Неарко, чтобы он почувствовал себя виноватым.
– Я тебе не какая-нибудь шлюха, которая прыгает в постель по первому зову… – всхлипывала Бренда.
– Не шлюха? А кто же ты? – пробурчал раздраженный мужчина.
– Глупая дурочка! А я-то думала, мы всю жизнь будем вместе… Но я ошиблась. Ты обращаешься со мной как с проституткой, а я хотела стать твоей любимой женщиной.
Неарко неохотно разжал объятия и встал. Вскочила и Бренда, тут же принявшись разглаживать помятое платье.
– Ты и есть моя женщина, – произнес Неарко. – Моя единственная и любимая. Я желаю только тебя, и ни одна другая мне не нужна.
Лателла, пожалуй, не лгал. Он переспал едва ли не со всеми нью-йоркскими «девушками по вызову», но с тех пор, как познакомился с Брендой, других любовниц не заводил.
– Хотела бы я тебе верить… – вздохнула девушка, утирая платочком слезы.
– Верь мне, – прошептал мужчина.
Он снова обнял девушку, осыпая ее лицо легкими поцелуями.
– Ты и есть моя женщина, единственная и любимая, – страстно твердил Неарко.
Бренда почувствовала – пора действовать.
– А если я – твоя единственная, – пролепетала она, – почему ты живешь с Дорис? Почему не оставишь ее? Почему не разведешься и не женишься на мне?
Она заливалась слезами, но плач не мешал ей внимательно наблюдать за выражением лица любовника. Ей показалось, что в глазах его на мгновение блеснули нежность и сочувствие.
«Кажется, я выбрала удачный момент», – пронеслось в голове у Бренды.
Но через секунду девушка поняла: ничего не выйдет. Черты Неарко словно окаменели, а глаза стали холодными и безжалостными. Бренда уже видела любовника таким и боялась его в эти минуты.
– Почему? Почему? – жалобно простонала она.
– Потому что! – мрачно ответил он. – И больше не произноси имя моей жены.
Девушку захлестнула ярость, и она выкрикнула:
– Боишься? Боишься, я ее запачкаю?
Неарко резко оборвал:
– Нечего тебе упоминать Дорис. Знай свое место; не нравится – можешь выйти на следующей остановке. Запомни еще раз и навсегда: есть ты, а есть моя семья. Это разные вещи, и не смешивай одно с другим. Никогда!
Он говорил и постепенно успокаивался. Последние слова Лателла произнес взвешенно и обдуманно. Голос его звучал негромко, но убедительно и твердо. Чувствовалось, что Неарко вполне искренен и настроен решительно. Сейчас он совсем не напоминал того человека, каким его знали все, в том числе и Фрэнк Лателла.
Бренда все прекрасно поняла, в одно мгновение рухнули воздвигнутые ею воздушные замки. Беспощадная реальность снова расправилась с мечтой, и снова ее ждала жизнь без будущего. Два года лелеяла девушка мечту о браке с Неарко, и в одну секунду развеялись в прах сладкие грезы. И с ним все будет так же, как и с остальными: ему нужна покорная и нежная женщина для постели, готовая исполнять желания господина. А за стенами спальни он не защитит ее от оскорблений безжалостного мира. И опять Бренда останется в категории «всех прочих женщин». Мужчина задел гордость и достоинство Бренды. Отбросив страх и унижение, она была готова расстаться со всем, чего с таким трудом добилась.
Бренда замахнулась и влепила Неарко звонкую пощечину.
– Ублюдок! – спокойно и холодно произнесла она.
Мужчина взглянул так, словно собирался убить девушку; кровь его закипела. Рука сама потянулась к пистолету под мышкой справа, но Неарко вовремя одумался. Саркастическая усмешка скривила лицо Лателлы. Он схватил ее за ворот малинового платья и буквально содрал с нее одежду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39