Пахло навозом и… «Нет. Этого не может быть», – подумал я и повел носом, отыскивая источник удивившего меня запаха. Так пахло только в гористой местности Тянь-Шаня или Алтая.
– Дерьмом пахнет, лошадиным, – подсказала Милка, приблизив лицо к моему уху.
Я прижал палец к ее губам:
– Стой молча, а я загляну в окошко.
В комнате стояли стол, кровать и сколоченный из досок топчан. На топчане лежал мужчина неопределенного возраста в спортивном костюме и смотрел на старуху. Старуха перевернула страницу газеты, и пламя стоящей на столе свечи затрепетало, отбрасывая на потолок уродливую скачущую тень. Мужчина поднял руку, махнул ею перед собой и повернул лицо к столу, что-то сказав. Ворожея сняла очки, закусила дужку серыми зубами и прищурилась. Вновь нацепила очки, поправила темно-зеленую косынку на голове и уткнулась в газету. «Словно палкой по кумполу: бум, бум, бум. И живот крутит», – слыхал я слова мужчины. Он обеими руками тер живот, жалостливо глядя на старуху, – та не обращала на него внимания… Но вот оторвалась от газеты: «А как же ты хотел, сынок? Считай, с того света возвращаешься».
– Бог ты мой, да ведь это родиола! – воскликнул я, когда мы углубились в лес.
– Где? – удивилась Милка, прислушиваясь. – Я ничего не улавливаю… С чего ты взял?
– Милка, родненькая моя! – Я обнял ее за плечи. – Это же маленькая удача. У старухиного дома пахло родиолой. «Золотой корень»! Она не растет в здешних местах! Понимаешь?.. Баба Аня лечит шизофрению, как написано в наводке. Значит, это растение может входить как компонент в неизвестную пока микстуру.
– Отпусти меня, – сказала Милка, легонько отстранившись и беря меня под руку. – Может, старуха и вправду превратит нас в свиней. Будем хрюкать и желуди жрать. Одна моя знакомая рассказала, грыжа была у ребятенка. Врачи ей: «Завтра резать будем. Успокойтесь, мамаша, такие операции – тьфу». А мамаша – к старухе. Та пошептала, погладила по животу и травки дала. На следующий день врач глянул и чуть стекла в очках до дырок не протер… Как они это делают?
– Массаж… Шепот тут ни при чем, хотя… Может, звуковой сигнал: А трава, чтобы закрепить сжавшуюся дырку… Нет сомнения – могут старухи. Трава… Старуха лечит ею. Но не учитывает того, что та же самая трава, выросшая в других климатических условиях, опять же и почва, качество грунтовых вод, соседство других трав…
– Китайская грамота. – Милка махнула рукой. – Давай шустрей двигаться, как бы какой дурак палатку не украл.
Палатка была на месте. Мы вновь развели костер и начали жарить колбасу. Спать не хотелось. Ночь была тихой, светлой.
Милена скинула туфельки и, подвернув брюки, вошла в воду.
– Водяной – он тоже мужского рода, – хохотнула она. – А водица теплая… И дно песчаное. Жаль, что не догадалась купальник прихватить.
Подошла к костру, присела на корточки. Несколько минут ворошила сучья в костре и поглядывала на меня. Потом резко поднялась, скинула майку, брюки. Немного помедлив, попросила отвернуться. К брюкам и маечке прибавилось что-то воздушное, кружевное.
Я смотрел на вход в палатку, но видел плещущуюся в озере Милку. Лунный туман, стелющийся по поверхности воды, обволакивал тело девушки, бессовестно касался интимнейших мест.
– Сполоснись и ты… Здорово! – крикнула она. «Какая непосредственность», – подумал я, опустив голову. Медленно повернулся к озеру.
– Слабо вместе купаться?
«Слабо», – подумал я, представив свое костлявое тело рядом с юной Афродитой. Даже смешно стало от возникшей в мыслях картины. И я не осуждал Милку за легкомыслие, – напротив, я даже рекомендовал бы красивым женщинам почаще обнажаться на пляжах, чтобы люди наслаждались совершенством природы.
Ведь оно, это совершенство, не может возжигать похотливые мысли. Наоборот, человек испытывает при его созерцании чувство красоты и доброты. Обнаженная красавица заставляет зрителей забыть о принадлежности к полу, замечать лишь высшую гармонию форм, несущих красоту в себе. Слишком мало доводится нам лицезреть подобное в других формах. Я, по крайней мере, могу привести в пример лишь некоторые породы скаковых лошадей, парусный корабль и розу. Вероятно, есть и другие объекты, несущие красоту в себе, но замечают ли их люди?
– Господи, прелесть-то какая!.. Может, в последний раз окунаюсь в пречистыя струи девственных вод! – нараспев прокричала она.
А я все бессовестно смотрел на нее, как на актрису в популярном фильме.
Несколько минут она грелась у костра, норовя сунуть руки в самый огонь. Я накинул ей на плечи теплую кофту.
– Ты, наверное, думаешь, что я плечевка… Всю жизнь мечтала нагишом в озере искупаться. Именно в озере и чтоб лунной ночью… Ты хороший мужик, спокойный. Другой на твоем месте давно бы приставать начал. Там, в лесу, когда ты про родиолу… Подумала, вот, началось. Странно… Может, больной?
– Боюсь, что судить будут за совращение малолетней.
– Да ладно, – усмехнулась Милена и передразнила: – «За совращение малолетней…» На много ль ты старше меня?.. Подруга у меня – я тебе рассказывала – выходит на трассу и прыгает в остановившуюся машину. Водитель и напоит, и накормит. А она расплачивается телом. Затем – в следующую машину. По всему Союзу катается, копейки не заплатив. Есть ведь ненасытные бабы… Я тоже хотела попробовать, но испугалась. Когда начал приставать, сказала, что месячные. Он ничего, смолчал. А на заправочной станции, как оказалось, продал меня за десятку этому, с которым ты ехал. Я и его обманула… – Милена помолчала, бросая косые взгляды на темнеющий в пяти метрах от палатки лес. – Ты не думай, я вполне современная. Но должна же быть мера.
Я слушал Милку и мысленно сравнивал ее с загадочной пастушьей сумкой – растением, известным своими целебными качествами врачам Древней Греции и Рима. Только чуткий нос старателя улавливал в синих тонах запаха неприхотливого крестоцветного еле различимые блики желтого с зеленью – цвет запаха камфарного лавра. Пастушья сумка источает запах, заставляющий человеческое сердце стучать бодрее, увереннее… Тысячу раз прав тот, кто сказал, что женщина – это самое страшное испытание воли. Конечно, я вряд ли выдержу подобное испытание, когда рядом со мной такая соблазнительная женщина, но… прежде надо работать адрес. Иначе я уважать себя перестану.
– Спать-то мы будем? – спросила Милка, кутаясь в кофту.
Я кивнул и полез в палатку.
3
Как и ночью, Милка плескалась в воде нагишом. Вот она подплыла к зарослям осоки, но, словно натолкнувшись на невидимую стену, развернулась и, фыркая, устремилась к берегу.
– Ты похож на ушибленного пыльным мешком! – крикнула она и захохотала.
– Рыбаки… – Я показал рукой на дорогу, по которой шла стайка ребят с удочками.
Она выскочила из воды и повалилась рядом со мной.
– Если уснем – сгорим, – прошептал я. – Солнце-то…
– Спи, – сказала она, надевая символические плавки из прозрачного капрона, и устроилась рядом. – Я твою кожу караулить буду.
Охранитель моей кожи засопел, смешно чмокая губами. Я осторожно повернулся, чтобы не разбудить, дотянулся до рубашки и прикрыл ею спину девушки.
Пацаны то и дело подбегали к берегу у нашей палатки, чтобы накопать червей. Но не черви их интересовали – они пялились на нас, вернее, на Милку. В одном из ребят я узнал вчерашнего знакомого, Василия.
– А фотки я в тайник сунул. Может, сюда притащить? – спросил он. – А вы матерные частушки собираете? У нас, когда свадьба, много чего поют. Дядь Жора как врежет в гармонь…
– Таких не надо. Куда их девать?.. А фотки вези сюда.
Милка пошевелилась и подняла голову.
– Ноги жжет, – сказала, приподнимаясь на локтях. Повернула голову к Василию и, кутаясь в рубашку, села. – Понравилась сестре сгущенка?
– Вкусная… А к бабе Ане хворый приехал. Лечит его.
«Как быстро все меняется, – подумал я. – Вот и со старухиным клиентом все ясно стало – пациент. А ведь я было подумал грешным делом о покойнике, которого выкапывал Дятел. Чего только не рисует воображение старателя, испытавшего на себе гипнотическую силу способных ворожей!» Однажды я был свидетелем того, как немощная, не держащаяся на ногах без помощи палки старуха села на метлу и взмыла к небесам, через минуту превратившись в еле заметную точку. Неопытный, оторопевший, я почувствовал в тот момент боль в животе и слабость в коленях. Наверное, я даже что-то выкрикнул. «Не ори, малахольный, – спокойно сказала старуха, возникшая передо мной. Оперлась на ручку метлы, а может быть, на обыкновенную палку. – Всю нечисть в лесу перепугаешь». Она и не собиралась никуда лететь. Но мне, впервые столкнувшемуся с подобным проявлением гипноза, трудно было поверить в материальность происходящего. Помню, отскочил от клокочущей смехом колдовки и все пытался разглядеть в небе что-то сверхъестественное. «Нет там ничего, – прошамкала она, поскучнев лицом. – И быть не может». – «Так я же сам…» – «Сказка это… Откуда, думаешь, сказки-то?»
– К ночи дождь будет, – сказал Василий. – Травой пахнет… Утром за земляникой ходил. Появилась. Правда, мало пока.
Милка натягивала брюки. Василий, глянув на открытые до ягодиц бедра девушки, покраснел и отвернулся.
– Пойду я, – сказал он, поднявшись.
Несколько минут мы сидели спинами к солнцу, вдыхая сильный запах травы.
– Я на разведку… – сказал я, решив еще раз сходить к жилищу Архелаи-Анны.
– Только недолго. – Она повернулась лицом к солнцу.
Мне всегда нравилось бродить по лесам черноземной полосы. Где-то здесь, на этой земле, жили племена сколотов – протославян. Может, именно они рассеивали по лесам пахучий чабрец, желая умилостивить богиню Морену, чтоб отвела болезнь, мор, защитила от всякой напасти. Кто знает, может, вот тут, под ногами, запрятан в земле сосуд из благородного металла с прахом вождя, ведь писал же Иегуда Гадаси: «И когда кто-нибудь умрет, сжигают его вместе с его праздничными одеждами…
и берут пепел этого мертвеца и кладут в серебряные и золотые сосуды… и зарывают этот сосуд…» Я даже нагнулся и ковырнул сучком прелые листья, словно тотчас блеснет драгоценным светом бок древнего сосуда.
До старухиного жилья осталось чуть более двухсот метров. Я присел, собирая чувства в комок, отбрасывая всякую постороннюю мысль. Мои уши должны моментально отличать шум леса от звуков человеческой речи. Медленно, очень медленно обостряется обоняние… В такие минуты мне кажется, что я начинаю видеть спиной и могу слышать ультразвук, как кошка. Я – часть окружающего меня леса. У меня своя партия в хоре трав, деревьев и кустов. Я – растение, животное, человек.
Вот она, изба. Теперь уже без сомнения улавливаю ноздрями нежное сопрано родиолы… Дикий боярышник не беспокоит меня острыми шипами – я брат ему… Долговязый худой мужчина в спортивном костюме полет грядку с ядовито-зеленой травой. По двору ходят ленивые куры… «Прав Васька, – подумал я, внимательно глянув на сгибающиеся листья папоротников, – ночью будет дождь». Минут через десять мужчина отбросил тяпку, потянулся, хрустя костями, и пошел в сарай. Вышел с ворохом травы, которую разложил на завалинке и начал сортировать: наберет пучок, свяжет его ниткой и вешает на крючок в стене.
Мне хотелось, чтобы из дома вышла старуха и заговорила с долговязым. Подслушанный диалог помог бы составить хоть какое-то представление о ворожее… Мужчина глянул в мою сторону – совершенно пустые глаза, как у покойника… Нет, меня не заметил… Грядки с овощами, ягодами, травами. Я не удивился, увидев унгернию. Она, как и родиола, высажена на каменистой грядке. Вспомнил, что унгерния, вернее, препарат на ее основе, оказывает целебное действие на спинной мозг. Приятный вид – кирпично-красные цветы на фоне серых камней. Рядом с унгернией… барвинок, но не европейский, и опять же – средство, воздействующее на спинной мозг подобно стрихнину. Да… Все здесь так или иначе связано с влиянием на мозг. Вероятно, старуха может управляться не только с имбецильностью. Хотя и случай с деревенской дурочкой – чудо. Чем больше знает Архелая-Анна о мозге, тем страшнее с ней связываться. Где гарантия, что и я не стану жертвой ее знахарского искусства?.. Мужчина закончил сортировку травы. Повалился на завалинку, подложив руки под голову. Одна из куриц прыгнула ему на живот, клюнула, наверное, пуговку и, обманувшись, возмущенно заквохтала, привлекая внимание здоровенного петуха со свалившимся набок гребнем… Мужчина не мигая смотрел в небо. Если бы я не знал, что он жив, принял бы его за покойника… Вот и еще одно растение… Что-то не приходилось мне встречаться с ворожеями, использующими мордовник в своих снадобьях. Эхинопсин, получаемый из плодов этого растения, используется при лечении последствий лучевого воздействия. Такой препарат известен государственной медицине, но эффективность его… Мне вспомнились слова шефа о загадочной микстуре, попавшей в лаборатории «Посоха» из запасов Архелаи-Анны.
За три часа старуха так и не показалась в поле моего зрения. Мужчина лежал на завалинке не сменив позы. В воздухе чувствовалось приближение дождя: стало душно, злее кусали комары.
На углях костра стоял котелок. Пахло свежезаваренным чаем. Василий и Милка, завидев меня, начали расстилать на траве клеенку.
– На неделю хватит, – сказал Василий, кивнув на гору картофеля и морковки. – И чайной заварки вам принес. Чего всухомятку-то лопать?.. И фотки, как обещал. – Он протянул мне конверт.
– Прямо и не знаю, – как тебя благодарить, Васек… Милка, отдай ему всю сгущенку, какая у нас есть.
– Не-е… Не надо. – Васька отмахнулся. – Отец за ту банку чуть по шее не надавал. Ругался сильно.
– Так ты хоть поешь с нами, – предложил я, проникаясь уважением к пареньку.
– Ставишь нас в неловкое положение, – нарочито строгим голосом сказала Милка.
Но он, тряхнув рыжими волосами, сел на велосипед и укатил.
Я ел и думал о бабе Ане. Ворожеи чрезвычайно редко калечат людей намеренно, но случай с Дятлом… Входит ли Анна Боринская в число тех, кто берет плату за лечение?.. Чтобы отличить лжеворожей от профессионалок, достаточно глянуть внимательно на ворота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29