Казалось бы, мелочь, но она пробуждала в Гиацинте ощущение собственной ненужности.
Найдя стулья, она села и стала ждать.
«Я ищу себе неприятностей, – подумала Гиацинта. – Просто выискиваю обиды. Нужно найти приятное в этой ситуации. Дети приехали. Вот они – в красных трусиках и розовом бикини, – мои кровинки, плоть от моей плоти».
– Не надо! – крикнула она, когда Джерри нырнул в бассейн для взрослых.
Няня успокоила ее:
– Джерри отлично плавает, и у вас нет причин для беспокойства.
– Я не знала, что он так преуспел.
– Да, Джерри – настоящий спортсмен. Он начал заниматься теннисом в прошлом месяце, и тренер говорит, что мальчик опережает многих детей его возраста.
– Джерри не упоминал об этом, хотя мы разговариваем по телефону почти каждый день.
– Я знаю и постоянно напоминаю им о времени. Должно быть, вы ждете их звонка.
Гиацинта сделала вид, что наблюдает за дочерью, которая заговорила с какой-то девочкой в бассейне.
– Эмма очень общительная. Всюду находит себе друзей. И все льнут к ней, даже те, от кого этого не ожидаешь. На днях какой-то мрачный старикан заговорил с ней в аптеке и… и когда я рассказала ее отцу, он рассмеялся. Доктор всегда… – Няня вдруг запнулась.
«Подави свой гнев и свою боль, Гиацинта. Сохрани достоинство».
– Вполне уместно упомянуть об их отце, няня, – сказала она.
– Я лишь хотела сказать, что Эмма уже личность.
«Да, еще одно сходство с Франциной, и это тоже приятно. Это облегчит ей жизнь».
Джерри, тоже найдя друзей, привел одного из них.
– Это Дуг. Он хочет позавтракать с нами. Его родители вернутся позже. Дуг может с нами позавтракать?
Было неясно, кому адресован этот вопрос. Гиацинта ответила быстро и то же самое сделала няня:
– Да, добро пожаловать.
Гиацинте хотелось побыть наедине с детьми, но она подозревала, что Джеральд не разрешил няне оставлять их с матерью.
За завтраком дети все время болтали. Все сложилось совсем не так, как мечтала Гиацинта. Вспомнив о двух комнатах, которые сейчас занимала, она решила, что сделала ошибку, продав дом.
Эмма вдруг сказала:
– Я хочу покататься на лошади. Мне надоел бассейн. – В ее голосе появились новые, капризные нотки. – Я устала от него. В клубе есть бар с мороженым, а здесь нет.
– Заткнись, – бросил Джерри.
– Мне не нравится твой тон, – заметила Гиацинта.
– Но ведь все так говорят, мама!
– Возможно, но мне все равно это не нравится.
– Я хочу покататься на лошади, – повторила Эмма.
– Я не взяла для этого одежды, – ответила няня. – Я не знала, что ты захочешь кататься.
– Я могу покататься и в этой одежде, – заявил Джерри.
– Нет, для этого нужны длинные брюки, ботинки и маска с ремешком. Папа не разрешает тебе ездить на лошади без такой экипировки. Как и на велосипеде. Вот и все, – авторитетным тоном заключила няня.
– А мы не могли бы покататься, чтобы показать маме? – взмолился Джерри. – Чтобы она только посмотрела? Ты бы хотела этого, мама?
– Конечно. Мне хочется того же, что и вам.
– Это довольно долгая поездка, ну да ладно, – сказала няня. – Нам нужно поторопиться, пока дорога не так перегружена.
Джерри сел впереди, болтая и крутя кнопки радиоприемника. Сидевшая в среднем ряду Эмма быстро уснула. Когда ее головка прижалась к плечу матери, Гиацинта замерла и боялась пошевелиться, чтобы не лишиться сладостного ощущения.
– Мы уже почти приехали! – воскликнул Джерри. – Я знаю дорогу. Еще два светофора, – он поднял два пальца, – затем повернем налево… нет, направо, и тогда я покажу тебе лошадь дяди Арни.
Джерри возбужденно запрыгал на сиденье.
Гиацинта ласково спросила:
– А разве вначале не твою лошадь?
– И ту и другую! Но сперва его лошадь, потому что она больше. Я тебе говорил – это теннессийский рысак.
Об этом Джерри упоминал почти в каждом телефонном разговоре.
– Да. Я знаю. А что за пони у Эммы?
– Ну, вообще-то это не ее пони. Эмма еще слишком маленькая. Ее сажают на пони и водят по кругу. Она только думает, что это ее пони. Но мы не говорим ей об этом. Не хотим ее обижать.
– Что ты тут обо мне говорил? – спросила, приподнимаясь, Эмма.
– Только то, что ты хорошо вздремнула, а мы тем временем почти приехали.
Эмма улыбнулась. У нее были ровные зубы. В отличие от Джерри она не унаследовала ямочек Джеральда. Кто-то подарил ей маленькое золотое сердечко на цепочке. У Эммы была царапина на внутренней стороне руки, залепленная пластырем. Глаза матери ничего не упустили.
С другой стороны, Гиацинта почти ничего не видела. Все слилось в расплывшееся пятно – и приземистые строения, и поля, и ровные зеленые лужайки с белыми деревянными заборами. Вывели пони, весьма миниатюрное создание, усадили на него Эмму и покатали пару минут. Няня захлопала в ладоши, Гиацинта сделала то же. Затем вывели пони побольше, и Джерри продемонстрировал свое умение держаться в седле. И все то же пятно застилало Гиацинте глаза, мысли путались в ее голове. «Что я здесь делаю? Ведь все это фальшиво», – подумала она.
Няня коснулась ее руки.
– Вы хорошо себя чувствуете?
Гиацинта встрепенулась.
– Да-да, хорошо.
– Я спросила, потому что вы не ответили на вопрос Джерри.
– Ах, я не услышала его. Продолжай, Джерри, покажи мне свое мастерство.
– Поводья нужно держать между большим и указательным пальцами. Видишь? Вот так, а не в кулаке. А сидеть следует прямо, опустив колени. Мне можно немного проехать? Совсем немножко! Я знаю, что не одет для этого, но можно, Том?
Молодой конюх, державший пони, подмигнул Джерри. Очевидно, мальчик ему нравился.
– О’кей, я пройду с тобой по кругу. А потом ты слезешь. И мы никому про это не скажем.
– Здесь очень доброжелательны к детям, – заметила няня. – Наверное, потому, что дядя Арни держит здесь свою лошадь и приходит сюда почти ежедневно.
Джерри с гордым видом спешился и передал поводья Тому. «У детей хорошая жизнь, – подумала Гиацинта. – По крайней мере за это я должна быть благодарна».
– Я не говорил тебе, как его зовут, мама?
Джерри называл имя много раз, но, очевидно, ему доставляло удовольствие повторять его.
– Пони зовут Король Карл. А знаешь почему?
– Нет.
– Потому что Чарли – спаниель короля Карла.
– Мне нравятся его белые чулки, – заметила Гиацинта.
– Это белые носки, мама. Чулки доходят до колен.
– Ты так много знаешь, Джерри.
– Да, – кивнул он. – А ты знаешь, что я езжу на английском седле? Ковбои пользуются западным седлом, а я нет.
– Значит, ты не ковбой? Ты житель восточной части.
Няня взглянула на часы.
– Пока дорога не слишком перегружена, нам лучше отправиться. Хорошо, что нам не обязательно быть точно к обеду. Раз в неделю доктор дежурит в клинике ночью. Вот и сегодня он дежурит.
Гиацинта об этом не знала, но помнила, что Джеральд пунктуально соблюдает режим. Она вдруг увидела сильные жилистые руки, ухоженные и несколько суровые, которые кладут нож и вилку параллельно друг другу на тарелку. То ли от этого воспоминания, то ли от того, что день близился к концу, Гиацинта почувствовала себя опустошенной. Какой смысл имел этот день? Он лишь разбередил раны. И она так и не узнала, болезненно ли переживают ситуацию дети. Может, их раны уже зажили? Дай Бог, чтобы было так.
– Я хочу мороженого, – заявила Эмма. – С шоколадом.
– А ты помнишь волшебное слово, Эмма?
– Я хочу мороженого, пожалуйста.
– Хорошо. Мы купим его, когда вернемся в отель.
– У них есть с шоколадом?
– Конечно.
– Приближается время ужина. Не стоит портить аппетит, – возразила няня.
– Сейчас еще разгар дня, – твердо сказала Гиацинта, – и ничего не случится, если они не доедят свой ужин.
Няня явно превысила свои полномочия. Она не стала бы так вести себя с другой матерью. Однако няня видела, что имеет дело с женщиной, униженной и отвергнутой.
Они сидели на террасе, овеваемые бризом, под шелестящими пальмами, в окружении искусственных джунглей и цветов. Наблюдая за детьми, Гиацинта отметила, что они довольны, хотя особых восторгов не испытывают, поскольку уже привыкли к местам вроде этого.
Джерри сообщил, что отец берет его на теннисные соревнования. У него новая ракетка. Эмма еще мала для тенниса. Она занимается балетом. И еще отец играет с Джерри в шахматы. В этом нет ничего плохого. Хорошо, если кто-то имеет средства для того, чтобы обучать детей. Но если твои возможности ограничиваются убогой квартирой, ты не можешь им этого дать. И Гиацинта снова вспомнила женщину на общем собрании группы. Она лишилась сына, поскольку тот предпочел роскошный отцовский дом на озере. И снова вспомнила лица вдовы и маленького мальчика.
Джерри вдруг спросил, развелись ли они с отцом.
– Да, – ответила Гиацинта.
– Все бумаги оформлены и подписаны?
Гиацинта поразилась. Бумаги. Это поколение детей узнает обо всем очень рано.
И она снова сказала:
– Да.
– Почему ты никогда не приезжаешь к нам домой? – спросила Эмма.
– Ты ничего не понимаешь, хотя и не виновата в этом. Тебе всего пять лет, – сказал Джерри.
– Мне уже пять с половиной. Почему, мама?
«Я устала, – подумала Гиацинта. – Устала и не знаю, что ответить».
– Потому что мама больна, – отозвался Джерри. – Тэсси так сказала.
– Тэсси? Кто это?
– Ты ее знаешь. Она готовит и убирает дом.
«Больна, – подумала Гиацинта. – Да, наверное, в тот день я выглядела больной».
– Джерри, она не права. Я здорова. Мне пришлось долгое время ухаживать за бабушкой, а потом…
– Тэсси сказала, будто с тобой что-то случилось. Я это сам слышал. Она и тебе тоже говорила, няня, помнишь? Я слышал, как вы разговаривали на кухне. Тэсси сказала, что ты почувствовала себя плохо в тот день, когда приехала и не застала нас дома. Она сказала, что ты плохая женщина и поэтому папа ушел от тебя. Но я знаю, что это неправда. Никакая ты не плохая, а Тэсси просто глупая. Я ненавижу ее. Я рассказал про это папе.
На мгновение Гиацинта закрыла глаза.
– И что сказал папа?
– Что ты, разумеется, вовсе не плохая.
Няня, залившись краской, перебила мальчика:
– Выражайся точнее, Джерри. Я не помню, чтобы Тэсси употребляла слово «плохая», она говорила «больная».
– Я так и выразился, мама. Я всегда все запоминаю, правда?
– Да, у тебя прекрасная память.
– Да, память у него прекрасная, – подтвердила няня. – Но тут явная ошибка. Никто не хотел никого обидеть. Тэсси ошиблась и насчет того, что вы больны. Возможно, вам нездоровилось в тот день. Не знаю, меня тогда не было, но сегодня вы выглядите великолепно. Дядя Арни постоянно говорит о вас с детьми, и никогда ни словом не обмолвился о том, что вы больны.
Эта женщина не могла обмануть Гиацинту. Она выражала сочувствие, но явно испытывала недоброжелательство, намекала на то, что Арни, вероятно, больше чем просто дядя.
Понимая, что это неприятно подействует на детей, Гиацинта решила сменить тему, однако не удержалась от вопроса:
– А что еще сказал папа, Джерри?
– Он сказал, что Тэсси не должна говорить подобные вещи.
– А когда ты опять приедешь? – заныла Эмма.
– Я скажу тебе по телефону, дорогая. Сейчас я этого не знаю.
– А мы сможем приехать к тебе домой?
Могла ли она ответить, что у нее больше нет дома?
– И об этом я скажу тебе по телефону.
– Почему ты должна уезжать сегодня, мама?
Няня насторожилась.
– Я должна ехать в школу и не могу опаздывать, Эмма.
– В школу? Но ведь ты уже взрослая! А взрослые не ходят в школу.
– Иногда ходят, – заметил Джерри. – Папа говорил мне.
Это решало вопрос. Если папа так сказал, значит, так оно и есть.
– Мы и в самом деле должны уже выезжать, – сказала няня. – Пора.
Все быстро встали и, пройдя вестибюль, вышли к машине. Эмма и Джерри бежали впереди.
– Красивые дети, – заметила няня, вероятно, пытаясь смягчить неловкость.
Через несколько часов, когда самолет поднялся в вечернее небо, Гиацинта попыталась вспомнить последние минуты, но не смогла. Она помнила предыдущий вечер, когда сидела в номере, делала дурацкие эскизы модной одежды и ждала встречи. А вот сегодняшний день прошел не так, как надо. Дело не в том, что Джерри и Эмма несчастливы. Няня к ним привязана, да и они ее любят. Джеральд, разумеется, обожает детей. Так что проблема совсем в другом. Жестокая истина заключалась в том, что дети постепенно ускользали от Гиацинты. Она теряла их.
Однажды под вечер раздался стук в дверь, и Гиацинта увидела на пороге Арни.
– Я не дозвонился сегодня, поэтому, возвращаясь с Уолл-стрит и проезжая мимо, решил наведаться к вам.
– Я только что вернулась с занятий и не успела прибраться. Наверное, вас удивляет, что в такой маленькой квартирке такой беспорядок. Впрочем, входите.
Застигнутая врасплох, Гиацинта оправдывалась. Арни стоял возле ломберного столика, на котором было разложено шитье.
– Давненько не видел вас.
– Но вы часто слышите меня по телефону, – улыбнулась она.
– Это не одно и то же. Не хотите пойти пообедать?
Арни заметил неразвернутый сандвич рядом с бутылкой минеральной воды, а также старенькую кровать в дальней комнате. «Он видит все. Уверена, Арни способен читать мои мысли», – подумала Гиацинта.
– Спасибо, в другой раз, – ответила она. – Эта вещь должна быть готова к утреннему занятию. Я ведь очень усердно занимаюсь.
– Хорошо. Не буду мешать вам. Только немного передохну.
Опустившись на стул, он стал разглядывать Гиацинту.
– Как поживаете? – спросил Арни.
– Отлично. Занимаюсь, чувствую себя превосходно.
– Отложите на минутку карандаш и поговорите со мной.
Гиацинту удивил его властный тон.
– Будьте откровенны со мной, Гиа. Думаете, я не знаю, что вы несчастны? Джерри рассказал Джеральду о том, что произошло на прошлой неделе, когда вы были там. И вчера в кафетерии после операции Джеральд поделился этим со мной. Вот поэтому я и здесь. Он очень сожалел о том, что сказала эта дама. Джеральд хотел бы сам все объяснить вам. Для детей было бы лучше, если бы вы иногда по-дружески контактировали.
«Поджог. Погиб человек. Считай себя везучей. Примирись со своей жизнью. Дружеский контакт…»
– Передайте Джеральду, Арни, что ему не стоило возлагать на вас такую миссию. В его словах нет ни единого слова правды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37