Ищут виновного. Уборщица, работавшая в ту ночь в кирпичном здании на углу, заявила, что видела машину, единственную, которая припарковалась на этой улице так поздно. Она еще подумала, что это странно, поскольку на этой улице никто не живет и огней в зданиях не было. Надеюсь, она не вспомнит еще каких-нибудь подробностей, связанных с машиной.
У Гиацинты перехватило дыхание.
– К счастью, не нашли отпечатков пальцев. Их уничтожили огонь и вода. Но если выяснится, что ты причастна к этому, я тоже окажусь причастным. Что тогда ожидает Джерри и Эмму?
– Ты никогда не любил меня, – промолвила Гиацинта. – И я не виню тебя за это. Нельзя насильно полюбить. Я осуждаю тебя лишь за то, что ты притворялся, будто любишь меня.
– Нет, я не притворялся. Если бы не этот пожар, мы остались бы вместе до конца.
– Не остались бы. Я не смогла бы оставаться в таком браке и сохранить при этом уважение к себе.
– Ну, в таком случае у нас не должно быть проблем. Помнишь, я объяснял тебе, как мы все это сделаем? Никакого суда, бумаги оформят адвокаты, никаких споров об опеке, никаких неприятностей. Мы уже почти подготовили контракт во Флориде. Я покупаю дом, полностью обставленный и готовый для того, чтобы вселиться в него. Я пробуду здесь с детьми до конца следующей недели. Дела по оформлению займут несколько месяцев. И я всегда могу прилететь, чтобы подписать документы.
– Что ты сказал? – воскликнула потрясенная Гиацинта. – Ты уезжаешь во Флориду с детьми?
– Конечно. Неужели ты полагаешь, что я оставлю их с тобой при нынешних обстоятельствах? Я думал, ты понимаешь, что я беру их на свое попечение.
Гиацинта разрыдалась. Джеральд подбежал к окну, захлопнул его, потряс Гиацинту за плечи и несколько раз шлепнул по щекам.
– Господи, да ведь все не так ужасно! Это же для их блага. Ведь ты можешь видеть детей в любое время. Но их необходимо увезти отсюда.
– Ты не сделаешь этого!
– Ложись, – сказал Джеральд. – Ложись и выслушай меня, но сначала сделай глоток бренди. Выпей, это тебе не повредит.
Он проводил ее в гостиную, уложил на диван и подал бокал. Гиа швырнула его в камин. Джеральд наполнил второй бокал и поднес к ее рту.
– Ложись, Гиацинта. – Его голос прозвучал мягко, но настойчиво. Так говорит врач с истеричной пациенткой.
Гиацинта легла, и слезы покатились по ее вискам. «У меня забирают детей. Они будут навещать меня в тюрьме, увидят меня в полосатой одежде и в ужасе убегут. Мои дети. Моя жизнь. Что случилось с моей жизнью? Джим! Бабушка! О Господи!»
– Что ты делаешь со мной, Джеральд? Неужели ты так ненавидишь меня?
– Гиацинта, я не питаю к тебе никакой ненависти. Я забочусь о тебе. Разве ты не понимаешь, что это для блага детей? – Бархатный, тихий голос произносил слова, которые должны были успокоить ее. Эта монотонность гипнотизировала Гиацинту и заставляла прислушиваться к словам Джеральда. – Мы все сделаем быстро. Чтобы не привлекать внимания. Это нужно для нашего блага, в особенности твоего, Гиа. Тебе нельзя оказаться в центре внимания. Если узнают, что у нас с тобой проблемы, то заподозрят тебя. Это ведь логично. Ты не представляешь, как тонко работают детективы. Такие дела никогда не закрывают. Его могут возобновить спустя несколько лет. Если бы я потребовал опеки в суде, мне пришлось бы открыть правду. Кстати, и твоя мать не должна узнать правду. Она борец. Я восхищаюсь ею, но она полагает, что способна справиться с чем угодно. Если ты ей расскажешь, Францина наймет адвокатов и правда просочится в газеты. Это будет конец! Боже милостивый, я не хочу, чтобы это с тобой случилось! Но человек умер, Гиацинта. Помни это – человек умер. Не беспокойся о детях. Есть отличная частная школа, можно нанять няню, какую-нибудь славную женщину средних лет. А теперь закрой глаза. Я должен уйти. Твоя мать скоро вернется.
Она еще лежала, когда вернулась Францина и остановилась возле ее кровати.
– Ты позавтракала?
– Нет.
– Я видела, Джеральд готовил французские тосты. Он сказал, что это для тебя. Очевидно, ожидал, что меня потрясет его доброта.
– Я не ела.
– Ты говорила с ним?
– Да.
– Я даже не взглянула на него. Я посмотрю на Джеральда в суде.
Упрекая себя в неблагодарности, Гиацинта хотела, чтобы Францина уехала домой. К чему лишние разговоры, если нельзя сказать ей правду?
– Лежи. Я принесу тебе поесть.
На кухне Францина загремела посудой. Узнав знакомые звуки, Гиацинта печально улыбнулась.
– Я принесла чай. – Францина поставила поднос на кофейный столик. – Я не нашла кофе. Съешь яйца. Я купила эти булочки после того, как отвела детей в школу.
– А ты сама почему не ешь?
– Я позавтракала там, где покупала булочки. Боялась помешать вам с Джеральдом выяснять отношения.
Францина постукивала черной лакированной туфелькой по ковру, явно нервничая. Однако она молчала, пока Гиацинта не закончила завтрак. После этого Францина унесла поднос и вернулась со щеткой для волос.
– Тебя нужно причесать. Повернись. Это успокаивает. Ты знаешь, что у тебя красивые волосы?
Приятные, равномерные прикосновения щетки навевали на Гиацинту дремоту. Когда-то Джеральд говорил, что большинство людей не может заснуть, переживая стресс. Однако некоторые справляются со стрессом, забываясь сном. «Может, и я такая, – подумала Гиацинта. – Да, наверное, так и есть. Спать… Заснуть… и никогда не проснуться».
– Джеральд когда-нибудь говорил, что у тебя красивые волосы?
– Очень давно.
– Когда же все это началось? – спросила Францина. – В Техасе или здесь?
– Пожалуй, еще в Техасе. Постепенно это нарастало. Джеральд флиртовал. Иногда злился на меня, хотя никогда не сердился на детей. Он не бывал со мной ласков. Я думала, что он переутомлен.
– Понятно.
На лбу у Францины появились две вертикальные морщины. Гиацинту захлестнула любовь к матери.
– Спасибо, что не сказала: «Я говорила тебе, я тебя предупреждала!»
На камине стояла фотография Джеральда, сделанная в тот день, когда он получил диплом об окончании медицинского колледжа. Джеральд чуть заметно улыбался, отчего на щеке у него обозначилась ямочка. «Боже, трудно поверить, что я веду подобный разговор», – подумала Гиа.
– Он заплатит за это! – воскликнула Францина. – У тебя будет лучший адвокат штата. Джеральд заплатит за это деньгами и устыдится того, что сделал!
– Я не хочу обращаться в суд, мама. Мне не нужны его деньги.
– Не нужны его деньги? Это смешно, Гиацинта! Джеральд должен тебе. К тому же он так и не вернул твоему отцу то, что называл временным займом.
– Отец отказался принять. Ты ведь знаешь это. Будь справедливой.
– Пусть так, но это не имеет отношения к предмету спора. А не идти в суд просто немыслимо!
– Я не пойду в суд. Не хочу – и все. Мы решим это без суда.
– Да ты просто упрямая дурочка! Ты всегда была упряма, но это переходит все границы. Это абсурд – другого слова тут не подберешь!
Гиа понимала: если ограничиться лишь тем, что знает Францина, это действительно абсурд.
– Ладно, Гиацинта. Может, он сказал тебе что-то еще, когда вы разговаривали сегодня утром? Нечто такое, о чем ты не хочешь рассказать мне?
«Мать думает, что может контролировать все… Она наймет адвокатов… Тебе ни к чему огласка… Подобные дела никогда не закрываются… Двадцать лет за поджог… Человек погиб – уголовное убийство второй степени…»
– Я спросила тебя, Гиацинта: было что-нибудь такое?
Она встретилась с суровым взглядом Францины.
– Только то, что он хочет на время забрать детей во Флориду.
– На время? Что ты такое, черт возьми, несешь? Ты позволяешь ему забрать детей? Ушам своим не верю!
– Прошу тебя, – взмолилась Гиацинта. – Я сказала «на время», Францина. Я не могу сказать ничего больше… И делать тоже ничего сейчас не могу.
– Ты потеряла голову. Что именно ты не можешь мне сказать?
– Ничего… Ничего… Я говорю тебе все, что могу. Прошу тебя, позволь мне побыть одной. Это необходимо…
– Чем он так околдовал тебя? Да ведь это шантаж! Неужто я, твоя мать, не имею права знать? Почему ты не желаешь сказать мне? Да я твой самый верный друг, а ты мне не доверяешь! – Францина приподняла подбородок Гиацинты. – Посмотри на меня. Ты можешь сказать мне все, абсолютно все. У тебя была любовная связь? Больше я ничего не могу предположить. Ну да, у тебя был другой мужчина, и Джеральд мстит тебе.
Гиацинта поднялась.
– Ты мучаешь меня! – простонала она. – Нет, у меня не было никакой любовной связи. Нет, нет и нет! Прошу тебя, поезжай домой и оставь меня. Я больше не выдержу…
– Тебе нужно обратиться к психиатру, Гиацинта. Мы должны докопаться до сути.
– Я не собираюсь ни к кому обращаться. Оставь меня в покое!
– Если ты не пойдешь к психиатру, я приведу его сюда.
– Если ты приведешь его сюда, Францина, я убегу из дома. Я хочу, чтобы ты уехала и оставила меня в покое! Уезжай домой! Уезжай!
Когда Францина ушла, Гиа подошла к окну и увидела, как мать села в машину, но затем вылезла из нее, снова направилась к двери и позвонила.
Гиа стояла, прислонившись лбом к стене. «Я больше не вынесу, – подумала она. – Но я должна жить. У меня есть дети, и я обязана жить. О, оставьте меня все – и ты, и все остальные! Я больше не вынесу!»
Колокольчики продолжали звонить, звук разносился по всему дому. Затем все смолкло…
«Такова уж привычка», – подумала она, садясь утром за стол с Джеральдом. Теперь, следуя привычке, Гиацинта взялась за домашнюю работу, потом привела детей из школы и начала готовить ужин.
С ужином было уже покончено, когда пришел Джеральд. Он поел в городе. Спросив о матери и узнав, что Францина уехала домой, Джеральд выразил надежду, что сейчас она чувствует себя лучше.
– Это был ужасный год для нее. Она не заслужила того, чтобы на нее обрушилось так много бед.
Гиацинте было невыносимо тяжело слышать из уст Джеральда эти учтивые слова сочувствия. Вспомнив, как машина Францины отъезжала от дома, Гиацинта ощутила острую жалость.
Она подошла к телефону, который звонил уже долгое время. Вдруг что-нибудь случилось с Франциной по пути домой? Ведь она была так расстроена и взволнована. Услышав в трубке голос матери, Гиа сказала:
– Я очень раскаиваюсь по поводу того, что произошло утром. С тобой все в порядке?
– А с тобой?
– Ну, этот день я пережила.
– Это сегодня. А что будет завтра и во все последующие дни? Надеюсь, ты одумаешься и изменишь мнение.
– Францина, я не могу его изменить.
– Признаться, я очень обижена. И конечно, сердита, что ты не пожелала поговорить со мной. Что бы ты ни сделала, твоя личная жизнь не мое дело. Но Джеральд не должен так поступать с тобой.
«Если бы это была всего лишь любовная связь, как предполагает мать, – подумала Гиацинта. – Мое имя звучит в новостях, дети опозорены, хотя благожелательно настроенные люди будут говорить, что дети здесь ни при чем».
– Что он делает с Джерри и Эммой? Он или зверь, или ничего не соображает! Когда Джеральд привезет их назад? И как ты объяснишь причину развода детям?
– Пожалуйста, Францина, не усложняй ситуацию!
– Оставив тебя этим утром, я отправилась за советом. Так вот послушай меня. Если ты все-таки намерена действовать, тебе следует очень осторожно поговорить с детьми. Иначе у них появятся ужасные мысли. Они испугаются, что кто-то из вас скоро умрет или что они в чем-то виноваты. Их будут преследовать кошмары, поведение станет неадекватным. Подумай, что им сказать. Это насилие над их психикой! Ты сделаешь это?
«Вдова в убогом черном платье. Поджог – уголовное преступление. Тюремный приговор».
– Сделаю. Да, сделаю.
– И не подчиняйся ему, Гиацинта. Прояви характер.
– Я сделаю все, что от меня зависит.
– Доктор сказал, что если ты отказываешься поведать мне, что случилось, я должна прекратить расспросы. Поэтому я больше не задаю вопросов. Помни только, что я рядом с тобой. Я рассержена и обижена, но я с тобой.
Положив трубку, Гиацинта подошла к задней двери и выглянула во двор, где Джеральд играл с детьми. Джерри и отец боксировали, демонстрируя удары и захваты, а Эмма, сидя на качелях, зачарованно наблюдала за ними.
«Не подчиняйся», – сказала Францина. Но осуществить это довольно трудно. Они пока не употребляли слово «развод». Это будет всего лишь поездкой на каникулы во Флориду. Дети останутся там на некоторое время и пойдут в новую школу, а мама побудет здесь, поскольку должна помочь ослабевшей бабушке.
И сколько продлится это «некоторое время»? Ах, не стоит думать об этом, по крайней мере сейчас!
Дети не видели, что мать стоит в дверях, нежно и печально глядя на них. Джерри весело и энергично размахивал кулачками. Загар его начал сходить. Эмма вчера сказала ей, что у миссис Дарти, прошлогодней преподавательницы подготовительного класса, собирающейся уйти на пенсию в шестьдесят пять лет, есть маленький ребенок.
– Да, да, есть! Она говорила мне! – Когда Эмма кивала, косички у нее подпрыгивали.
Гиа стояла в дверях, и странные мысли проносились у нее в голове. Это были даже не мысли, а вопросы без ответов. Любил бы Джеральд Джерри так же, если бы мальчик был таким же полным, как сынишка у Мойры? Не только ли красота внушала ему любовь к нему? Поглядывал бы Джеральд на других женщин, если бы…
Об этом тоже лучше не думать.
* * *
После обеда пришел Арни. В зале повсюду стояли коробки с одеждой и книгами – вещи Джеральда дожидались отправки во Флориду.
– Вот и финал, – сказала Гиацинта, видя, что Арни озирается по сторонам. – Скоро дом будет выглядеть заброшенным.
– Заброшенным? Как это может быть? – И, увидев выражение ее лица, добавил: – Мой приход напугал вас. Наверное, мне лучше было бы держаться в стороне.
Арни был в сапогах и брюках для верховой езды, в теплой рубашке с открытым воротом и в широкополой шляпе, которую называл «полуковбойкой». Гиацинта уже не в первый раз подумала, что он выглядит лет на двадцать моложе своего возраста.
– Входите, – сказала она.
– Мне не следует заходить в гостиную. От меня пахнет лошадью.
– Входите, – повторила Гиацинта. – Я сейчас в запарке. Собираю вещи Джерри и Эммы. Это не такая легкая работа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37