Мэгги перевела взгляд со своей тарелки на кофейную чашку, потом на окно и закусила губу.
После продолжительного молчания Чарли наконец произнес:
– Неужели? Значит, ничего романтичного в нашем совместном пребывании здесь, по-твоему, нет? Тогда почему же ты меня целовала после каждого выигрыша?
– Это кто кого целовал? – возмутилась Мэгги.
– Но разве ты не висла у меня на шее?
– Это возмутительная, неслыханная ложь! – всплеснув руками, воскликнула Мэгги и густо покраснела, спохватившись, что и сама немного приврала.
Их поцелуй настолько ей понравился, что она даже не хотела его прерывать, хотя целовались они на глазах у изумленной публики в общественном месте.
– Впрочем, возможно, что я разок и чмокнула тебя от избытка чувств, – неохотно призналась она. – Однако то была моя ошибка, поэтому не думай, что эта ночь какая-то особенная…
– Должен заметить, что сейчас уже утро, – насмешливо произнес Чарли.
– Ты понимаешь, что я имела в виду, Чарли! И вот что я еще хотела тебе сказать: если даже я и поцеловала тебя, то из этого вовсе не следует, будто я…
– Прости, Мэгги, я вынужден снова тебя перебить! В этой стране каждый имеет право думать все, что ему угодно. Поэтому я попросил бы не указывать мне, какие умозаключения делать можно, а какие нет.
Мэгги в гневе схватила со спинки стула свой жакет и холодно отчеканила:
– Пожалуйста, позвони Адаму! Я хочу успеть на утреннюю службу!
– А как же прогулка по побережью?
– Я передумала! К тому же тебе, похоже, не по душе моя затея.
– Я изменил свою точку зрения. И мы сейчас же идем на пляж.
Неторопливо прогуливаясь с Мэгги по пустынному пляжу, Чарли пришел к заключению, что даже зимой морской воздух возбуждает и бодрит.
Мэгги, ушедшая на десяток шагов вперед, в очередной раз остановилась и, обернувшись, крикнула ему:
– Ты идешь или нет? Я скоро превращусь в сосульку!
Их взгляды на променад вдоль моря явно не совпадали.
Тут и там на песке встречались вкрапления снега, оставшегося после последней снежной бури. Да и воздух в это утро был довольно холодным. И без вязаных шапочек и перчаток, которые Мэгги приобрела в магазине сувениров при гостинице, они бы наверняка отморозили себе уши и пальцы. В красных шерстяных рукавичках Мэгги издали походила на школьницу. Чарли усмехнулся и, прищурившись, взглянул на горизонт.
Февральское солнце казалось скорее не золотистым, как яичный желток, а мутновато-белым, как белок. Небосвод же был не синим, а серым. Вдали виднелись контуры какого-то судна.
– Боже, как чудесно, наверное, совершать в такой погожий зимний день морскую прогулку! – неслышно подкравшись к Чарли сзади, мечтательно проговорила Мэгги и взяла его под руку.
– Честно говоря, я в этом не уверен, – хмыкнул тот. – Для круизов погодка несколько холодновата.
Мэгги прикрыв от солнца глаза ладонью, устремила свой взор на горизонт.
– Я имела в виду вовсе не развлекательную прогулку, а большой вояж в Европу или Африку, на океанском лайнере, – пояснила она.
– Да, пожалуй! – согласился с ней Чарли, много раз совершавший путешествия и в Европу, и в Африку.
Но только не на океанском, а на воздушном лайнере. Ему вспомнилось, что у него есть два неиспользованных авиабилета до Французской Ривьеры. Но через месяц, со вздохом подумал он, воспользоваться ими будет уже нельзя. В отличие от этого обручальное кольцо с бриллиантом навсегда останется у Лауры на память.
– Тебе доводилось бывать за рубежом? – спросила Мэгги, швырнув камень в воду.
Тот подскочил четыре раза, чем вызвал у Мэгги бурный восторг.
– Ловко у тебя это получается! – похвалил ее Чарли. – Он наклонился и тоже поднял плоский камень. – Да, я бывал за границей. А ты?
– Никогда, – с грустным вздохом ответила она. – Я и паспорт получила только в прошлом месяце, чтобы слетать на Ямайку.
– С Джейсоном? – поинтересовался Чарли и тоже запустил камень в волны.
Тот подскочил только три раза.
– Нет, – вздрогнув, ответила Мэгги и швырнула еще один камень. На этот раз он подпрыгнул на волнах пять раз. – Я проводила отпуск с подругами, мы жили в семейном секторе.
– А почему не с Домиником? Вы же с ним друзья.
– Мы не можем путешествовать вместе, он меня бесит! – взмахнув рукой в красной варежке, сказала Мэгги. – Я всегда все за него делаю: разбираю и собираю его вещи, напоминаю ему, что на пляж следует надеть солнцезащитные очки. Ему же лень даже пальцем лишний раз пошевелить, он только и делает, что сидит в шезлонге на пляже и пьет ромовые коктейли.
– Что ж, это вполне нормально для мужчины, – заметил Чарли. – А чем еще можно заняться на Ямайке?
– Да чем угодно! Вот я, например, несколько раз поднималась к водопадам на Данн-Ривер, побывала в местном этнографическом музее и на плантации сахарного тростника, плавала с аквалангом и с трубкой, ходила под парусом, каталась верхом на лошади, знакомилась с местными бутиками.
– И при этом еще умудрялась побывать на пляже и не отказывала себе в коктейле с ромом?
– Разумеется!
– А твои подружки всегда составляли тебе компанию?
– Нет, не всегда! – Мэгги передернула плечами. – Честно говоря, они редко отлучались с пляжа.
– И ты не чувствовала себя одиноко?
– Чарли, если человек проводит отпуск в одиночку, это еще не означает, что ему одиноко!
– Да, пожалуй, ты права, – подумав, согласился Чарли.
В конце концов, он и сам все дни проводил в одиночестве, но скучно ему никогда не бывало, и тоски он тоже не ощущал. А вот когда он рос в женском обществе, в семье без отца, тогда ему действительно было одиноко.
Они замолчали и некоторое время брели вдоль берега, не произнося ни слова. Чарли думал о своем тяжелом детстве и все больше мрачнел. Мэгги бросала на него мимолетные взгляды, пытаясь угадать его мысли.
А мысли Чарли были обращены в его прошлое, в детство, отрочество, начало взрослой жизни. Сестры Чарли, казалось, не очень-то страдали без внимания отца и вспоминали о нем, только когда в школе устраивали бал, на который принято было приходить вместе с папой. Вместо него девочки приводили на танцы дядю, соседа или, несколько позже, отчима. Арт – так звали отчима – никогда им в этом не отказывал и с удовольствием танцевал традиционный танец отца с дочерью.
В отличие от своих сестер, Деборы, Кэндис и Аниты, Чарли страдал в ту пору вдвойне: как из-за своей фактической безотцовщины, так и в связи с чрезмерной опекой со стороны четырех женщин. Сестры носились с ним, пока он был малышом, и по мере его взросления это все сильнее бесило его. Унаследовав от отца властности склонность командовать, девчонки допекали Чарли не меньше, чем его мамаша.
Особенно остро он воспринял запрет матери заниматься опасными, на ее взгляд, видами спорта: американским футболом, хоккеем и лакроссом. Ему стоило колоссальных усилий отстоять право играть в бейсбол и баскетбол.
Чарли казалось, что отец принял бы его сторону, если бы жил в семье, и не только помог бы своему сыну добиться отмены материнского вето на занятия определенными видами спорта, но и отменил бы многие другие ее необоснованные запреты. Например, запрет учиться вождению автомобиля, когда ему исполнилось шестнадцать лет. Напуганная трагической автокатастрофой, унесшей жизни двух учащихся школы, учеником которой был и Чарли, ее единственный сын, мать долго не давала своего согласия и сдалась только под напором отчима.
– О чем ты думаешь? – взяв Чарли за руку, спросила Мэгги.
– О властолюбивых женщинах, – ответил он.
Она нахмурилась.
– Не обижайся, к тебе это не имеет отношения.
Мэгги вздохнула с облегчением.
– Тогда к кому же?
– Это длинная история. Не будем об этом!
Мэгги хотела было возразить, однако кивнула и круто поменяла тему разговора, чем удивила Чарли, внутренне подготовившегося вступить с ней в долгое и бессмысленное препирательство.
– А любопытно, – сказала Мэгги, – сколько бы народу собралось на этом пляже в этот же час, если бы сейчас был разгар летнего сезона?
Чарли окончательно успокоился. Предаваться воспоминаниям о своем прошлом ему совершенно не хотелось.
Дотошная Лаура, горячая сторонница лечения любых недугов методами психоанализа, готова была до тошноты рассуждать на любую тему. Особенно о прошлом и будущем.
Задолго до их помолвки она в мельчайших деталях растолковала Чарли, что именно и в какой момент свадьбы ему предстояло сделать. Так, например, ему надлежало надеть галстук-бабочку только того цвета, который выберет она. А свой первый супружеский танец они должны были станцевать исключительно под ее любимую мелодию. Чарли же лишался права хоть какого-то выбора как на торжествах, так и на все время их дальнейшего совместного проживания.
Поэтому теперь, по прошествии нескольких месяцев после их разрыва, Чарли искренне радовался тому, что ему не придется отмечать годовщину их бракосочетания. Впрочем, у него не было уверенности в том, что, поженившись, они прожили бы в супружестве даже несколько недель.
Прощаясь с ним, Лаура заявила, что он не создан для роли мужа, поскольку слишком эгоистичен, не привык ни с кем считаться да к тому же неряшлив. А на то, чтобы попытаться хоть как-то изменить его, у нее просто нет времени.
Приятель Чарли по прозвищу Хомяк позже сказал ему, что Лаура связалась с каким-то финансовым воротилой с Уолл-стрит. Чарли совершенно это не удивило. Странным ему показалось только то, что он не ощутил никакой ревности. Боль, которую Лаура ему причинила, уже давно утихла, и теперь он благодарил небеса за то, что их свадьба не состоялась.
– Спасибо, Чарли! – с улыбкой произнесла Мэгги.
– За что? – спросил он, возвращаясь к реальности.
– За все! И за чудную ночь, и за восхитительное утро. Именно этого-то мне и недоставало! Знаешь, ты был прав, время от времени мне действительно следует позволять себе маленькие безумства. В последние месяцы я ограничивала свою жизнь жесткими рамками; совершенно забыв, что женщине дозволено немного пошалить и пофантазировать.
Пораженный тем, что Всезнающая Маргарет О'Маллиган вдруг признала его правоту, Чарли с трудом подавил желание самодовольно расхохотаться. Позволив себе лишь пожать плечами, он сказал:
– Отчего же только иногда? Почему бы не позволять себе маленькие шалости почаще?
– Ты хочешь сказать, что мне нужно стать завсегдатаем игорных заведений в Атлантик-Сити? – Мэгги нахмурилась. – Я в этом не уверена. Боюсь стать чересчур азартным игроком, поскольку по своей натуре я склонна легко обретать пагубные привычки. Не уведи ты меня из казино, я бы проиграла там все деньги.
– Что ж, такое бывает! – Чарли пожал плечами, при этом старательно подавив зевоту.
Мэгги же громко и с удовольствием зевнула.
Только теперь Чарли заметил, что они, описав круг, вернулись на то самое место напротив входа в ресторан, с которого начали прогулку.
Солнце продолжало свое восхождение по небосводу, и Чарли давно пора было отправить на пейджер Адаму команду готовиться к полету домой. Если только…
– Наверное, ты не расположена надолго задерживаться здесь? – осторожно промолвил он.
– А что ты предлагаешь?
– Ну, не знаю… – Он убрал с ее лба прядь волос.
И не без труда поборол желание предложить ей снять номер в гостинице.
Они одновременно зевнули.
– Нам пора возвращаться, – сказала Мэгги.
– Да, пожалуй… – Чарли кивнул. Однако никто из них не шелохнулся.
Порыв ветра растрепал волосы Мэгги, и Чарли не упустил случая нежно погладить ее по щеке, заправляя локон ей под шапочку.
– Спасибо! – поблагодарила она.
– Не за что, – севшим голосом отозвался Чарли.
Мэгги закрыла глаза. Рот слегка раскрылся. Чарли поцеловал эти зовущие губы.
– Не надо, Чарли! – прошептала Мэгги, плотнее прижимаясь к нему всем телом.
Он крепче обнял ее. Она затрепетала, издав легкий стон. И он вновь ее поцеловал, прижав к своей груди.
– Нам надо идти, – сказала Мэгги, когда он принудил себя ослабить объятия.
– Но куда? – спросил Чарли, предчувствуя, каким будет ответ.
Интуиция не подвела его.
– В какое-нибудь теплое и уютное место, – с дрожью в голосе произнесла Мэгги.
– Это вполне осуществимо!
– Мне вдруг ужасно захотелось спать!
Против этого Чарли не возражал, он был готов составить ей компанию.
– Так мы идем? – на всякий случай спросил он.
Мэгги кивнула, не уточнив, куда именно она собирается с ним отправиться – в ресторан, в самолет или же в гостиницу.
– Куда? – спросил Чарли.
– Хотелось бы в номер, – просто ответила она.
У Чарли радостно забилось сердце. Почему-то ему вспомнилось, как подпрыгивал на волнах плоский камушек, пущенный рукой Мэгги.
– Не думаю, что в этих корпусах сейчас заняты все номера, – сказал он, указывая рукой на роскошные отели, возвышающиеся над променадом. – Это ведь Атлантик-Сити, город-курорт, где в любое время суток можно осуществить любое свое желание. А чего хочешь ты, Мэгги?
– Того же, что и ты, Чарли!
Она страстно поцеловала его в губы.
– Тогда вперед! – И, обняв Мэгги за плечи, Чарли повлек ее к ближайшему отелю.
Упав на «королевскую» кровать, Мэгги с блаженным вздохом припала спиной к горке подушек.
– Мне так хорошо, что я, кажется, усну, едва закрою глаза, – сказала она.
Чарли деловито запер дверь на щеколду, подошел к креслу, стоящему возле окна, и наклонился, чтобы снять кроссовки.
Мэгги блаженно зажмурилась и улыбнулась.
– Эй, не вздумай уснуть, подожди меня! – воскликнул Чарли.
Волновался он напрасно, без него Мэгги спать не собиралась. Страстные поцелуи во время прогулки сыграли свою роль. Вожделение Мэгги было настолько велико, что она едва сдерживала желание отдаться Чарли немедленно, не дожидаясь, пока он разденется.
Несколько смущало ее лишь то, что ей ни о чем больше даже не хотелось вспоминать, в ее памяти словно бы намертво заколотили досками все окна, взглянув в которые она могла бы опомниться. Впервые в жизни ощущая себя абсолютно раскрепощенной, она не думала о правилах приличия и упивалась своими безумными поступками.
Мэгги открыла глаза и внутренне содрогнулась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37