Они с Эйлин планировали пожениться в следующем августе. У Летти был Дэвид, или, по крайней мере, половина его, так как Мадж все еще безжалостно цеплялась за мужа. Это заставило Дэвида в приступе отчаяния поклясться, что Рождество он проведет с Летти.– А как же Мадж? – спросила она, не веря, что им удастся впервые провести праздник вместе. Летти могла поспорить – Мадж найдет способ остановить мужа, и ее ненависть к этой женщине стала еще сильней.– Ее мы не пригласим! – Дэвид скорчил гримасу, развеселив Летти и заставив ее забыть о тревожных мыслях.Она шутливо толкнула его на софу – новую, как и вся мебель в доме, сделанная на заказ специально для нее. Квартира была полна красивых вещей, выполненных со вкусом и очень дорогих. Это было ее единственной радостью – квартира, превращающаяся в «их» дом, когда сюда приходил Дэвид. Она наклонилась над ним, целуя, и неожиданно серьезно сказала:– Мой Бог, я так хочу, чтобы ты был свободен, Дэвид. Я хочу, чтобы мы стали мужем и женой.Он нежно и ласково вернул ее поцелуй, – былая пылкость ушла с годами. Но все равно Летти страстно мечтала, чтобы сидящего перед ней мужчину ей не надо было делить ни с кем, и меньше всего с его женой.Дэвид, идущий по направлению к своей спальне, вдруг остановился и повернулся к жене, не осмеливаясь верить своим ушам.– Что ты сказала?Мадж одарила его двусмысленной улыбкой.– Я сказала, что если ты хочешь развод, то можешь его получить.Насмешливая улыбка стала шире. Она стояла, закутанная в черный шелк, одна рука элегантно касается бедра, в другой сигарета.– Удивлен, дорогой? Ты ведь так долго ждал! Хотя, я всегда говорила: что достается слишком поздно напоминает промокшую петарду – сплошной дым, а огня нет. Неважно, дорогой, лучше поздно, чем никогда. Ты ведь способен еще взобраться на женщину, не так ли? Или уже не хватает дыхания?Дэвид, не обращая внимания на грубость, резко спросил:– Развод – когда?– В любое время, дорогой. Как только захочешь. Она продолжала внимательно смотреть на мужа, а когда тот промолчал, раздраженно сжала губы.– Разве тебе не интересно, чем вызвано мое согласие?Дэвиду страшно хотелось ответить: «Не особенно», но он решил не рисковать. Возможно, Мадж просто издевается над ним, не имея в виду ничего серьезного.– Я тебе скажу, – продолжила Мадж. – Ты понимаешь, еще с прошлого года мы с твоим кузеном Фредди… Могу поспорить, ты ничего и не подозревал. На самом деле, Фредди сделал мне предложение, и беда в том, что ты нам мешаешь. Но будет объявлено, что это я развожусь, и твою Летицию назовут причиной. Это мое условие. Да, и, конечно, подобающая компенсация с твоей стороны.Мысли Дэвида немедленно обратились к его доле в «Бейрон и Ламптон». Она принадлежит Кристоферу. Так было записано в завещании, и никто, даже Мадж, не оспорит тот пункт. А как только они с Летицией поженятся, Крис сам сможет побороться за себя.– Что тебе угодно, – хрипло согласился он, – за исключением, конечно, моих акций в нашей фирме.Не показалось ли ему, что она слегка вздрогнула? Даже если соединить ее долю и акции, находящиеся у Фредди, это все равно не даст им преимущества. И всегда оставалась возможность, что Фредди запретит жене заниматься бизнесом. Но Дэвид был уверен, что больше всего Мадж мечтает насладиться его страхом. Для нее дела фирмы ничего не значили. Для него же они означали сохранение имени отца, будущее сына, спокойствие Летиции. И Мадж это знала.На мгновение почудилось, что Мадж передумает, но после долгого молчания она пожала плечами и расслабилась, на лице снова появилась двусмысленная улыбка.– Подходит.Ну почему ему кажется, что она скрывает нечто важное?– Ты любишь его? Фредди? – спросил он. Она, конечно, только использует его кузена.Свет в глазах, видимый даже на расстоянии, говорил об обратном. Мягкий свет, подразумевающий любовь, на которую, по его мнению, Мадж была неспособна. В следующий момент глаза снова стали настороженными.– Какая разница, дорогой? Ты получил то, что всегда хотел, и будь доволен.Все было слишком просто. Наверняка она что-то скрывала. Может быть, Мадж уже договорилась с Робертом Ламптоном? Последнее время тот чувствовал себя не очень хорошо и наверняка уже написал завещание. Ему некому было оставить свои акции – жена, которая умерла много лет назад, была бесплодна, как сказали Дэвиду. То, что Роберт не любит Мадж, ничего не значит – кровь не вода. Пока все эти мысли проносились у него в голове, Дэвид кивнул и двинулся в сторону своей спальни.– Можно считать, что мы договорились? – догнал его голос жены. – Я завтра же начинаю необходимые приготовления.И снова он кивнул, зашел в свою комнату и захлопнул дверь. Завтра он сообщит эту замечательную новость Летиции. Она едва ли поверит. Он и сам верил с трудом. Одно было ясно: с завтрашнего дня он будет проводить каждый день с Летицией, включая и Рождество. ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ Когда бы он ни встречал Мадж в эти дни, Дэвид замечал в ее глазах странный блеск – насмешливый, злорадствующий. Возможно, я знаю кое-что, о чем ты и не подозреваешь, казалось, говорил он. Иди, навести моего дядю. Подлижись к нему, если сможешь. Но ты ничего не получишь.Роберт Ламптон, сидящий в кровати, выглядел как восковая фигура – слезящиеся глаза за пыльными стеклами очков, вялый рот, вставная челюсть в стакане на тумбочке рядом с кроватью. Как и весь дом с устаревшими газовыми рожками, вытертыми коврами и пыльными занавесками, с огромными помутневшими зеркалами, темными картинами и высоким, затянутым паутиной потолком, Роберт Ламптон принадлежал прошлому веку. Но Дэвида встретил, как обычно, дружелюбно и радостно.Достигнув семидесяти трех лет, Роберт наконец ушел с поста одного из директоров, но оставался владельцем пакета акций, который, если будет отдан Мадж или Дэвиду, наделит одного из них правом решающего голоса. С присущим старикам упрямством он избегал любого упоминания о своих намерениях относительно акций и только заявил Дэвиду своим каркающим, но веселым голосом: «Не волнуйся, я никого не обижу. Я всегда был справедливым человеком».Беззубая улыбка, сулящая поддержку – и в этом Дэвид не сомневался, – была как две капли воды похожа на ту, которой Роберт Ламптон одаривал Мадж. Старик очевидно нуждался в их преданности и потому заставлял их обоих посещать его каждую неделю.Встретив случайно на прошлой неделе Мадж, все с тем же насмешливо-презрительным выражением лица, Дэвид надеялся, что хоть сегодня их визиты не совпадут. Он изнывал от желания уйти подальше от нее, чувствуя, как напряжены нервы. Ты, старый капризный ублюдок, думал он, улыбаясь и пожимая перечерченную синими венами руку. И запах старости преследовал его еще долго после ухода.Как человек, опасающийся, что его в любой момент могут попросить распрощаться с любимым детищем, Дэвид заходил в свой универмаг с такой же частотой, как ездил к Роберту Ламптону. Медленно обходя отделы магазина, он дружески приветствовал работающих там сотрудников, с тоской думая, что делает это, может, в последний раз.Каждая секция всегда была полна покупателей. С острой болью в сердце, Дэвид прокладывал себе дорогу в толпе и на каждом этаже останавливался поговорить с управляющими.– Доброе утро, сэр.– Доброе утро, мистер Сеймур. Как дела?– Отлично, сэр. Процветаем.– Хорошо.– Доброе утро, сэр! Рады вас видеть!– И я рад заглянуть к вам, мистер Велс. Много работы?– О да, сэр!Цилиндрические металлические ящики с деньгами позвякивают, проплывая под потолком в кабинку кассира, где за стеклянными стенками их опорожняют, кладут внутрь сдачу и, завинтив крышку, отправляют обратно. Немного устарело, но люди любят приходить сюда, предпочитая этот магазин многим другим. Они врываются через крутящиеся двери, с удовольствием вдыхая воздух магазина – запахи ковров, тканей и мебели. Дэвид тоже втянул в себя этот воздух и почувствовал, что ему хочется плакать.Казалось, прошли века с тех пор, как началась переписка между адвокатами. Простой случай, сказали они – обе стороны согласны с формулировкой. Адвокаты, однако, как поняла Летти, не считают себя полностью отработавшими гонорар, если дело завершится за пару дней, а значит, требуются горы писем, инструкции для адвокатов, дальнейшие инструкции и письменные показания, заверенные под присягой, – и все это скрепленное печатями, соединенное миллионами ржавых скрепок, перевязанное ленточками. По крайней мере Летти видела только эту сторону их работы.Как всегда сдержанный, Дэвид старался успокоить ее.– Еще две недели, любимая. Ну, максимум три.– Больше похоже, что три года! – простонала она. Так ужасно, когда тебя называют «виновной стороной». Заставляют чувствовать себя порочной, представляют их любовь с Дэвидом как что-то грязное.– Уже август. Что они там делают? Если ты хочешь знать мое мнение – она специально затягивает дело!Рука Дэвида сжала ее ладонь.– Потерпи немного, дорогая.Они сидели на скамейке в Кинсингтон Гарден, радуясь возможности передохнуть в тени. Пары и целые семьи проплывали мимо, девушки и женщины в ярких летних платьях и белых шляпках, мужчины – без пиджаков и в летних шляпах.Дэвид откинулся на спинку, шаря в кармане в поисках портсигара – золотого, с выгравированными инициалами, который Летти подарила ему два года назад на день рождения.Она молча смотрела, как он зажигает сигарету, затем, отвернувшись, принялась следить за небольшой стайкой голубей, чьи розовые лапки поднимали маленькие клубы пыли, когда птицы вышагивали в поисках крошек. По крайней мере так делали самочки, не обращавшие ни малейшего внимания на самцов, чьи малюсенькие мозги были заняты только сексом – радужная грудка распушена, пока они тщетно воркуют.Мимо лица проплыли клубы едкого дыма. Даже не поворачивая головы, Летти знала, что Дэвид старается задержать табачный дым в легких как можно дольше.– Ты слишком много куришь, – заметила она, услышав в ответ согласное мычание.Он это и сам знал. А всему причиной страшное напряжение – напряжение ожидания. И Летти беспокоили постоянные боли у него в сердце. Тоже из-за напряжения. Может быть, когда все закончится… Летти закрыла глаза. Боже, пожалуйста, помоги Дэвиду, как можно быстрее развестись.Над ними летнее солнце совершало свой обычный круговорот. Летти подставила лучам свое лицо, впитывая тепло. От цветочных клумб за их спиной пахло лавандой и розами.Скоро будет война. Об этом знали все. Никаких сомнений, в отличие от прошлого года. Гитлер решил войти в Польшу, с которой Великобританию связывал договор о взаимной помощи. Если немецкий диктатор осуществит свое намерение, а все указывало именно на это, то Англию ждала война.Напуганная Летти видела неизбежность происходящего, но надеялась, что работа Криса в газете освободит его от призыва. Несмотря на его двадцать четыре года и перспективу женитьбы, в душе ее сын по-прежнему оставался авантюристом, который когда-то чуть не отправился сражаться в Испанию.– Если наступит худшее, то я предпочту быть добровольцем, чем ждать, пока меня призовут, – сказал он ей на прошлой неделе. А потом добавил: – Я уже подал заявление в летную школу военно-воздушных сил.Летти была в ужасе.– Крис! Не надо…– Не волнуйся, мам.– А как же Эйлин?– Она все понимает. Меня призовут в любом случае. А я люблю летать, и как окончившего университет меня просто обязаны взять.Крис даже решил отложить свадьбу, несмотря на решительные протесты Эйлин и ее семьи, хотя в последнее время тысячи людей женились и выходили замуж очертя голову, как будто это был их последний шанс. Чем ближе был конец августа, тем больше чувствовалось поспешное желание наверстать упущенное.Вся страна вздрогнула, когда в сентябре Гитлер ввел войска в Польшу, таким образом надсмеявшись над британским правительством.Поезда были забиты военными. А если не военными, то детьми – их тысячами вывозили из города, особенно из Ист-Энда с его заводами и портом, пытаясь уберечь от бомбардировок, которые, как все знали, скоро начнутся.Бомбоубежища Андерсона, названные так в честь их создателя, сэра Джона Андерсона, предлагалось оборудовать во всех пригородах. Люси сообщила, что они уже наняли человека, а чтобы выглядело изящно, решили разбить сверху альпийскую горку.В городе тоже на каждом свободном клочке сооружали убежища. Работали так лихорадочно, что казалось, жизнь заканчивается. Летти даже ожидала появления на улицах людей с плакатами: «Внимание – скоро конец света» и была удивлена, что их так мало. Однако два дня спустя она и вправду решила, что наступил конец света.Утром в субботу – они с Дэвидом на софе, Кристофер у окна – слушали радио. Рука Дэвида с силой сжала ее руку, и она улыбнулась, стараясь немного приободрить как его, так и себя, когда по радио грустный монотонный голос Чемберлена объявил о начале войны с Германией.Его голос затих, сменяемый звуками национального гимна. Дэвид и Летти встали, рука об руку, ее голова гордо поднята, она молча смотрит на сына, молясь о его безопасности.Крис повернулся к ним, но она не смогла прочесть выражение его глаз. Не осмелилась спросить, о чем он думает. Просто пробормотала: «Все в порядке, Крис?» Получив утвердительный ответ, она направилась на кухню приготовить такой необходимый сейчас всем чай.Чайник только начал кипеть, когда вдали раздались звуки сирен, усиливающиеся и ослабевающие с равными промежутками.– Воздушный налет. – Слова вырвались сами собой. Выключив чайник и выдернув вилку из розетки, Летти бросилась в комнату, беспомощно смотря на Дэвида. Тот немедленно взял инициативу в свои руки, поторапливая их с Крисом. Через закрытую галерею они прошли в подвал, переоборудованный под бомбоубежище.Полчаса спустя они вернулись в квартиру, смеясь от радости, когда пронзительный сигнал – «Все чисто» – прорезал воздух над Сити. Через секунду зазвонил телефон. Это была Люси, голос которой дрожал от еле сдерживаемой паники, как всегда бывало в минуты кризисов. Люси, уже бабушка, осталась такой же легко возбудимой, как в юности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43