Жанна Ласко: «Первое свидание»

Жанна Ласко
Первое свидание



OCR Dinny
«Первое свидание»: АСТ, Люкс; Москва; 2005

ISBN 5-17-029643-6, 5-9660-1329-2 Аннотация Знакомство по брачному объявлению…Авантюра?Забавная шутка?Или последняя попытка все-таки найти родственную душу?И то, и другое, и третье!Встреча мужчины и женщины – всегда рискованное приключение, но если он – француз, а она француженка, то их знакомство вполне может превратиться в весьма необычный роман, сюжет которого будет развиваться в самом неожиданном направлении! Жанна ЛаскоПервое свидание ЧАС ПЕРВЫЙ Она: Черт возьми, я опаздываю! Так всегда и получается, когда назначаешь свидание у своего подъезда. Но не могла же я оставить дочь у телефона в слезах. Право, заграница не пошла ей на пользу. Хотела бы я знать, Оливье понимает это? Вон тот пожилой мужчина под зонтиком наверняка он. Бедняга! Я просто ослица, заставила его ждать под дождем. Господи, ну и шляпа у него! И какой жалкий плащ, совсем куцый! Я, конечно, не ожидала встретить Клинта Иствуда, но все-таки это жестоко.
Он: Опаздывает на десять минут! Еще одна из той же породы. Наверное, красится, наряжается, а я тут погибаю под проливным дождем. Ну а сам-то хорош! В шестьдесят пять лет ждать незнакомую женщину, с которой всего лишь обменялся тремя строчками и один раз коротко поговорил по телефону? Увидела бы сейчас своего деда Ноэми, вот уж посмеялась бы. И была бы права! Но если не считать Ноэми, а она приходит по средам, кого я вижу в остальные дни? А они тянутся долго, и мне надоело жить одному. Я не жалею, что дал объявление, но все же это забавно. Боже небесный, сделай так, чтобы эта фурия в кроссовках была не та, кого я жду.
– Добрый день, я Брижитт.
Он: Ой-ой!
– Очень рад. А я Альбер.
Она: Альбер. Он мне не говорил, как его зовут. Альбер! Да-а, не очень-то мне нравится его имя. Но в конце концов, что есть, то есть. Все-таки этот звонок Нану был некстати. Она меня очень заботит.
– Извините меня, я опоздала. Из Канады позвонила дочь.– Полностью прощены. Не посидеть ли нам где-нибудь?
Он: Но что за мода приходить на романтическое свидание в узких брючках и кроссовках? Ужасный вид. Должно быть, я старый глупец, но я предпочел бы чулки и высокий каблук. Всегда обожал женские ножки. Интересно, сколько ей лет? Одевается она совсем как Ноэми, разве только ее брючки не от Нунура. Это смешно.
– Здесь, на нашей улице, на углу есть кафе.– А чайный салон, который я очень люблю, всего в двух остановках автобусом. Вас не затруднит, если мы поедем туда?
Она: Чайный салон? Представляю себе! Конечно, меня не затруднит поехать на автобусе выпить чаю с незнакомцем, довольно заурядным, в то время как мы могли бы сделать то же самое за десять минут в бистро. Надо позвонить Король, спросить, есть ли у нее какие-нибудь новости от сестры. Нану так расстроила меня – и это за тысячи километров от своей мамочки. Чертовы детки! Даже когда они взрослые, с ними нет покоя. Да и сама я тоже хороша, гарцую со стариком в бесцветном плаще и шотландской шляпе.
– У вас есть талон?– Да, спасибо. Порядок!
Он: Господи, что за словечки! Странно, по телефону она такой не казалась. Она хитрая, эта штучка. Впрочем, я тоже наверняка разочаровал ее.
Она: Верх романтичности – первые минуты свидания в общественном транспорте! К тому же под таким дождем мы промокнем до костей, вот счастье-то! Кстати, я забыла подушиться. Была в ванной, когда позвонила Анн. Да ладно, ведь дочь! Допустим, что ты сделала бы это, но ведь только ароматом его не обольстишь… А он галантен. Нашел для меня местечко, усадил, а сам стоит в проходе. Народу столько, что и думать нечего о том, чтобы поговорить. Возможно, я должна была бы остаться рядом с ним, но тут могу воспользоваться небольшой передышкой и поразмышлять о нашем разговоре с Анн. И потом, такие встречи всегда дело не легкое. Я еще смущаюсь. Во всяком случае, у меня нет ощущения, что наша встреча приведет к успеху. Но будем хотя бы надеяться, что она кончится не так катастрофично, как предыдущая.
– Выходим на площади Мюрье.
Он: Вот дурак, пригласил ее к Перрин. Ясно, это совсем не ее жанр.
– Куда вы меня ведете?– Не знаю, понравится ли вам. Я здесь часто бываю. Забавное местечко, его держат супруги. Он перекупщик мебели, она продавщица книг. Вот они и открыли заведение с его мебелью и ее книгами. Все можно купить, и еще отличный чай и домашние пирожные.
Она: Классно! Сюда ему нужно было бы приходить с Женевьевой. Вот уж не ожидала от него такого. Правда, в своем объявлении он упомянул, что книголюб.
– Что вы выбираете?– Китайский чай и булочку с вишней и ревенем.
Он: Потрясающе! Едва взглянула на карту и уже выбрала. Ей все равно, что есть, или у нее такая быстрая реакция?
– Перрин, мы можем заказать?– О, мсье Пеншо, я получила книгу, которую вы просили. Кажется, она очень интересная, вы мне расскажете потом?– Как всегда.
Она: А без своей шляпы он выглядит гораздо приятнее. Мне нравятся его глаза, они совсем светлые. Пожалуй, и рот у него красивый, а лицо немного узкое, но не лишено приятности.
– Мне кажется, вы чем-то озабочены.– Вы проницательны! Сейчас меня беспокоит моя дочь.– Надеюсь, ничего страшного?– Увы, пока я еще и сама не знаю!– Вы не хотите поделиться со мной?
Она: Смешно. Все идет не как обычно. А впрочем, почему бы не отойти от штампов и не начать все по-своему.
– Оливье, мой зять, получил назначение на должность в Монреале. Он переехал туда с моей дочерью и двумя своими маленькими детьми, вот уже больше семи месяцев прошло, но мне кажется, что Анн там никак не привыкнет.– Ностальгия?– Скорее, скука. Даже когда она была совсем маленькая, она не выносила одиночества. В Ангулеме у нее было много подруг, работа, но она…
Он: Уверен, она совсем не походит на свою дочь. Брижитт женщина активная, это видно и по ее манере держаться, и по жестам, и по ее стремительности.
– Но я не буду обременять вас своими заботами… А что это за книга, о которой говорила Перрин?– Вы любите читать?– Романы – очень.– Мы говорили о переписке Флобера с его друзьями Максимом Дю Каном и Ле Пуатвеном.– …?– Они пытаются в ней обосновать свое толкование, вполне пристойное, по необычное, сексуальной жизни мужчины и женщины в XIX веке. При первом чтении эти письма могут показаться скучноватыми, но они необычайно интересны, если их читать, памятуя о той эпохе, когда они писались. То же можно сказать и об интимных дневниках. Я часто спрашиваю себя, что останется историкам будущего от XXI века, ведь его жители будут общаться не иначе как по телефону или Интернету, а это не оставляет следов.
Она: Он напоминает мне Анри, когда мы, бродя по городу, переделывали мир. Это смешно, но я чувствую себя и совершенно далекой от той молодой девушки, какой была тогда, и в то же время способной на те же чувства. Возможно, мы бы поженились, наверное, у нас были бы дети, он бы работал, я нет. Точно так, как у нас с Пьером, если не считать того, что все было бы чуть иначе, трудно уловимо, но наверняка иначе. Никогда Анри не сделал бы мне такого депрессивного ребенка, как Нану.
– А вы все еще думаете о своей дочери! Я читаю это в ваших глазах.– Вы прорицатель?– Совсем наоборот. Я историк. Но это тоже требует проницательности, интуиции. Чтобы реконструировать прошлое, нужно уметь понимать. Понимать тех людей, в общем, совсем близких нам, несмотря на разницу наших культур, нашей морали, на их устаревшие для нас понятия.
Он: Какой удивительный контраст между ее одеждой и ее внешностью. У нее прекрасная кожа, с легким пушком и прозрачная. Я представляю ее на балах в префектуре при Наполеоне III, она производит фурор: восхитительные плечи, шея… Грязная свинья, да я ее просто раздеваю, а бедняжка рассказывает, мне в это время о своей несчастной дочери-эмигрантке… Черт подери, я возбуждаюсь. Спокойно, старина. О, да как же это прекрасно – в моем возрасте почувствовать желание! Впрочем, такое случается со мной частенько. Раньше я об этом не задумывался. Э-э! Томас Манн мастурбировал в восемьдесят лет. По сравнению с ним я просто мальчишка! Тем не менее уже целую вечность ни одна представительница прекрасной половины рода людского меня так не волновала… Кстати, когда она сидит, ее брючки не видны.
– А у вас есть дети?– Да, дочь. Она в разводе, увы.
Она: Хорош отец! Если, может статься, эта женщина сделала блестящую карьеру, прекрасно живет свободной, без мужчины, который ходил бы за ней по пятам, то он видит в этом только супружескую неудачу своей дочери. И наверняка считает себя виновным в этом. Он смотрит со своей колокольни.
– А вы?– Я вдовец, уже три года.
Она: Об этом он не написал. Вот так-то! Одно дело заменить женщину живую, брошенную или ушедшую, но бороться с фантомом, который идеализируют, это совсем другое дело. Старушка, Альбер не для тебя!
– Я сожалею.– Спасибо. Она: Ладно! Ну вот, он еще и сентиментален! А что он делает в жизни сейчас?
– Вы работаете?– Я ушел на пенсию.– Значит, вы историк?– Преподаватель истории. А вы?– Мой муж покинул нас пять лет назад.
Он: Так, выходит, она не разведена!
– У вас, кроме Анн, есть еще дети?– Две дочери. Старшая нотариус, вторая учится в лицее, живет со мной. Ей только четырнадцать лет.
Он: Вот черт! Я думал, что, затеяв поиски среди «минимум пятидесятилетних», избегу таких пут. Хороший удар!
– Мое замужество, очень счастливое в глазах всех, по существу, было долгим периодом изоляции. Я уединенно жила со своими тремя детьми. Незадолго до ухода Пьера я нашла работу. Ничего привлекательного, но я хотя бы видела людей. Сначала продавала всякую мелочь для рукоделия, а потом стала напарницей одной декораторши, она вскоре вышла из дела и оставила свою клиентуру мне.– Вы все еще работаете?
Она: Интересно, сколько лет дает мне этот дурак? Я выгляжу так, словно уже заслужила пенсию?
– Конечно, работаю! Впрочем, это необходимо. У меня бутик на улице Эпернона. Пьер не очень много дает мне для Летисии. Во всяком случае, я уже и раньше занималась рукоделием и, думаю, буду продолжать это, пока мне позволят глаза и руки. Я обожаю работать с материалами, которые, казалось бы, уже ни на что не годятся, комбинировать, преображать их.
Он: Я знал, что она небанальна, эта женщина. Она жадная, в хорошем смысле этого слова, умеет ценить жизнь. Это приятно отличает ее от тех, с кем я встречался прежде. В конце концов, я уже потерял надежду, что от этого объявления будет толк.
– Вы говорили, что не любите путешествовать. Чем это объяснить? Любой человек, пытаясь набить себе цену, сказал бы обратное.– Так вы уже сами ответили себе!
Она: Он меня интригует. Раскрывается постепенно. Я рассказала ему всю мою жизнь, а о нем, пожалуй, не узнала ничего, кроме того, что он увлечен историей. О, черт! Неужели я связалась с одной из тех омерзительных библиотечных крыс, которые не вылезают их книг?
– Я так смеялась, прочитав у вас это уточнение, приняла его за шутку.– Вы ошибаетесь. Я объехал мир и выжил. Но если говорить напрямик, то я старею. Меня уже утомляет в поездках поиск иностранной монеты для счетчика на платной стоянке, беготня по музеям, я окончательно не гожусь для ресторанов, чтобы есть там за бешеную цену зараженные продукты, не хочу отбиваться от бродячих торговцев, не хочу, чтобы меня толкали другие туристы, которые ничего не видят, потому что смотрят в объектив своего фотоаппарата. Моя жена потаскала меня по всем трафаретным туристическим маршрутам, на «пять дней – шесть ночей». Лавочки с сувенирами, достопримечательности, описанные на четырех языках… Теперь же я уезжаю на несколько месяцев, обосновываюсь в каком-нибудь городе. Снимаю комнату, читаю лекции, путешествую в пространстве так, как я путешествую во времени. Радости пенсионера, короче говоря.
Она: Я бы с удовольствием поездила с ним, спокойно порылась в лавках местных ремесленников, поискала материалы, познакомилась с различной техникой работы. Это пришлось бы мне по душе, но и речи быть не может, чтобы сказать ему об этом. Но одно ясно, это я поняла наконец: жечь мосты рано.
– Я скоро еду в Бангкок. Вы не составите мне компанию?
Он: «Ты что, чокнулся? – сказала бы мне Ноэми, если бы услышала меня сейчас. – Ты же ее совсем не знаешь!» И она была бы права… Что это на меня нашло?
– А вы, случайно, не хотели бы в Монреаль?
Она: О черт! Кто меня тянул за язык! Я когда-нибудь отделаюсь от Нану? Да, конечно, я бы съездила в Таиланд. Там делают превосходные шелка, вышивки, серебряные украшения. Но нет, нечего об этом думать, вечно я загораюсь какими-то идеями. Разве что с Летисией, но это невозможно.
– Надо подумать.
Он: Господи, зачем я это сказал! Я же планировал свое путешествие более полутора лет. Уже подготовил все, что необходимо положить в рабочий портфель, забронировал в Бангкоке домик на каналах. Выучил немного тайский язык, и вот пожалуйста, ляпнул: «Надо подумать!» Она: О-о! Слишком вежлив, чтобы быть честным. Он напоминает мне Пьера: начнешь с ним что-нибудь обсуждать, сначала во всем согласен, а надо принять решение – все наоборот.
– Вы были в Монреале?– А вы никогда не бывали в Бангкоке?
Он: Я еще не слышал, как она смеется. Ей словно пятнадцать лет. И глаза так хитро блестят. Что ждет она от мужчины? Если она живет одна, это, возможно, не случайно.
– Ваша старшая дочь тоже живет за границей?
Он: Почему я спрашиваю ее совсем не о том, что хочу узнать? Она: Не думала, что это свидание так затянется. Женевьева будет ждать меня.
– Нет-нет, Кароль работает в Ангулеме, слава Богу! Вы позволите, я позвоню по телефону своей подруге? Я быстро.
Он: Сколько ей может быть лет? Пятьдесят два, пятьдесят три? Скорее меньше, чем больше. Чертовы брючки! И еще эти очки, как говорится, последний писк моды. Они ей портят лицо. О, остановись! Ты все время критикуешь то, что в ней современно, но если она начнет разговаривать как дама в костюме а-ля Шанель, ты уже не будешь с пеной у рта отстаивать путешествие в Азию. Даже хуже, будешь молчать о нем, боясь, что она увяжется за тобой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16