Она остановилась и ухватилась за стену, стараясь удержать равновесие. Ее тошнило, перед глазами все поплыло.
– Трейси? Вы в порядке?
Она узнала стоявшую пред ней женщину, хотя и не могла вспомнить ее имени.
– Да-да. – Трейси облизнула губы и попробовала улыбнуться. – Все нормально.
– На вас лица нет. Может, вам сходить в медпункт?
– Нет, спасибо, я сейчас оправлюсь. Просто не успела позавтракать, – солгала Трейси.
На самом деле она съела гигантский завтрак – дюжину пончиков, которые проглотила за пару минут. Потом полную коробку мороженого. И все это она извергла наружу. После чего приняла душ, оделась и пошла на работу с раскалывающейся головой.
Раньше Трейси могла списать свои недуги на предсвадебный стресс, на работу, на волнения из-за Уильяма. Мол, она видит в еде средство поддержки организма. И не ведет себя как наркоман, алкоголик и тому подобное.
Но ее состояние все больше ухудшалось. Трейси постоянно думала о Томе и Джулии, о том, проделывает ли он с невестой такие же номера, как прежде с ней, обнимает ли и целует Джулию так же, как ее. «Я все это променяла! И на что?!» Трейси забывала о своих несчастьях, только когда ела. Ее разум попросту отключался. Никакого Тома. Ника кого Уильяма. Вообще никого и ничего. На несколько ми нут все беды забывались. Даже если потом она чувствовала себя еще более несчастной, краткое забвение казалось блаженством.
Трейси отмахнулась от участливой женщины и отправилась в туалет. Да, выглядела она ужасно. И еще жутко хотела есть. Последние две недели сплошь прошли под знаком обжорства – и непременной рвоты после пира. Пальцы на правой руке у нее были в синяках от зубов, и Трейси аккуратно обмотала их бинтами, чтобы это скрыть.
Она сидела за столом в кабинете, когда в дверь заглянула Уинни, банковская штатная медсестра.
– Я слышала, будто кто-то чувствует себя не очень хорошо, – сказала она.
Ее зубы ярко блестели, контрастируя с темной кожей.
– Нет, все в порядке. Думаю, в крови понизился уровень сахара. Я просто не успела позавтракать.
– Гм… – Уинни внимательно смотрела на Трейси. – Знаете, дорогая моя, вы очень бледны. И что у вас с рукой? – Она потянулась к кисти Трейси, и та отдернула ее.
– Ничего. Упала и чуть-чуть ободрала пальцы.
– Неужели? – Невозмутимая медсестра и не думала уходить. – А в остальном как вы себя чувствуете?
– Я же сказала вам, Уинни, все нормально. – Трейси начала раздражаться.
Она заставила себя улыбнуться. Уинни отличалась материнским подходом к больным – что, наверное, неплохо для медсестры, – но иногда простирала свою воображаемую власть слишком далеко.
Уинни постояла еще немного и закрыла за собой дверь. Изнутри.
– Почему бы вам не забежать ко мне в медпункт на минутку? Сегодня же, когда найдете время. Я просто хочу измерить вам давление.
– Уинни, уверена, у вас полно других дел.
– Нет, дорогая моя, вы ошибаетесь. Ведь в том и состоит моя работа.
– Хорошо, хорошо. Но потом вы отстанете?
– Это единственный способ от меня отвязаться.
Трейси знала, что Уинни не уступит, однако все-таки тянула время до вечера, надеясь, что медсестра уйдет домой. Тщетная надежда.
– Ну и как сейчас ваше самочувствие? – Уинни предложила ей сесть и достала аппарат для измерения давления и стетоскоп.
– Все отлично. Говорю же, я просто не успела позавтракать. Напрасно, конечно…
Уинни приладила Трейси на руку специальную манжету и укрепила стетоскоп на сгибе локтя. Трейси напряглась – она терпеть не могла, когда манжета сдавливала руку. Когда воздух, наконец, вышел, Уинни нахмурилась и надула манжету еще раз, потом снова спустила.
– В последнее время вы измеряли давление? – Трейси помотала головой, – Дорогая моя, у вас всего пятьдесят пять на девяносто.
– Ну, наверное, я устаю на работе…
– Низкое кровяное давление – это одно. А слишком низкое – совсем другое, – возразила Уинни, отталкиваясь и отъезжая от Трейси на своем стуле на колесиках… – Вам обязательно нужно обратиться к врачу.
– Хорошо, непременно. – Трейси начала подниматься, решив, что аудиенция окончена. – Могу я теперь идти? – шутливо спросила она…
– Нет. Я должна еще посмотреть вашу руку.
Трейси сразу напряглась и инстинктивно спрятала руку за спину.
– Да все в порядке. Там пара царапин.
Медсестра выразительно раскрыла ладонь и ждала. Трейси со вздохом протянула ей руку. Уинни подкатилась на своем стуле, по пути вынимая из ящика пластырь. Увидев ее пальцы, она долго молчала. Трейси опустила голову.
– Трейси… – Медсестра заговорила очень мягко, ласково держа ее руку в своей. – По ранкам не похоже, что вы упали. – Она перевернула ладонь Трейси и продолжила: – Эти отметины как будто от зубов. Так и есть?
Трейси почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Теплые струйки побежали по щекам. Она умудрилась кивнуть и совершенно понурила голову.
– Ах, милочка вы моя! – Уинни поднялась и заключила ее в объятия, прижимая к своей огромной груди. – Бедняжка!
Трейси начала отчаянно всхлипывать.
– Тсс, тсс, – приговаривала медсестра. – Все будет хорошо. – Она подождала, пока Трейси успокоится, и продолжила: – И как давно у вас булимия?
Трейси высморкалась в предложенную Уинни салфетку.
– Даже не знаю… Наверное, со времен колледжа. Однажды болезнь жутко обострилась, но потом как будто стало лучше. А теперь опять…
Уинни забрала у нее салфетку и выкинула в ведро.
– Сколько раз в неделю?
– Иногда – по два-три. Иногда каждый день. Зависит от обстоятельств.
– У вас впервые такое головокружение?
– Нет, – призналась Трейси. – Еще пару раз случалось…
– Вы пытаетесь лечиться?
– Один раз сходила на собрание «Анонимных обжор», но почувствовала себя не в своей тарелке. Я пытаюсь сдерживаться и не могу! – Трейси опять начала плакать. – Я делаю все, чтобы удержаться, честное слово! Пытаюсь остановиться, быть хорошей и всегда проигрываю.
– Трейси, послушайте меня. Ни в коем случае не хочу вас пугать, тем не менее, булимия – серьезная болезнь. Она отражается на сердце и может привести к инфаркту.
– Мне же всего двадцать девять лет!
– Возраст не имеет значения. Больные булимией умирают, если не хотят лечиться, Трейси. Они умирают.
Трейси скрестила руки на груди:
– Все не так плохо, Уинни, в самом деле. У меня просто выдалась пара неудачных недель.
Уинни не отступала:
– Трейси, вы сами слышите, что говорите? Это называется непризнание очевидного.
Трейси отвела глаза и взглянула на часы. Через минуту, максимум две надо бы уходить.
Медсестра все продолжала говорить:
– Дорогая моя, в нашем банке есть программа помощи сотрудникам. Конфиденциальность гарантируется. Я хочу, чтобы вы поговорили со специалисткой, ответственной за эту программу. Уверена, она сможет вам помочь.
– Я обязана к ней обращаться? – Трейси неожиданно пришла еще одна мысль. – А в моем резюме это будет указано?
– Конечно же, нет. Я не могу принудить вас лечиться. Выбор за вами. Но вы должны понять – организм посылает вам сигнал тревоги. Он хочет сказать, что сами вы не справитесь. Вы собираетесь его послушать или продолжите игнорировать ситуацию, давая ей ухудшиться?
Трейси вернулась в свой кабинет словно в тумане. Самое смешное, что ей было наплевать на перспективу инфаркта. Все лучше, чем ходить по заколдованному кругу день за днем, как бы нелепо ни звучали такие слова. Что же за ерунда с ней происходит?
Трейси села за стол и взяла в руки фотографию – они вдвоем с Кейт на вечеринке, первый курс юршколы. Обе улыбались в объектив, приподняв пластиковые стаканы с пивом. «Я выгляжу нормальной, – подумала Трейси. – Тогда почему у меня в душе такой кошмар?» Она с трудом сглотнула и поставила снимок на место. Трейси чувствовала себя изможденной, выжатой как лимон. «Как я устала от этого чувства, – думала она. – Устала все время себя ненавидеть. Устала быть собой».
Глава 39
КРИЗИС КАРЬЕРЫ
Дела шли все хуже и хуже. Уже третий раз за неделю Кейт просыпалась с отвратительным ощущением тревоги… Непонятный страх, сосущее чувство в глубине живота. Она старалась бороться с ним, пытаясь спать как можно дольше, но тогда утро превращалось в сплошное безумие – приходилось выскакивать за дверь с еще влажными после душа волосами, и неясный страх вытеснялся вполне рациональным страхом опоздать на работу. Давно Кейт такого не испытывала. В последний раз подобное чувство одолевало ее перед первым ходатайством в суде. Перед первой защитой показаний. Перед первым процессом, где она была заместителем председателя. А теперь тревога стала постоянной.
Может, у нее депрессия? Не исключено. Несомненно, одного знания, что поутру придется проснуться с тем же чувством тревоги, достаточно, чтобы вогнать в депрессию. Помогали тренировки – после них Кейт чувствовала себя лучше. По крайней мере, до следующего утра.
Она рассказала о своих бедах Трейси, которая внимательно все выслушала, пытаясь помочь. Но когда Кейт пожаловалась на объем работы, на то, как отчаянно она пытается отрабатывать по пятьдесят часов каждую неделю, подруга ее не поняла.
– Кейт, это ужасно! Может, тебе поговорить с Гангстерсом, сказать, что ты перегружена?
Сама Трейси-то спокойно работала с девяти до пяти. Иногда она, разумеется, задерживалась в офисе – до шести, очень редко до семи, – но все равно даже не представляла, как функционирует частная юридическая фирма или под каким постоянным эмоциональным давлением находится Кейт.
Конечно же, Кейт поделилась проблемой и с Недом. В отличие от Трейси тот не предложил ей урезать количество часов – у Неда среди клиентов были юристы, и он понимал, в чем проблема.
– Как давно ты себя так чувствуешь?
Они лежали рядом в постели, весьма довольные друг другом. Кейт поглаживала Неда пальцами по боку, остановившись на линии талии, где торс переходил в бедра. Ей эта часть мужского тела казалась наиболее сексуальной – конечно, если парень попадался достаточно худой, чтобы у него вообще имелась талия. Нед соответствовал стандарту. – Сама не знаю. Может быть, в первый раз это проявилось на шестой неделе службы. А значит, положение ухудшается уже пять лет.
Нед перекатился на бок, чтобы взглянуть ей в лицо. Пенис его находился в промежуточном состоянии между вялостью и возбуждением, и Кейт сделала над собой усилие, чтобы к нему не прикоснуться. Она знала по опыту, что еще какое-то время Нед будет не готов, и не хотела его тревожить.
– Так давно? И ты до сих пор не замечала?
– Сначала я думала, что нервы шалят, ну, понимаешь, неопытность, неуверенность и все такое, – призналась она. – А теперь мне кажется, дело во мне самой. – Кейт вздохнула, натягивая на грудь простыню. – Я смотрю на знакомых женщин-юристов, которым за сорок, и не вижу ни одной, чью судьбу я бы хотела повторить! Так что мне не с кого взять пример. Все они несчастливы, или пьют слишком много, или у них проблемы с детьми, или они разведены, или весят три сотни фунтов. Ни одна перспектива меня не привлекает.
– Так уволься. Измени жизнь. Хуже ведь не станет!
– О, давай попробуем представить. Например, я уволюсь и найду новую работу, только чтобы вскоре понять – она меня тоже не устраивает! Или я начну мало зарабатывать, не смогу платить за квартиру и оплачивать счета, после чего стану бездомной.
– Это худшее, что ты можешь придумать?
– Нет. Прибавь, что я потолстею на сто фунтов и потеряю смысл жизни, – вот тогда, пожалуй, хуже некуда. – Кейт нахмурилась, размышляя. – А, вот еще: я перееду к родителям и начну работать в «Макдоналдсе». Таким образом, я буду толстая, несчастная, бедная и одинокая. Вот худший вариант сценария.
– Похоже, ты провела немало времени над его составлением. – Нед ласково погладил ее руку. – Знаешь, Кейт, вряд ли все пойдет так скверно. Ты целеустремленный человек. – Он приподнял простыню, чтобы взглянуть на тело любимой. – Может, мне стоит тебя в этом поддерживать?
Он притянул ее к себе, и Кейт почувствовала его эрекцию.
– Но ты еще не сказал мне, что делать, – пробормотала она.
Нед надел презерватив и посадил ее на себя сверху. Он всегда говорил, что ему нравится, когда она задает ритм. «Таким образом, я перекладываю на тебя всю работу», – шутил он. Раньше Кейт не нравилась позиция сверху, очевидно, потому, что она чувствовала себя огромной. Теперь, когда стала стройнее – Кейт никогда не считала себя особенно изящной, – ей это начало приносить удовольствие.
Ей нравилось ощущение власти, появлявшееся, когда она управляла ритмом и контролировала, насколько глубоко партнер входит в нее. С Недом ее восхищало ощущение медленного движения, неописуемое нарастание удовольствия – а потом нужно было только сильно податься вниз, чтобы почувствовать интенсивное давление и достичь пика. Такой секс требовал чуть больше терпения – вот и все. Приближение оргазма напоминало приближение поезда – сначала вы слышите его шум в отдалении, по ощущению очень далеко, но чем он ближе подходит, тем сильнее нара стает звук и, наконец, превращается в оглушительный рев, и земля содрогается от грохота колес. С самого начала движения он неостановим – и Кейт это знала.
Потом она лежала у Неда на груди, влажная от пота, часто дыша и чувствуя себя как после пятимильной пробежки. Он провел ладонью по ее спине.
– Ты мокрая, – ласково сказал Нед ей на ухо, и она улыбнулась, привстав. – Знаешь, я всегда могу сказать, когда ты по-настоящему возбуждаешься. У тебя резко запотевает низ спины.
Она осторожно скатилась с Неда и потянулась к бутылке с водой на столике у кровати.
– Правда?
– Да. – Он взял бутылку из ее рук, тоже отпил и передал обратно. – Ужасно сексуально.
Кейт перекатилась на живот, положив голову на руки.
– Чего ж тут сексуального?
Пару минут Нед подумал над ответом.
– Наверное, дело в том, что это чисто физиологический процесс. Его не подделаешь. Вот почему он так возбуждает и меня.
– Гм-м…
На несколько долгих минут Кейт совершенно забыла, как она несчастна из-за своей работы. Теперь же, когда высох пот, назойливое ощущение недовольства вернулось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35