https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/uglovye/
Сара пела, не отрывая от Джоанны глаз.
– Билл, а как Сара оказалась в «Меринде»? – спросила Джоанна. В ней вдруг снова шевельнулась тревога.
– Мы взяли ее. Потому что об этом нас попросил преподобный Симмз, глава миссии по делам аборигенов. Он сказал, что она может потерять душу.
– Что это значит?
– Ну, очевидно, он заметил, как старшие женщины исполняли обряд ее посвящения, – объяснял Билл, глядя через пыльный двор на поющую девочку. – Симмз вмешался и забрал ее. Одна из целей миссии – научить молодых аборигенов жить на манер белых людей и не давать им перенимать родовые обычаи.
– А в чем состояло посвящение?
– Не знаю. Все держится в строгой тайне. Это связано с тем, что молодежь учат законам рода, обычаям предков, молодые узнают песенные пути, мифологию своего народа. Когда молодых аборигенов посвящают в члены рода, они считаются аборигенами до конца дней, а миссионерам это не нравится, потому что после этого аборигенами трудно управлять. Но если лишить молодых возможности пройти посвящение, их не принимает род, и они обращаются к культуре белых, чтобы найти себя.
– Это жестоко, – заметила Джоанна.
– Миссионеры хотят добра, мисс Друри. Я считаю, что они действуют из добрых побуждений, верят, что делают жизнь аборигенов лучше. Но, к сожалению, некоторые миссионеры боятся аборигенов. По их мнению, в туземцах есть темная сторона, таящая зло, и ее следует подавлять.
Джоанна наблюдала за девушкой. Ноги ее были стройные и длинные, кожа блестела на солнце, а струящиеся гладкие волосы вызывали ассоциации с водопадом. Мелодия с повторяющимся припевом была вполне приятной на слух.
– Аборигены довольны своей жизнью в миссии? – спросила Джоанна у Билла, думая о своих дедушке с бабушкой.
– Не могу сказать точно, – ответил Билл. – Трудно понять, что на уме у большинства туземцев. В чем-то белый человек улучшил жизнь аборигенов, но если посмотреть с другой стороны, потери есть, и большие. Когда молодежь не воспитывается среди своего рода, она теряет самобытность. Их отказываются признавать старшие рода, но и общество белых отворачивается от них.
Джоанне вспомнился старик-абориген Иезекииль, и она пыталась представить, что он думал о Саре, наполовину туземке, прошедшей только частично обряд посвящения. Джоанна знала, что сам Иезекииль время от времени работал на Хью. Но что он думал о белых людях и новой расе, заполонившей его землю?
– О чем она поет? – поинтересовалась Джоанна.
– Могу только предположить, мисс Друри, что она ведет о чем-то рассказ. Большинство песен аборигенов – это какая-то история. Такие песни у них все равно что книги. Я разобрал несколько слов. – Он помолчал, вслушиваясь. – Она поет об овцах, овцах, теряющих шерсть.
Как зачарованная слушала Джоанна песню, наполняющую неподвижный воздух жаркого дня.
– Билл, я нахожу вокруг дома какие-то непонятные предметы, – заговорила Джоанна, но продолжала смотреть на Сару, не в силах оторвать от нее взгляд. И она рассказала ему о своих находках.
– Похоже на колдовство аборигенов, – высказал свою догадку Билл. – А по ее песне, по тому, как она поет, могу предположить, что это ее рук дело.
– Но что они означают? Что это за колдовство?
– Не знаю. Сара полукровка и не росла среди своих. Рассказывали, что мать ее была чистокровной аборигенкой, а отец белым. Но она кое-чему успела научиться у старших женщин в миссии, прежде чем преподобный Симмз услал ее подальше от них.
– Чему, по-вашему, они ее учили?
– В детстве, когда я жил далеко от побережья в глубине материка, а было это давненько, скажу я вам, так давно, что я об этом уже и думать забыл. Так вот, в те времена аборигены еще жили по-своему, как и сто лет назад, до прихода сюда первых белых людей. И помню, что они устраивали корробори – особые танцы, и распевали свои магические песни. Тогда были песенные линии и вера во Время Мечтаний, они понятия не имели о воровстве, не знали собственности. Ни у кого не было личных вещей, и каждый являлся частью земли, на которой они жили. Все было общее. Когда какой-либо семье улыбалась удача, удавалось, например, убить большого кенгуру, все ели досыта. И природе давали возможность восстановить силы. Они никогда не вычерпывали колодец досуха, не охотились на одном месте до полного истребления всей живности, а когда убивали животное, то сначала просили у него прощения. А еще, – добавил в заключение Билл, – они владели очень могущественной магией. И как мне представляется, этому они и обучили Сару.
Джоанна думала о матери, жившей ребенком в этих краях, и об аборигенах, которые, возможно, жили рядом. И о яде-отраве, той магии, что могла исходить от них и в конце концов погубила ее. У Джоанны вновь появилось тревожное предчувствие приближающейся беды.
– Билл, песня, которую она поет, это магия добрая или она несет зло?
– Так что вы говорите, там нашли? Значит, насколько я помню, перья какаду, в особенности розовые или желтые, служили обычно магической защитой.
– Магической защитой? От кого?
Он пожал плечами.
– По моим догадкам, девочка старается защитить что-то от чего-то.
В памяти Джоанны всплыл отрывок из дневника матери. «Я снова видела сон о прошлом. По крайней мере, мне кажется, что сон был о прошлом. Я видела себя маленькой, рядом с темнокожей женщиной, той самой, что появлялась и в других моих снах. Именно ее, думаю, звали Рина. Мы прячемся с ней за какими-то скалами и боимся. Я вижу, как ее темные руки что-то делают с перьями, и она при этом поет».
– Билл, по-вашему, Сара считает, что нам здесь нужна защита?
Билл промолчал, глядя на эвкалиптовый прутик, который он пытался скормить коале. Ему не хотелось ее огорчать и рассказывать о том, что Иезекииль по какой-то причине невзлюбил ее и не перестает твердить Хью, что неудачи на ферме из-за нее. Хью оставил слова старика без внимания, и тогда Иезекииль стал говорить работникам-аборигенам, что здесь бродит невезение и несчастье. Билл не знал, почему Иезекииль так настроен против мисс Друри, но ему было прекрасно известно, каким влиянием пользуется старик среди необыкновенно суеверных аборигенов. Он был способен своими разговорами растревожить их до такой степени, что они захотят уйти. А Хью не мог позволить себе расстаться с ними именно сейчас, в этот трудный для фермы момент. Они были в числе его лучших работников и очень нужны ему.
Сара закончила свое пение, к удивлению Джоанны, она перешла двор и остановилась у крыльца. Неожиданно из домика вышел Адам и, увидев Сару, подбежал к ней. Он пытался что-то сказать, но у него выходило только нечленораздельное мычание. Сара взглянула на него как-то по особенному, затем положила руку ему на голову и произнесла загадочное слово «wandjitnup».
– Что ты делаешь? – вскочила со своего места Джоанна.
– Не волнуйтесь, мисс Друри, – успокоил ее Билл. – Сара не сделает малышу ничего плохого. Они так показывают ребенку свое расположение к нему: кладут ему на голову руку.
Но еще больше удивилась Джоанна, когда Сара опустилась на колени и сказала Адаму:
– Ты не говоришь хорошо. И Сара тоже. Давай будем учить друг друга говорить хорошо на языке белых, согласен?
Она посмотрела на Джоанну и улыбнулась.
7
– Фрэнк недавно достал карту, и мы сможем на нее взглянуть, мисс Друри, – говорил Хью Джоанне, направляя повозку на главную дорогу. – По его словам, она занимает почти всю стену, и другой такой же подробной карты Австралии ему еще видеть не доводилось.
Джоанна не ожидала приглашения на праздник, который устраивала для Адама Полин Даунз, поэтому очень удивилась, когда Хью попросил ее поехать с ним.
– Вы можете понадобиться Адаму, – сказал он. – Кроме того, вы поговорите с Фрэнком и познакомитесь с другими людьми, которые могут оказаться полезны в вашем деле. Но, на мой взгляд, больше всего стоит рассчитывать на помощь Фрэнка.
Они отправились в путь под жарким ноябрьским солнцем. Вдоль дороги на пастбищах стада стриженых овец щипали начавшую выгорать траву. Одетый во все новое, с приглаженными волосами, Адам молча сидел между Хью и Джоанной. Ему объяснили, куда и зачем они едут, но он не понял, что это за вечер и почему его устраивают для него. Приоделся и Хью. На нем была парадная красивая темно-коричневая куртка из замши поверх белой рубашки без галстука, в тон куртке коричневые брюки и начищенные сапоги цвета хереса. Джоанна надела платье из желтого атласа и того же цвета шляпку.
О том, чтобы взять с собой на праздник Сару, речь не шла, хотя они с Адамом отлично ладили. Для нее на веранде устроили постель, Джоанна подарила ей пару своих платьев. Сара помогала по дому, собирала дикорастущие лекарственные травы и корни, но большей частью Джоанна учила Сару ухаживать за Адамом. Она была с ним очень терпелива, водила на прогулки в лес и рассказывала разные истории о лесных обитателях: «Как коала лишился хвоста» и «Почему черепаха носит панцирь». Она будила в нем желание говорить. Просила повторять за ней слова и не торопила его. Дело продвигалось медленно, но улучшение нельзя было не заметить.
Джоанна часто ловила на себе пристальные взгляды девушки, и хотя Сара всегда говорила с улыбкой и проявляла искренний интерес к познаниям Джоанны в целительстве, но все же она оставалась загадкой. Джоанна надеялась узнать у Сары о вещах, священных для аборигенов. Она пыталась расспросить ее о значении пения и находок у дверей домика, старалась выведать, от чего Сара ее защищает, но девушка либо не понимала вопросов, либо притворялась непонимающей. Но в ней чувствовалось достоинство, и она обладала особым знанием природы, могла, например, предсказать дождь, даже если небо еще оставалось безоблачным.
– Пинки! – неожиданно воскликнул Адам, указывая пальцем.
Навстречу им двигался, покачиваясь, скрипя и позванивая прикрепленной к бокам кухонной утварью, весело раскрашенный фургон мистера Шапиро. Старая лошадь Пинки сама остановилась, поравнявшись с повозкой Хью, мистеру Шапиро не пришлось даже натягивать поводья.
– Мое почтение, сэр, – поприветствовал Хью старик-торговец, коснувшись потрепанной шляпы. – Какая удача, что вы мне встретились. Я как раз ехал в «Меринду». У меня для вас есть почта, мисс Друри, вот, – и он полез в карман сюртука.
– Спасибо, мистер Шапиро, – поблагодарила Джоанна.
В Западном районе почтовой службы не было, и тот, кому случалось оказаться на почте, брал почту и для соседей. Эта любезность вошла в привычку и никого не тяготила. Джоанна взглянула на обратный адрес: Центр миссионерского общества англиканской церкви в Сиднее. Это пришел ответ на ее запрос о дедушке с бабушкой. Получив из разных колониальных ведомств письма с указанием оплатить услуги, Джоанна отослала требуемые суммы и теперь с нетерпением ожидала карты и сообщения. Кроме того, она разослала письма во все миссионерские организации, адреса которых ей удалось найти. Она получила ответы из пяти мест. Никакими сведениями о чете Мейкпис они не располагали.
– Ну-ка, Адам, распечатай, пожалуйста, – как всегда, попросила она, вручая письмо мальчику.
– На праздник едете, наверное, – сказал мистер Шапиро. – Мне по дороге встретились и другие гости. В Лизморе, надо думать, затевается знатное гулянье. Кушаний будет гора и пиво рекой.
Он улыбнулся смущенно, словно застеснявшись своих слов. Никто не знал истории его жизни. Сколько все помнили, он жил в Западном районе, как неотъемлемая ее часть. Лет ему могло быть от семидесяти до девяноста, и говорил он с легким акцентом. Торговля больших барышей не приносила, и частенько дело доходило до того, что ему приходилось просить еду, но доброта его была известна всем. Ходили слухи, что когда-то очень давно, еще на родине, его жену и ребенка убили солдаты.
– Мистер Шапиро, что это у вас за цветы? – Хью указал на букетик в ведерке, стоявшем на сиденье рядом со стариком.
– Это английские первоцветы, мистер Уэстбрук. Совсем свежие. Вдова Барнз срезала их сегодня утром в своем саду для меня в уплату за моток ниток.
– Сколько хотите за них? – Хью полез в карман за деньгами.
Мутные глаза мистера Шапиро расширились за толстыми стеклами очков.
– Для вас два пенса, мистер Уэстбрук.
– Вот вам три пенса, мистер Шапиро, за то, что потрудились приехать.
Старик посмотрел на монеты в руке, словно не веря глазам, затем сжал их в кулаке.
– Бог вознаграждает за щедрость, мистер Уэстбрук, – Шапиро тронул вожжи и поехал своей дорогой.
– Это вам, – Хью подал цветы Джоанне и тоже взялся за вожжи.
Она подняла на него удивленные глаза.
– Волосы, Джоанна, – Адам показал рукой на ее голову.
– Ну, хорошо, – Джоанну немного смутил этот неожиданный знак внимания Хью.
Она передала букетик Адаму и потом брала у него один цветок за другим и втыкала себе в прическу. Когда все цветы были пристроены, Адам подал ей распечатанный конверт, и она прочитала вложенное в него коротенькое послание. К ее большому разочарованию, из Сиднея ей сообщали, что ни в одном из австралийских отделений миссионерского общества англиканской церкви не значились миссионеры по фамилии Мейкпис.
– Новости хорошие? – поинтересовался Хью.
– Нет, к сожалению. Как видно, дедушка с бабушкой не служили в миссиях англиканской церкви, – она спрятала сложенное письмо в сумочку, чтобы присоединить его к постоянно растущей стопке.
Они ехали по неширокой сельской дороге, и Хью рассказывал ей об усадьбах, видневшихся сквозь деревья. Каких-нибудь тридцать лет назад земли, по которым пролегал их путь, оставались для европейцев таким же загадочным и неведомым краем, как поверхность Луны. Когда первые исследователи побывали здесь и отправили в Англию отчеты о своих находках, в австралийские колонии хлынула лавина переселенцев из Англии, где «новых» земель не осталось, а все, что было, находилось в собственности старой аристократии, ревностно охранявшей свои права. Из Англии, Шотландии, Уэльса сюда прибыли все эти Камероны, Гамильтоны и Макгрегоры с выводками детей и мечтами, не отличавшимися новизной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Билл, а как Сара оказалась в «Меринде»? – спросила Джоанна. В ней вдруг снова шевельнулась тревога.
– Мы взяли ее. Потому что об этом нас попросил преподобный Симмз, глава миссии по делам аборигенов. Он сказал, что она может потерять душу.
– Что это значит?
– Ну, очевидно, он заметил, как старшие женщины исполняли обряд ее посвящения, – объяснял Билл, глядя через пыльный двор на поющую девочку. – Симмз вмешался и забрал ее. Одна из целей миссии – научить молодых аборигенов жить на манер белых людей и не давать им перенимать родовые обычаи.
– А в чем состояло посвящение?
– Не знаю. Все держится в строгой тайне. Это связано с тем, что молодежь учат законам рода, обычаям предков, молодые узнают песенные пути, мифологию своего народа. Когда молодых аборигенов посвящают в члены рода, они считаются аборигенами до конца дней, а миссионерам это не нравится, потому что после этого аборигенами трудно управлять. Но если лишить молодых возможности пройти посвящение, их не принимает род, и они обращаются к культуре белых, чтобы найти себя.
– Это жестоко, – заметила Джоанна.
– Миссионеры хотят добра, мисс Друри. Я считаю, что они действуют из добрых побуждений, верят, что делают жизнь аборигенов лучше. Но, к сожалению, некоторые миссионеры боятся аборигенов. По их мнению, в туземцах есть темная сторона, таящая зло, и ее следует подавлять.
Джоанна наблюдала за девушкой. Ноги ее были стройные и длинные, кожа блестела на солнце, а струящиеся гладкие волосы вызывали ассоциации с водопадом. Мелодия с повторяющимся припевом была вполне приятной на слух.
– Аборигены довольны своей жизнью в миссии? – спросила Джоанна у Билла, думая о своих дедушке с бабушкой.
– Не могу сказать точно, – ответил Билл. – Трудно понять, что на уме у большинства туземцев. В чем-то белый человек улучшил жизнь аборигенов, но если посмотреть с другой стороны, потери есть, и большие. Когда молодежь не воспитывается среди своего рода, она теряет самобытность. Их отказываются признавать старшие рода, но и общество белых отворачивается от них.
Джоанне вспомнился старик-абориген Иезекииль, и она пыталась представить, что он думал о Саре, наполовину туземке, прошедшей только частично обряд посвящения. Джоанна знала, что сам Иезекииль время от времени работал на Хью. Но что он думал о белых людях и новой расе, заполонившей его землю?
– О чем она поет? – поинтересовалась Джоанна.
– Могу только предположить, мисс Друри, что она ведет о чем-то рассказ. Большинство песен аборигенов – это какая-то история. Такие песни у них все равно что книги. Я разобрал несколько слов. – Он помолчал, вслушиваясь. – Она поет об овцах, овцах, теряющих шерсть.
Как зачарованная слушала Джоанна песню, наполняющую неподвижный воздух жаркого дня.
– Билл, я нахожу вокруг дома какие-то непонятные предметы, – заговорила Джоанна, но продолжала смотреть на Сару, не в силах оторвать от нее взгляд. И она рассказала ему о своих находках.
– Похоже на колдовство аборигенов, – высказал свою догадку Билл. – А по ее песне, по тому, как она поет, могу предположить, что это ее рук дело.
– Но что они означают? Что это за колдовство?
– Не знаю. Сара полукровка и не росла среди своих. Рассказывали, что мать ее была чистокровной аборигенкой, а отец белым. Но она кое-чему успела научиться у старших женщин в миссии, прежде чем преподобный Симмз услал ее подальше от них.
– Чему, по-вашему, они ее учили?
– В детстве, когда я жил далеко от побережья в глубине материка, а было это давненько, скажу я вам, так давно, что я об этом уже и думать забыл. Так вот, в те времена аборигены еще жили по-своему, как и сто лет назад, до прихода сюда первых белых людей. И помню, что они устраивали корробори – особые танцы, и распевали свои магические песни. Тогда были песенные линии и вера во Время Мечтаний, они понятия не имели о воровстве, не знали собственности. Ни у кого не было личных вещей, и каждый являлся частью земли, на которой они жили. Все было общее. Когда какой-либо семье улыбалась удача, удавалось, например, убить большого кенгуру, все ели досыта. И природе давали возможность восстановить силы. Они никогда не вычерпывали колодец досуха, не охотились на одном месте до полного истребления всей живности, а когда убивали животное, то сначала просили у него прощения. А еще, – добавил в заключение Билл, – они владели очень могущественной магией. И как мне представляется, этому они и обучили Сару.
Джоанна думала о матери, жившей ребенком в этих краях, и об аборигенах, которые, возможно, жили рядом. И о яде-отраве, той магии, что могла исходить от них и в конце концов погубила ее. У Джоанны вновь появилось тревожное предчувствие приближающейся беды.
– Билл, песня, которую она поет, это магия добрая или она несет зло?
– Так что вы говорите, там нашли? Значит, насколько я помню, перья какаду, в особенности розовые или желтые, служили обычно магической защитой.
– Магической защитой? От кого?
Он пожал плечами.
– По моим догадкам, девочка старается защитить что-то от чего-то.
В памяти Джоанны всплыл отрывок из дневника матери. «Я снова видела сон о прошлом. По крайней мере, мне кажется, что сон был о прошлом. Я видела себя маленькой, рядом с темнокожей женщиной, той самой, что появлялась и в других моих снах. Именно ее, думаю, звали Рина. Мы прячемся с ней за какими-то скалами и боимся. Я вижу, как ее темные руки что-то делают с перьями, и она при этом поет».
– Билл, по-вашему, Сара считает, что нам здесь нужна защита?
Билл промолчал, глядя на эвкалиптовый прутик, который он пытался скормить коале. Ему не хотелось ее огорчать и рассказывать о том, что Иезекииль по какой-то причине невзлюбил ее и не перестает твердить Хью, что неудачи на ферме из-за нее. Хью оставил слова старика без внимания, и тогда Иезекииль стал говорить работникам-аборигенам, что здесь бродит невезение и несчастье. Билл не знал, почему Иезекииль так настроен против мисс Друри, но ему было прекрасно известно, каким влиянием пользуется старик среди необыкновенно суеверных аборигенов. Он был способен своими разговорами растревожить их до такой степени, что они захотят уйти. А Хью не мог позволить себе расстаться с ними именно сейчас, в этот трудный для фермы момент. Они были в числе его лучших работников и очень нужны ему.
Сара закончила свое пение, к удивлению Джоанны, она перешла двор и остановилась у крыльца. Неожиданно из домика вышел Адам и, увидев Сару, подбежал к ней. Он пытался что-то сказать, но у него выходило только нечленораздельное мычание. Сара взглянула на него как-то по особенному, затем положила руку ему на голову и произнесла загадочное слово «wandjitnup».
– Что ты делаешь? – вскочила со своего места Джоанна.
– Не волнуйтесь, мисс Друри, – успокоил ее Билл. – Сара не сделает малышу ничего плохого. Они так показывают ребенку свое расположение к нему: кладут ему на голову руку.
Но еще больше удивилась Джоанна, когда Сара опустилась на колени и сказала Адаму:
– Ты не говоришь хорошо. И Сара тоже. Давай будем учить друг друга говорить хорошо на языке белых, согласен?
Она посмотрела на Джоанну и улыбнулась.
7
– Фрэнк недавно достал карту, и мы сможем на нее взглянуть, мисс Друри, – говорил Хью Джоанне, направляя повозку на главную дорогу. – По его словам, она занимает почти всю стену, и другой такой же подробной карты Австралии ему еще видеть не доводилось.
Джоанна не ожидала приглашения на праздник, который устраивала для Адама Полин Даунз, поэтому очень удивилась, когда Хью попросил ее поехать с ним.
– Вы можете понадобиться Адаму, – сказал он. – Кроме того, вы поговорите с Фрэнком и познакомитесь с другими людьми, которые могут оказаться полезны в вашем деле. Но, на мой взгляд, больше всего стоит рассчитывать на помощь Фрэнка.
Они отправились в путь под жарким ноябрьским солнцем. Вдоль дороги на пастбищах стада стриженых овец щипали начавшую выгорать траву. Одетый во все новое, с приглаженными волосами, Адам молча сидел между Хью и Джоанной. Ему объяснили, куда и зачем они едут, но он не понял, что это за вечер и почему его устраивают для него. Приоделся и Хью. На нем была парадная красивая темно-коричневая куртка из замши поверх белой рубашки без галстука, в тон куртке коричневые брюки и начищенные сапоги цвета хереса. Джоанна надела платье из желтого атласа и того же цвета шляпку.
О том, чтобы взять с собой на праздник Сару, речь не шла, хотя они с Адамом отлично ладили. Для нее на веранде устроили постель, Джоанна подарила ей пару своих платьев. Сара помогала по дому, собирала дикорастущие лекарственные травы и корни, но большей частью Джоанна учила Сару ухаживать за Адамом. Она была с ним очень терпелива, водила на прогулки в лес и рассказывала разные истории о лесных обитателях: «Как коала лишился хвоста» и «Почему черепаха носит панцирь». Она будила в нем желание говорить. Просила повторять за ней слова и не торопила его. Дело продвигалось медленно, но улучшение нельзя было не заметить.
Джоанна часто ловила на себе пристальные взгляды девушки, и хотя Сара всегда говорила с улыбкой и проявляла искренний интерес к познаниям Джоанны в целительстве, но все же она оставалась загадкой. Джоанна надеялась узнать у Сары о вещах, священных для аборигенов. Она пыталась расспросить ее о значении пения и находок у дверей домика, старалась выведать, от чего Сара ее защищает, но девушка либо не понимала вопросов, либо притворялась непонимающей. Но в ней чувствовалось достоинство, и она обладала особым знанием природы, могла, например, предсказать дождь, даже если небо еще оставалось безоблачным.
– Пинки! – неожиданно воскликнул Адам, указывая пальцем.
Навстречу им двигался, покачиваясь, скрипя и позванивая прикрепленной к бокам кухонной утварью, весело раскрашенный фургон мистера Шапиро. Старая лошадь Пинки сама остановилась, поравнявшись с повозкой Хью, мистеру Шапиро не пришлось даже натягивать поводья.
– Мое почтение, сэр, – поприветствовал Хью старик-торговец, коснувшись потрепанной шляпы. – Какая удача, что вы мне встретились. Я как раз ехал в «Меринду». У меня для вас есть почта, мисс Друри, вот, – и он полез в карман сюртука.
– Спасибо, мистер Шапиро, – поблагодарила Джоанна.
В Западном районе почтовой службы не было, и тот, кому случалось оказаться на почте, брал почту и для соседей. Эта любезность вошла в привычку и никого не тяготила. Джоанна взглянула на обратный адрес: Центр миссионерского общества англиканской церкви в Сиднее. Это пришел ответ на ее запрос о дедушке с бабушкой. Получив из разных колониальных ведомств письма с указанием оплатить услуги, Джоанна отослала требуемые суммы и теперь с нетерпением ожидала карты и сообщения. Кроме того, она разослала письма во все миссионерские организации, адреса которых ей удалось найти. Она получила ответы из пяти мест. Никакими сведениями о чете Мейкпис они не располагали.
– Ну-ка, Адам, распечатай, пожалуйста, – как всегда, попросила она, вручая письмо мальчику.
– На праздник едете, наверное, – сказал мистер Шапиро. – Мне по дороге встретились и другие гости. В Лизморе, надо думать, затевается знатное гулянье. Кушаний будет гора и пиво рекой.
Он улыбнулся смущенно, словно застеснявшись своих слов. Никто не знал истории его жизни. Сколько все помнили, он жил в Западном районе, как неотъемлемая ее часть. Лет ему могло быть от семидесяти до девяноста, и говорил он с легким акцентом. Торговля больших барышей не приносила, и частенько дело доходило до того, что ему приходилось просить еду, но доброта его была известна всем. Ходили слухи, что когда-то очень давно, еще на родине, его жену и ребенка убили солдаты.
– Мистер Шапиро, что это у вас за цветы? – Хью указал на букетик в ведерке, стоявшем на сиденье рядом со стариком.
– Это английские первоцветы, мистер Уэстбрук. Совсем свежие. Вдова Барнз срезала их сегодня утром в своем саду для меня в уплату за моток ниток.
– Сколько хотите за них? – Хью полез в карман за деньгами.
Мутные глаза мистера Шапиро расширились за толстыми стеклами очков.
– Для вас два пенса, мистер Уэстбрук.
– Вот вам три пенса, мистер Шапиро, за то, что потрудились приехать.
Старик посмотрел на монеты в руке, словно не веря глазам, затем сжал их в кулаке.
– Бог вознаграждает за щедрость, мистер Уэстбрук, – Шапиро тронул вожжи и поехал своей дорогой.
– Это вам, – Хью подал цветы Джоанне и тоже взялся за вожжи.
Она подняла на него удивленные глаза.
– Волосы, Джоанна, – Адам показал рукой на ее голову.
– Ну, хорошо, – Джоанну немного смутил этот неожиданный знак внимания Хью.
Она передала букетик Адаму и потом брала у него один цветок за другим и втыкала себе в прическу. Когда все цветы были пристроены, Адам подал ей распечатанный конверт, и она прочитала вложенное в него коротенькое послание. К ее большому разочарованию, из Сиднея ей сообщали, что ни в одном из австралийских отделений миссионерского общества англиканской церкви не значились миссионеры по фамилии Мейкпис.
– Новости хорошие? – поинтересовался Хью.
– Нет, к сожалению. Как видно, дедушка с бабушкой не служили в миссиях англиканской церкви, – она спрятала сложенное письмо в сумочку, чтобы присоединить его к постоянно растущей стопке.
Они ехали по неширокой сельской дороге, и Хью рассказывал ей об усадьбах, видневшихся сквозь деревья. Каких-нибудь тридцать лет назад земли, по которым пролегал их путь, оставались для европейцев таким же загадочным и неведомым краем, как поверхность Луны. Когда первые исследователи побывали здесь и отправили в Англию отчеты о своих находках, в австралийские колонии хлынула лавина переселенцев из Англии, где «новых» земель не осталось, а все, что было, находилось в собственности старой аристократии, ревностно охранявшей свои права. Из Англии, Шотландии, Уэльса сюда прибыли все эти Камероны, Гамильтоны и Макгрегоры с выводками детей и мечтами, не отличавшимися новизной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72