Ему очень хотелось поговорить на гэльском языке, «языке сердца», и тянуло посмотреть, как собирается зимний туман вокруг суровых вершин Блэк-Куллинз.
Колин покинул дом в девятнадцать лет, тому назад 20 лет. Он и его отец сэр Роберт рассорились из-за разногласий в вопросе «очистки земель». Старший Макгрегор хотел выселить фермеров-арендаторов, чтобы увеличить производство шерсти и баранины, а сын принял сторону выселяемых фермеров. В противостоянии Колину пришлось сдать позиции, и он сгоряча поклялся, что уедет и никогда не вернется. Но восемь лет назад он вернулся, истосковавшись по родным местам. Отец увидеться с ним не пожелал, а мать, леди Энн, встретила его приветливо и дала с собой семейные реликвии, украшавшие теперь его кабинет. Колин не считал свою поездку неудачной, поскольку он стал хранителем фамильных ценностей и привез в дом молодую жену.
Он смотрел на сына, еще раз убеждаясь в его сходстве с Кристиной. С каждым годом Джадд Макгрегор походил на мать все больше и больше. Он унаследовал ее белоснежные волосы, голубые, как цветок барвинка, глаза и едва заметную ямочку на подбородке. От себя, Колина Макгрегора, он не находил в мальчике ничего: ни черных, как смоль, волос, ни глубоко посаженных темных глаз. Еще детские губы Джадда были пухлыми и надутыми, как у Кристины, мягко круглился его подбородок. У Колина губы напоминали тонкую резкую черту, и выдавалась вперед массивная челюсть.
– Настанет день, сын, и ты будешь хозяином Килмарнока. После смерти моего отца я стану лордом, владельцем родового имения, а после меня настанет твоя очередь. И все это унаследуешь ты.
Но Джадд был совсем не уверен, что ему хочется унаследовать «все это».
В дверь постучали, и на пороге появился дворецкий.
– Доктор Рамзи сказал, что вы можете идти наверх, мистер Макгрегор.
Отец с сыном поднялись по лестнице, и, когда вошли в спальню, Колин сразу направился к Кристине и присел на край ее шезлонга.
– Как ты себя чувствуешь, дорогая?
Кристина сидела, откинувшись на атласные подушки, и ноги ее покрывало одеяло, подбитое лисьим мехом. Занавешенные окна не пропускали в комнату солнце, но свет масляных ламп освещал ее бледное лицо и светлые волосы.
– Со мной все в порядке. Я не больна. Просто у меня будет ребенок.
Колин перевел взгляд на Дэвида Рамзи. Рыжеватый и долговязый, он выглядел непривычно молодо для врача.
– Как у нее дела, доктор? – спросил Колин.
– У вашей жены, мистер Макгрегор, то, что называется недостаточность шейки, – ответил доктор, пряча стетоскоп. – Другими словами, может случиться, что ей не удастся выносить ребенка. Я могу сделать операцию, но иногда хирургическое вмешательство может вызвать выкидыш. Рекомендую ей больше лежать, как можно меньше двигаться и решительно никаких переживаний.
Заключение доктора не могло не тревожить, но все же Колина оно немного подбодрило. Научные доводы больше успокаивали, чем объяснения причин предыдущих выкидышей Кристины, данных старым доктором Фуллером.
По его словам всему виной были полнолуния или плохие подушки. Колин порадовался, что послушался совета Джона Рида и послал за Дэвидом Рамзи, хотя тот был молод и совсем недавно закончил медицинский факультет.
Колин взял жену за руки, вглядываясь в ее лицо. И после восьми лет супружества она не утратила очарования, пленившего его в один прекрасный волшебный вечер в Глазго. Колина терзала тревога. Эта опасная беременность была не его желанием. После рождения Джадда Кристина дважды теряла ребенка, и один раз младенец родился мертвым. Несмотря на здравые рассуждения Колина и его страхи, ей удалось убедить его разрешить ей еще одну попытку. И теперь он молил Бога, чтобы ему не пришлось пожалеть, что он дал себя убедить.
Вошел дворецкий с карточкой на подносе.
– К вам приехали, мадам, – сказал он, подавая карточку Кристине.
– Нет, никаких посетителей, – запротестовал Колин.
– Но, Колин, это Полин Даунз. Мне бы так хотелось с ней увидеться.
– Не беспокойтесь, мистер Макгрегор. Вашей жене можно принимать гостей, если они не будут утомлять и волновать ее, – высказал свое мнение доктор Рамзи.
– Ты должна заботиться о себе и будущем ребенке, – сказал Колин. – Потерять тебя для меня немыслимо. Без тебя моя жизнь потеряет смысл.
Вошедшая Полин увидела и услышала, как Колин, целуя жену, обещал:
– Когда ты окрепнешь, я повезу тебя и детей в Шотландию. Мы будем любоваться вереском в лунном свете, а остановимся в той гостинице, где провели свою первую ночь, как муж и жена.
Полин слушала и думала: «У нас с Хью будет так же».
– Полин, как мило, что ты приехала, – сказала Кристина. – Садись, пожалуйста. Ты знакома с доктором Рамзи? Доктор Рамзи, это мисс Полин Даунз. Колин, позвони, пожалуйста, чтобы подали чай.
– Я слышал, Уэстбрук тоже обзавелся сыном, – сказал Колин, направляясь к шнуру звонка. – Но это не то что иметь собственного, правда?
Колин Макгрегор не волновал Полин, но она признавала в нем мрачноватую красоту шотландского горца. И ей было известно несколько женщин в районе, выразивших тайное желание узнать его поближе.
– Кстати, насчет Хью. Ты это видела? – Кристина подала газету Полин. – Ты, должно быть, им очень гордишься.
Полин уже видела стихотворение, напечатанное Фрэнком на первой странице «Таймс». Это была баллада, недавно написанная Хью: «Путешествие погонщика», и, как всегда, он подписался псевдонимом «Старый погонщик»:
В Южном краю взметнулась пыль.
Вслед за стадом в десять тысяч голов.
Пыль над черной землей, над песком
И над красными гребнями гор.
Полин подумала, что Хью слишком скромен и ей надо убедить его печататься под собственным именем.
– Как ты себя чувствуешь, Кристина? – спросила Полин. – Мод Рид рассказала мне о твоей тошноте по утрам.
– И не только по утрам, но и днем и по вечерам, – улыбнулась Кристина. – Но сегодня мне значительно лучше. Я как раз говорила об этом доктору Рамзи. Вот это прислали мне вчера, – она подала Полин маленький, закупоренный пробкой пузырек.
Полин открыла флакончик и вдохнула аромат отвара.
– Ромашка? – спросила она.
– А еще белокудренник черный, таволга и чуть-чуть гвоздики. Очень помогает, надо сказать, от утренней тошноты.
– И кто же его прислал? – поинтересовалась Полин. Кристина протянула ей записку, прилагавшуюся к флакончику.
Полин изумленно смотрела на листок. Почерк, несомненно, указывал на руку женщины из общества. И в конце стояла подпись: «Джоанна Друри из «Меринды».
– Мисс Друри, вне всяких сомнений, знает толк в лекарственных растениях, – вступил в разговор доктор Рамзи. – Я встретил ее на днях в аптеке Томпсона в Камерон. Она столько всего накупила и в таких количествах, что я не удержался и поинтересовался, зачем ей столько всего. Она объяснила, что держит про запас все, что может при случае понадобиться. Ее мать была кем-то наподобие целительницы. А в аптеке в это же время Мод Рид рассказывала Уинифред Камерон о том, что у миссис Макгрегор по утрам случаются приступы тошноты. И мисс Друри, должно быть, услышала и сочла нужным прислать этот отвар.
– И я чувствую себя намного лучше. Мне надо ее поблагодарить, – сказала Кристина.
– Буду рад, миссис Макгрегор, передать от вас послание мисс Друри, – тут же вызвался доктор Рамзи. – Завтра я отправляюсь в Хоршем, и «Меринда» мне по пути.
– Мне рассказывала Фиби Макклауд, что мистер Уэстбрук нанял мисс Друри присматривать за мальчиком-сиротой, который ему достался в наследство. – Сказала Кристина. – Какая она, мистер Рамзи?
– Как выглядит мисс Друри? – переспросил доктор, и Полин отметила, как он покраснел.
Дэвид Рамзи несколько смущенно рассказывал, что мисс Друри «миловидная и с манерами настоящей леди». А Полин тем временем еще раз пробежала глазами записку и отметила правильное приветствие и заключение, безукоризненный почерк и исключительную грамотность. Эти строки писала умелая рука.
Разговор прервал дворецкий с новой визитной карточкой.
– К вам мисс Флора Макмайклз, мадам.
– Это уже слишком, – запротестовал Колин.
Но Кристина велела дворецкому пригласить мисс Макмайклз.
Новости о мисс Друри стали для Полин неприятной неожиданностью. Стараясь подавить вызванное ими внезапное замешательство, она с улыбкой обратилась к Дэвиду Рамзи:
– Как вам жизнь в Западном районе, доктор? Должно быть, мы показались вам скучными.
– Что вы, мисс Даунз, о скуке и речи нет! Я здесь всего пять недель, но у меня редко выдавались свободные минутки. Особенно сейчас, в сезон стрижки. Во время учебы, нас, конечно, знакомили с возможными несчастными случаями, связанными со стрижкой. Но я и представить себе не мог, насколько это занятие опасно.
В комнату тем временем вошла крупная женщина в платье с кринолином таких необъятных размеров, что грозила смести по пути несколько расставленных по комнате маленьких столиков.
– Кристина, дорогая! – гостья поплыла к шезлонгу, где сидела Кристина, простирая к ней руки. – Я услышала от Мод Рид, что ты неважно себя чувствуешь. Это же нельзя так оставить, верно? Вот, я принесла тебе то, что нужно.
Флора Макмайклз опустила на пол свою плетеную корзинку и принялась доставать из нее бесчисленные баночки, кувшинчики и заботливо завернутые в полотно пироги.
– Тебе надо поддерживать силы, – приговаривала мисс Макмайклз, но Полин видела, что она не сводит глаз с Колина.
Несколько шумливая и явно неравнодушная к Колину, Флора являлась воплощением тайного страха Полин – единственным созданием, способным ее испугать. Страх у Полин вызывала не эта женщина сама по себе, а тот символ, который она представляла. На старых дев смотрели как на неудачниц, не сумевших, так или иначе, найти для себя мужчину. Их уделом становилось одиночество и жизнь на вторых ролях, как незамужних теток, и во всех семьях к ним относились одинаково: скупясь на сострадание.
Полин старалась избегать общества таких женщин. Они отбирали у нее душевное спокойствие и одним своим присутствием напоминали о том, какой непредсказуемой может оказаться жизнь и какой несправедливой. Ни одна женщина не желала себе подобной судьбы. Полин знала, что в молодости очень хорошенькая и полная жизни Флора Макмайклз была помолвлена с любимым человеком из хорошей семьи. Но накануне свадьбы на охоте произошел несчастный случай, и она лишилась жениха. Прошло с тех пор тридцать лет, и за глаза подруги называли ее между собой «Бедняжка Флора».
Любую женщину и в любой момент мог постичь такой удар судьбы, предупредить его не было никакой возможности, и Полин это знала. Замечая, как застенчиво поглядывает на Колина Флора, она думала о женщинах, доведенных до отчаяния, и гадала, относится ли к ним Джоанна Друри. Она жила в «Меринде» в домике Хью. Он сказал ей, что «перебрался в ночлежку». Но теперь ее это совсем не успокаиваю. И тут Полин вспомнилось, как три дня назад после возвращения из Мельбурна Хью в сильном волнении говорил о том, что его лучшие производители шерсти заражены вшами, и у него поэтому могут возникнуть денежные затруднения. Тогда Полин не придала этому большого значения, но теперь она видела в словах Хью новый смысл: он прямо намекал ей, что ему, очень возможно, не удастся построить дом.
Полин вдруг осознала, какую совершила ошибку. Она была самодовольной, вместо того чтобы держаться настороже. Джоанна Друри перестала быть всего лишь нанятой няней, а превратилась в соперницу.
– Кристина, дорогая, – неожиданно перебила Полин говорливую Флору, – я, собственно, приехала, чтобы пригласить тебя с Колином и Джаддом на праздник. Я устраиваю его на следующей неделе для Адама, того мальчика, которого взял к себе Хью. Мне подумалось, что будет неплохо представить его Западному району. Он сможет познакомиться с нами, а мы – с ним.
– Как замечательно, – пришла в восторг Кристина. – Ты это очень хорошо придумала. Бедному ребенку, должно быть, так одиноко, он чувствует себя совершенно потерянным. Колин, дорогой, надо постараться, чтобы Джадд подружился с мальчиком Хью. А где Джадд? Где мой малыш? Иди ко мне, милый.
Приютившийся в уголке Джадд подошел к матери, и она от души обняла его. Он видел, как внимательны и заботливы все к его матери, и решил для себя, что она, должно быть, очень больна.
– Праздник будет в саду, – начала объяснять Полин. Пришедшая ей в голову удачная мысль начинала приобретать форму. – Я собираюсь пригласить клоунов и фокусника. Адам сможет познакомиться с другими детьми.
Полин решила про себя, что накупит Адаму подарков. И он сам будет их открывать. А еще он получит пони с тележкой и сможет есть столько сладостей, сколько захочет. «Я приготовлю для него комнату в Лизморе, где будет полным-полно игрушек, – думала Полин. – И когда придет время, ему не захочется возвращаться в «Меринду». Он захочет остаться со мной в Лизморе».
И услуги Джоанны Друри больше не понадобятся.
6
Джоанна была уверена, что происходит нечто странное. На веранде перед входной дверью на полу лежал пучок перьев, аккуратно перевязанный шнурком. Такое случалось уже не в первый раз. За две недели в «Меринде» она наталкивалась на необычные вещи: то снаружи на подоконнике появлялись оставленные кем-то отполированные речные камешки, то на верхней ступеньке веранды оказывались разложенные полевые цветы, а два дня назад она обнаружила висящий на входной двери веночек из речной травы и человеческого волоса. А теперь вот еще эти перья. Кто приносил все это и зачем?
Она окинула взглядом бурлящий жизнью двор, где полным ходом шла работа: перепуганных овец загоняли в желоба, ведущие в загоны для стрижки. Шум и запах едва не валили с ног. Стригали прибыли в «Меринду» на следующий день после приезда туда Джоанны, и она поняла, что ради этих трех недель в ноябре совершалась работа на ферме все остальное время в году. В эти недели овец стригли, и шерсть отправлялась в Англию. В сезон стрижки на ферме ложились и вставали затемно, работали, не покладая рук, спали урывками, ели набегу и все другие дела откладывали до поры, когда стригали переезжали на новое место, а шерсть отправлялась в гавань.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72