Старушка купила льну хорошего; Василиса села за дело, работа так и горит у нее, и пряжа выходит ровная да тонкая, как волосок. Набралось пряжи много; пора бы и за тканье приниматься, да таких берд Бердо – принадлежность ткацкого станка, гребень для прибивания утка к ткани.

не найдут, чтобы годились на Василисину пряжу; никто не берется и сделать-то. Василиса стала просить свою куколку, та и говорит:
– Принеси-ка мне какое-нибудь старое бердо, да старый челнок, да лошадиной гривы; а я все тебе смастерю.
Василиса добыла все, что надо, и легла спать, а кукла за ночь приготовила славный стан. К концу зимы и полотно выткано, да такое тонкое, что сквозь иглу вместо нитки продеть можно.
Весною полотно выбелили, и Василиса говорит старухе:
– Продай, бабушка, это полотно, а деньги возьми себе.
Старуха взглянула на товар и ахнула:
– Нет, дитятко! Такого полотна, кроме царя, носить некому; понесу во дворец.
Пошла старуха к царским палатам да все мимо окон похаживает.
Царь увидал и спросил:
– Что тебе, старушка, надобно?
– Ваше царское величество, – отвечает старуха, – я принесла диковинный товар; никому, окромя тебя, показать не хочу.
Царь приказал впустить к себе старуху и как увидел полотно – вздивовался.
– Что хочешь за него? – спросил царь.
– Ему цены нет, царь-батюшка! Я тебе в дар его принесла.
Поблагодарил царь и отпустил старуху с подарками.
Стали царю из того полотна сорочки шить; вскроили, да нигде не могли найти швеи, которая взялась бы их работать. Долго искали; наконец царь позвал старуху и сказал:
– Умела ты напрясть и соткать такое полотно, умей из него и сорочки сшить.
– Не я, государь, пряла и соткала полотно, – сказала старуха, – это работа приемыша моего – девушки.
– Ну так пусть и сошьет она!
Воротилась старушка домой и рассказала обо всем Василисе.
– Я знала, – говорит ей Василиса, – что эта работа моих рук не минует.
Заперлась в свою горницу, принялась за работу; шила она не покладаючи рук, и скоро дюжина сорочек была готова.
Старуха понесла к царю сорочки, а Василиса умылась, причесалась, оделась и села под окном. Сидит себе и ждет, что будет. Видит: на двор к старухе идет царский слуга; вошел в горницу и говорит:
– Царь-государь хочет видеть искусницу, что работала ему сорочки, и наградить ее из своих царских рук. Пошла Василиса и явилась пред очи царские. Как увидел царь Василису Прекрасную, так и влюбился в нее без памяти.
– Нет, – говорит он, – красавица моя! Не расстанусь я с тобою; ты будешь моей женою.
Тут взял царь Василису за белые руки, посадил ее подле себя, а там и свадебку сыграли. Скоро воротился и отец Василисы, порадовался об ее судьбе и остался жить при дочери. Старушку Василиса взяла к себе, а куколку по конец жизни своей всегда носила в кармане.

ПАСТУШЬЯ ДУДОЧКА

Жили в одном селе старик да старуха, бедныепребедные, и был у них сын Иванушка. С малых лет любил он на дудочке играть. И так-то он хорошо играл, что все слушали – наслушаться не могли. Заиграет Иванушка грустную песню – все пригорюнятся, у всех слезы катятся. Заиграет плясовую – все в пляс идут, удержаться не могут.
Подрос Иванушка и говорит отцу да матери:
– Пойду я, батюшка и матушка, в работники наниматься. Сколько заработаю – все вам принесу. Попрощался и пошел. Пришел в одну деревню – никто не нанимает. В другую пошел – и там работники не нужны. Пошел Иванушка дальше. Шел-шел и пришел в дальнее село. Ходит от избы к избе, спрашивает:
– Не нужен ли кому работник?
Вышел из одной избы мужик и говорит:
– Не наймешься ли ты овец пасти?
– Наймусь, дело не хитрое!
– Не хитрое оно, это так. Только у меня такое условие: если хорошо пасти будешь – двойное жалованье заплачу. А если хоть одну овечку из моего стада потеряешь – ничего не получишь, прогоню без денег!
– Авось не потеряю! – отвечает Иванушка.
– То-то, смотри!
Уговорились они, и стал Иванушка стадо пасти. Утром чуть свет уйдет со двора, а возвращается, когда солнце сядет.
Как идет он с пастбища, хозяин с хозяйкой уже у ворот стоят, овец считают: – Одна, две, три… десять… двадцать… сорок… пятьдесят… Все овцы целы!
Так и месяц прошел, и другой, и третий. Скоро надо с пастухом рассчитываться, жалованье ему платить.
«Что это? – думает хозяин. – Как это пастух всех овец сберегает? В прошлые годы всегда овцы пропадали: то волк задерет, то сами куда забредут, потеряются… Неспроста это. Надо посмотреть, что пастух на пастбище делает».
Под утро, когда еще все спали, взял хозяин овчинный тулуп, выворотил его шерстью наружу, напялил на себя и пробрался в хлев. Стал среди овец на четвереньки. Стоит дожидается, когда пастух погонит стадо на пастбище.
Как солнышко взошло, Иванушка поднялся и погнал овец. Заблеяли овцы и побежали. А хозяину хоть и трудно, только не отстает – бежит вместе с овцами, покрикивает:
– Бя-бя-бя! Бя-бя-бя!
А сам думает:
«Теперь-то я все узнаю, выведаю!»
Думал он, что Иванушка его не заметит. А Иванушка зорким был, сразу его увидел, только виду не подал – гонит овец, а сам нет-нет и стегнет их кнутом. Да все метит прямо хозяина по спине! Пригнал овец на опушку леса, сел под кусток и стал краюху жевать.
Ходят овцы по полянке, щиплют травку. А Иванушка за ними посматривает. Как увидит, что какая овца хочет в лес забежать, сейчас на дудочке заиграет. Все овцы к нему бегут. А хозяин все на четвереньках ходит, головой в землю тычется, будто травку щиплет.
Устал, утомился, – а показаться стыдно: расскажет пастух соседям сраму не оберешься!
Как наелись овцы, Иванушка и говорит им:
– Ну, сыты вы, довольны вы, теперь и поплясать можно!
Да и заиграл на дудочке плясовую. Принялись овцы скакать да плясать, копытцами постукивать! И хозяин туда же: хоть и не сыт и не доволен, а выскочил из середины стада и давай плясать вприсядку. Пляшет, пляшет, ногами разные штуки выделывает, удержаться не может!
Иванушка все быстрее да быстрее играет. А за ним и овцы и хозяин быстрее пляшут. Уморился хозяин. Пот с него градом так и катится. Красный весь, волосы растрепались… Не выдержал, закричал:
– О, батрак, перестань ты играть!.. Мочи моей нет!
А Иванушка будто не слышит – играет да играет! Остановился он наконец и говорит:
– Ой, хозяин! Ты ли это?
– Я…
– Да как же ты сюда попал?
– Да так, забрел невзначай…
– А тулуп зачем надел?
– Да холодно с утра показалось…
А сам за кусты, да и был таков. Приплелся домой и говорит жене:
– Ну, жена, надо нам поскорее батрака выпроводить подобру-поздорову, надо ему жалованье отдать…
– Что так? Никому не отдавали, а ему вдруг отдадим…
– Нельзя не отдать. Он так нас осрамит, что и людям не сможем показаться.
И рассказал ей, как пастух заставил его плясать, чуть до смерти не уморил.
Выслушала хозяйка и говорит:
– Настоящий ты дурень! Нужно же тебе было плясать! Меня-то он не заставит! Как придет, велю ему играть. Посмотришь, что будет.
Стал хозяин просить жену:
– Коли ты такое дело затеяла, посади меня в сундук да привяжи на чердаке за перекладину, чтоб мне вместе с тобой не заплясать… Будет с меня! Наплясался я утром, чуть жив хожу.
Хозяйка так и сделала. Посадила мужа в большой сундук и привязала на чердаке за перекладину. А сама ждет не дождется, когда вернется батрак с поля. Вечером, только Иванушка пригнал стадо, хозяйка и говорит ему:
– Правда ли, что у тебя такая дудка есть, под которую все пляшут?
– Правда.
– Ну-ка поиграй! Если и я запляшу – отдадим тебе жалованье, а не запляшу – так прогоним.
– Хорошо, – говорит Иванушка, – будь по-твоему. Вынул он дудочку и стал плясовую наигрывать. А хозяйка в это время тесто месила. Не удержалась она и пошла плясать. Пляшет, а сама переваливает тесто с руки на руку.
А Иванушка все быстрее да быстрее, все громче да громче играет.
И хозяйка все быстрее да быстрее пляшет. Услыхал дудочку и хозяин на чердаке. Стал в своем сундуке руками да ногами шевелить, поплясывать. Д.. о а тесно ему там, – все головой о крышку стукается. Возился, возился да сорвался с перекладины вместе с сундуком. Прошиб головой крышку, выскочил из сундука и давай по чердаку вприсядку плясать! С чердака скатился, в избу ввалился. Стал там вместе с женой плясать, руками да ногами размахивать!
А Иванушка вышел на крылечко, сел на ступеньку, все играет, не умолкает.
Хозяин с хозяйкой за ним во двор выскочили и ну плясать да скакать перед крыльцом.
Устали оба, еле дышат, а остановиться не могут. А глядя на них, и куры заплясали, и овцы, и коровы, и собака у будки.
Тут Иванушка встал с крыльца да, поигрывая, к воротам пошел. А за ним и все потянулись. Видит хозяйка – дело плохо. Стала упрашивать Иванушку:
– Ой, батрак, перестань, не играй больше! Не выходи со двора! Не позорь перед людьми! По-честному с тобой рассчитаемся! По уговору жалованье отдадим!
– Ну нет! – говорит Иванушка. – Пусть на вас добрые люди посмотрят, пусть посмеются!
Вышел он за ворота – еще громче заиграл. А хозяин с хозяйкой со всеми коровами, овцами да курами еще быстрее заплясали. И крутятся, и вертятся, и приседают, и подпрыгивают!
Сбежалась тут вся деревня – и старые и малые, смеются, пальцами показывают…
До самого вечера играл Иванушка. Утром получил жалованье и ушел к отцу, к матери. А хозяин с хозяйкой в избу спрятались. Сидят и показаться людям на глаза не смеют.

ФИНИСТ – ЯСНЫЙ СОКОЛ

Жил да был крестьянин. Умерла у него жена, остались три дочки. Хотел старик нанять работницу – в хозяйстве помогать. Но меньшая дочь, Марьюшка, сказала:
– Не надо, батюшка, нанимать работницу, сама я буду хозяйство вести.
Ладно. Стала дочка Марьюшка хозяйство вести. Все-то она умеет, все-то у нее ладится. Любил отец Марьюшку: рад был, что такая умная да работящая дочка растет. Из себя-то Марьюшка красавица писаная. А сестры ее завидущие да жаднющие; из себя-то они некрасивые, а модницы-перемодницы весь день сидят да белятся, да румянятся, да в обновки наряжаются, платье им – не платье, сапожки – не сапожки, платок – не платок.
Поехал отец на базар и спрашивает дочек:
– Что вам, дочки, купить, чем порадовать?
И говорят старшая и средняя дочки:
– Купи по полушалку, да такому, чтобы цветы покрупнее, золотом расписанные.
А Марьюшка стоит да молчит. Спрашивает ее отец:
– А что тебе, доченька, купить?
– Купи мне, батюшка, перышко Финиста – ясна сокола.
Приезжает отец, привозит дочкам полушалки, а перышка не нашел.
Поехал отец в другой раз на базар.
– Ну, – говорит, – дочки, заказывайте подарки. Обрадовались старшая и средняя дочки:
– Купи нам по сапожкам с серебряными подковками.
А Марьюшка опять заказывает:
– Купи мне, батюшка, перышко Финиста – ясна сокола.
Ходил отец весь день, сапожки купил, а перышка не нашел. Приехал без перышка.
Ладно. Поехал старик в третий раз на базар, а старшая и средняя дочки говорят:
– Купи нам по пальто. А Марьюшка опять просит:
– Батюшка, купи перышко Финиста – ясна сокола. Ходил отец весь день, а перышка не нашел. Выехал из города, а навстречу старенький старичок.
– Здорово, дедушка!
– Здравствуй, милый! Куда путь-дорогу держишь?
– К себе, дедушка, в деревню. Да вот горе у меня: меньшая дочка наказывала купить перышко Финиста – ясна сокола, а я не нашел.
– Есть у меня такое перышко, да оно заветное; но для доброго человека, куда ни шло, отдам. Вынул дедушка перышко и подает, а оно самое обыкновенное. Едет крестьянин и думает: «Что в нем Марьюшка нашла хорошего!»
Привез старик подарки дочкам: старшая и средняя наряжаются да над Марьюшкой смеются:
– Как была ты дурочка, так и есть. Нацепи свое перышко в волоса да красуйся!
Промолчала Марьюшка, отошла в сторону; а когда все спать полегли, бросила Марьюшка перышко на пол и проговорила:
– Любезный Финист – ясный сокол, явись ко мне, жданный мой жених!
И явился ей молодец красоты неописанной. К утру молодец ударился об пол и сделался соколом. Отворила ему Марьюшка окно, и улетел сокол к синему небу. Три дня Марьюшка привечала к себе молодца; днем он летает соколом по синему поднебесью, а к ночи прилетает к Марьюшке и делается добрым молодцем.
На четвертый день сестры злые заметили – наговорили отцу на сестру.
– Милые дочки, – говорит отец, – смотрите лучше за собой.
«Ладно, – думают сестры, – посмотрим, как будет дальше».
Натыкали они в раму острых ножей, а сами притаились, смотрят.
Вот летит ясный сокол. Долетел до окна и не может попасть в комнату Марьюшки. Бился-бился, всю грудь изрезал, а Марьюшка спит и не слышит. И сказал тогда сокол:
– Кому я нужен, тот меня найдет. Но это будет нелегко. Тогда меня найдешь, когда трое башмаков железных износишь, трое посохов железных изломаешь, трое колпаков железных порвешь.
Услышала это Марьюшка, вскочила с кровати, посмотрела в окно, а сокола нет, и только кровавый след на окне остался. Заплакала Марьюшка горькими слезами – смыла слезками кровавый след и стала еще краше.
Пошла она к отцу и проговорила:
– Не брани меня, батюшка, отпусти в путь-дорогу дальнюю. Жива буду свидимся, умру – так, знать, на роду написано.
Жалко было отцу отпускать любимую дочку, но отпустил.
Заказала Марьюшка трое башмаков железных, трое посохов железных, трое колпаков железных и отправилась в путь-дорогу дальнюю, искать желанного Финиста – ясна сокола. Шла она чистым полем, шла темным лесом, высокими горами. Птички веселыми песнями ей сердце радовали, ручейки лицо белое умывали, леса темные привечали. И никто не мог Марьюшку тронуть: волки серые, медведи, лисицы – все звери к ней сбегались. Износила она башмаки железные, посох железный изломала и колпак железный порвала.
И вот выходит Марьюшка на поляну и видит: стоит избушка на курьих ножках – вертится. Говорит Марьюшка:
– Избушка, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом! Мне в тебя лезть, хлеба есть.
Повернулась избушка к лесу задом, к Марьюшке передом. Зашла Марьюшка в избушку и видит: сидит там баба-яга – костяная нога, ноги из угла в угол, губы на грядке Грядка – перекладина в избе, кладка.

, а нос к потолку прирос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54