Ухватила Марья-краса свою долгую косу, стала золотой косой Змея по глазам хлестать. Обернулся Змей в ее сторону. Подскочил тут Иван, отрубил Змею оставшиеся три головы. Языки вырезал, головы под камень спрятал, туловище в море столкнул. Сам упал на крутой берег, уткнулся в золотой песок и заснул богатырским сном.
Подняла Марья-краса его голову, себе на колени положила, шелковым платочком пот вытерла. Вдруг туча надвинулась, ветер зашумел, море всколыхнулось.
Выходит из моря старший Змей о девяти головах, о девяти хоботах, о девяти хвостах. Каждый хвост в свою сторону бьет, каждый хобот своим напевом поет, каждая голова зубами щелкает.
Испугалась Марья-краса пуще прежнего, стала Ивана будить.
– Вставай, вставай, Иванушка! Старший Змей идет, нас с тобой сожрет!
Спит Иван непробудным сном. Плачет над ним царевна, слезами обливается.
– Проснись, проснись, Иванушка! Русский человек смерть лежа не встречает, перед нею на ногах стоит!
Тут проснулся Иван, встрепенулся Иван, схватился за косу острую.
Налетел тут на него девятиголовый Змей, закричал, зафыркал.
– И хорош ты, и пригож ты, добрый молодец! Да не быть тебе живому. Съем я тебя, да и с косточками.
– Врешь, проклятая гадина! Подавишься. Начали они биться смертным боем. Лес кругом на корню шатается, песок столбом поднимается, по синему морю волны идут. Змей огнем пышет, дымом душит. Иван косой косит. Коса у него в руках докрасна раскалилась. Семь голов Иван отрубил – две одолеть не может. Ухватил его было Змей поперек, да выплюнул. Крапивная рубашка язык обожгла.
Подбежала тут Марья-царевна, стала Змея по глазам косой хлестать.
Обернулся Змей в ее сторону, а тут Иван подскочил, две последние головы Змею ссек. Языки вырезал, головы под камень спрятал, туловище в море столкнул. Пала Марья-царевна Ивану в ноги.
– Спасибо тебе, Иванушка! Меня освободил, всю землю Русскую избавил. Будешь ты моим суженым, батюшке помощником, моей матушке – любимым сынком.
Сняла она с руки золотой перстенек, Ивану на мизинный палец надела.
А Иванушка на ногах шатается, кровавый пот по лицу бежит. Упал Иван на сырой песок, заснул богатырским сном, – видно, смертно намаялся. Села Марья-царевна около него, сон оберегает, комаров-мух отгоняет.
Ехал мимо царский воевода на белом коне. Сам страшный, голова стручком, руки-ноги граблями. Видит, Марья-царевна сидит, крепким сном Иван спит, под камнем головы валяются. Ухватил он Марью-царевну за косу, посадил ее на коня с собой рядом, завез в густой дремучий лес и давай нож точить.
Спрашивает его Марья-царевна:
– Что ты, добрый человек, делать собираешься?
– Я нож точу, тебя убить хочу!
Заплакала царевна.
– Не режь меня, добрый человек! Я тебе ничего худого не сделала.
– Скажи отцу, что я тебя от смерти избавил, Русскую землю от гадов освободил, посулись, что будешь ты мне верной женой, – тогда помилую.
Ничего не поделаешь, пришлось Марье-царевне согласие дать.
Повез ее воевода во дворец. Привез к царю, змеиные головы показал.
– Вот, – говорит, – кто тебя от беды избавил!
Обрадовался царь, обнял воеводу.
– Через три дня, – говорит, – честным пирком да за свадебку!
Марья-краса плачет, а слово сказать боится. Только через три дня к вечеру проснулся Иван, видит – один он на Буян-горе, нет рядом Марьи-царевны, нет под серым камнем змеиных голов. Пошел Иван в город, пришел к бабушке. Обрадовалась бабушка. Пироги на стол тащит, жаркую баньку топит.
А Иван говорит:
– Пойди-ка, бабушка, в город, послушай, что люди говорят.
Сбегала бабушка в город, послушала, что люди говорят, воротилась назад, рассказывает:
– Идет по народу молва, что будет сегодня у царя великий пир – честная свадьба. Выдает царь Марьюцаревну за воеводу. А ты думал, Иванушка, она за бедняка пойдет!
Иванушка в бане вымылся, чистую рубаху надел, стал молодец хорош-пригож – лучше не надо! Вечером пошел во дворец. Там пир идет. Гости пьют-едят, всякими играми забавляются.
Ходит воевода по горницам, хорохорится.
– Кто вас, хлопцы, от смерти спас? Вы мне теперь слова поперек не молвите!
Марья-царевна сидит бела, как мел, глаза наплаканы.
Взял Иван золотой кубок, налил в него меду сладкого, опустил в него золотое кольцо, позвал девку-чернавку и говорит:
– Поклонись Марье-царевне, пускай выпьет до самого дна за того, кто ее от смерти спас. Поднесла чернавка кубок Марье-царевне. Выпила Марья-краса до самого дна. Подкатился к ее губам золотой перстенек. Вынула его Марья-царевна, обрадовалась.
– Батюшка, – говорит, – не тот меня от смерти избавил, кто рядом со мной сидит, хорохорится, а тот меня спас, что меж гостями стоит, кому я этот перстень дала, кого суженым назвала. Выйди сюда, Иванушка!
Вышел Иван на середину горницы. Марья-царевна к нему подошла. Гости разахались, переглядываются. Вскочил воевода, ругается:
– Ах ты, этакой! Людей честных обманывать! Кто Змея убил, тот и головы срубил, тот их и во дворец приволок.
А Иван ему в ответ:
– Если ты Змея убил, ему головы срубил, скажи, какой в головах "изъян?
– Никакого изъяну в головах нет – они целехоньки. Я его не ранил, не колол, с одного разу голову ссек.
Поднял головы змеиные Иван, пасти раскрыл.
– Вот, – говорит, – какой в головах изъян! Языков-то в них нет! Они у меня в сумочке.
Тут Марья-царевна подошла и говорит:
– А вот мой платочек шелковый. На нем кровь и пот Иванушки.
Тут царь разгневался, приказал воеводу плетьми прогнать, а Ивана обвенчал с Марьей-красой – долгой косой тем же вечером.
Тут и сказке конец, а кто слушал – молодец.

БЕЗНОГИЙ И СЛЕПОЙ БОГАТЫРИ

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь с царицею; у них был сын Иванцаревич, а смотреть-глядеть за царевичем приставлен был Катома-дядька, дубовая шапка. Царь с царицею достигли древних лет, заболели и не чают уж выздороветь; призывают Ивана-царевича и наказывают:
– Когда мы помрем, ты во всем слушайся и почитай Катому-дядьку, дубовую шапку; станешь слушаться – счастлив будешь, а захочешь быть ослушником – пропадешь как муха.
На другой день царь с царицею померли; Иван-царевич похоронил родителей и стал жить по их наказу: что ни делает, обо всем с дядькой совет держит. Долго ли, коротко ли – дошел царевич до совершенных лет и надумал жениться; приходит к дядьке и говорит ему:
– Катома-дядька, дубовая шапка! Скучно мне одному, хочу ожениться.
– Что же, царевич! За чем дело стало? Лета твои таковы, что пора и о невесте думать; поди в большую палату – там всех царевен, всех королевен портреты собраны, погляди да выбери: какая понравится, за ту и сватайся.
Иван-царевич пошел в большую палату, начал пересматривать портреты, и пришлась ему по мысли королевна Анна Прекрасная – такая красавица, какой во всем свете другой нет! На ее портрете подписано: коли кто задаст ей загадку, а королевна не отгадает, за того пойдет она замуж; а чью загадку отгадает, с того голова долой. Иван-царевич прочитал эту подпись, раскручинился и идет к своему дядьке.
– Был я, – говорит, – в большой палате, высмотрел себе невесту Анну Прекрасную; только не ведаю, можно ли ее высватать?
– Да, царевич! Трудно ее достать; коли один поедешь – ни за что не высватаешь, а возьмешь меня с собой да будешь делать, как я скажу, – может, дело и уладится.
Иван-царевич просит Катому-дядьку, дубовую шапку ехать с ним вместе и дает ему верное слово слушаться его и в горе и в радости.
Вот собрались они в путь-дорогу и поехали сватать Анну Прекрасную королевну. Едут они год, и другой, и третий, и заехали за много земель. Говорит Иван-царевич:
– Едем мы, дядя, столько времени, приближаемся к землям Анны Прекрасной королевны, а не знаем, какую загадку загадывать.
– Еще успеем выдумать!
Едут дальше; Катома-дядька, дубовая шапка глянул на дорогу – на дороге лежит кошелек с деньгами; сейчас его поднял, высыпал оттуда все деньги в свой кошелек и говорит:
– Вот тебе и загадка, Иван-царевич! Как приедешь к королевне, загадай ей такими словами: ехали-де мы путем-дорогою, увидали: на дороге добро лежит, мы добро добром взяли да в свое добро положили! Эту загадку ей в жизнь не разгадать; а всякую другую сейчас узнает – только взглянет в свою волшебную книгу; а как узнает, то и велит отрубить тебе голову. Вот наконец приехал Иван-царевич с дядькою к высокому дворцу, где проживала прекрасная королевна; в ту пору-времечко была она на балконе, увидала приезжих и послала узнать: откуда они и зачем прибыли? Отвечает Иван-царевич:
– Приехал я из такого-то царства, хочу сватать за себя Анну Прекрасную королевну.
Доложили о том королевне; она приказала, чтобы царевич во дворец шел да при всех ее думных князьях и боярах загадку загадывал.
– У меня, – молвила, – такой завет положен: если не отгадаю чьей загадки, за того мне идти замуж, а чью отгадаю – того злой смерти предать!
– Слушай, прекрасная королевна, мою загадку, – говорит Иван-царевич, – ехали мы путем-дорогою, увидали – на дороге добро лежит, мы добро добром взяли да в добро положили.
Анна Прекрасная королевна берет свою волшебную книгу, начала ее пересматривать да отгадки разыскивать; всю книгу перебрала, а толку не добилась. Тут думные князья и бояре присудили королевне выходить замуж за Ивана-царевича; хоть она и не рада, а делать нечего – стала готовиться к свадьбе. Думает сама с собой королевна: как бы время протянуть да жениха отбыть? И вздумала – утрудить его великими службами. Призывает она Ивана-царевича и говорит ему:
– Милый мой Иван-царевич, муж нареченный!
Надо нам к свадьбе изготовиться: сослужи-ка мне службу невеликую: в моем королевстве на таком-то месте стоит большой чугунный столб; перетащи его в дворцовую кухню и сруби в мелкие поленья – повару на дрова.
– Помилуй, королевна! Нешто я приехал сюда дрова рубить? Мое ли это дело! На то у меня слуга есть: Катома-дядька, дубовая шапка. Сейчас призывает царевич дядьку и приказывает ему притащить на кухню чугунный столб и срубить его в мелкие поленья повару на дрова. Катома-дядька пошел на сказанное место, схватил столб в охапку, принес в дворцовую кухню и разбил на мелкие части; четыре чугунных полена взял себе в карман «для переду годится!»
На другой день говорит королевна Ивану-царевичу:
– Милый мой царевич, нареченный муж! Завтра нам к венцу ехать: я поеду к коляске, а ты верхом на богатырском жеребце; надобно тебе загодя объездить того коня.
– Стану я сам объезжать коня! На то у меня слуга есть.
Призывает Иван-царевич Катому-дядьку, дубовую шапку.
– Ступай, – говорит, – на конюшню, вели конюхам вывести богатырского жеребца, сядь на него и объезди; завтра я на нем к венцу поеду.
Катома-дядька смекнул хитрости королевны, не стал долго разговаривать, пошел на конюшню и велел конюхам вывести богатырского жеребца. Собралось двенадцать конюхов; отперли двенадцать замков, отворили двенадцать дверей и вывели волшебного коня на двенадцати железных цепях. Катома-дядька, дубовая шапка подошел к нему; только успел сесть – волшебный конь от земли отделяется, выше лесу подымается, что повыше лесу стоячего, пониже облака ходячего. Катома крепко сидит, одной рукой за гриву держится, а другой вынимает из кармана чугунное полено и начинает этим поленом промежду ушей коня осаживать. Избил одно полено, взялся за другое, два избил, взялся за третье, три избил, пошло в ход четвертое. И так донял он богатырского жеребца, что не выдержал конь, возговорил человеческим голосом:
– Батюшка Катома! Отпусти хоть живого на белый свет. Что хочешь, то и приказывай: все будет по-твоему!
– Слушай, собачье мясо! – отвечает ему Катомадядька, дубовая шапка. Завтра поедет на тебе к венцу Иван-царевич. Смотри же: как выведут тебя конюхи на широкий двор да подойдет к тебе царевич и наложит свою руку ты стой смирно, ухом не пошевели; а как сядет он верхом – ты по самые щетки в землю подайся да иди под ним тяжелым шагом, словно у тебя на спине непомерная тягота накладена.
Богатырский конь выслушал приказ и опустился еле жив на землю. Катома ухватил его за хвост и бросил возле конюшни:
– Эй, кучера и конюхи! Уберите в стойло это собачье мясо.
Дождались другого дня; подошло время к венцу ехать, королевне коляску подали, а Ивану-царевичу богатырского жеребца подвели. Со всех сторон народ сбежался – видимо-невидимо! Вышли из палат белокаменных жених с невестою; королевна села в коляску и дожидается: что-то будет с Иваном-царевичем? Волшебный конь разнесет его кудри по ветру, размечет его кости по чисту полю. Подходит Иван-царевич к жеребцу, накладывает руку на спину, ногу в стремено – жеребец стоит словно вкопанный, ухом не шевельнет! Сел царевич верхом – волшебный конь по щетки в землю ушел; сняли с него двенадцать цепей – стал конь выступать ровным тяжелым шагом, а с самого пот градом так и катится.
– Экий богатырь! Экая сила непомерная! – говорит народ, глядя на царевича.
Перевенчали жениха с невестою; стали они выходить из церкви, взяли друг дружку за руки. Вздумалось королевне еще раз попытать силу Ивана-царевича, сжала ему руку так сильно, что он не смог выдержать: кровь в лицо кинулась, глаза под лоб ушли. «Так ты этакий-то богатырь, – думает королевна, – славно же твой дядька меня опутал… только даром вам это не пройдет!»
Живет Анна Прекрасная королевна с Иваном-царевичем как подобает жене с богоданным мужем, всячески его словами улещает, а сама одно мыслит: каким бы то способом извести Катому-дядьку, дубовую шапку; с царевичем без дядьки нетрудно управиться! Сколько ни вымышляла она всяких наговоров, Иванцаревич не поддавался на ее речи, все сожалел своего дядьку. Через год времени говорит он своей жене:
– Любезная моя супружница, прекрасная королевна! Желается мне ехать вместе с тобой в свое государство.
– Пожалуй, поедем; мне самой давно хочется увидать твое государство.
Вот собрались и поехали; дядьку Катому за кучера посадили. Ехали-ехали; Иван-царевич заснул дорогою. Вдруг Анна Прекрасная королевна стала его будить да жалобу приносить:
– Послушай, царевич, ты все спишь – ничего не слышишь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54