– А вы что тут, босоногие, разлеглись? Другой бани, что ли, дожидаетесь, а?
Черти все кое-как разбежались, а солдат и кричит им вдогонку:
– Еще придете сюда, так я вам не то еще задам!
Наутро пришли мужики и отворили двери, а солдат пришел к барину и говорит:
– Ну, барин, переходи теперь в тот дом и не бойся уж ничего, а мне за труды надо на дорогу дать!
Барин дал ему сколько-то денег, и солдат пошел себе дальше.
Вот шел и шел он так долгонько, и до дому уже недалеко осталось, всего три дня ходьбы! Вдруг повстречалась с ним старуха, такая худая да страшная, несет полную котомочку ножей, да пил, да разных топориков, а косой подпирается. Загородила она ему дорогу, а солдат не стерпел этого, выдернул тесак да и закричал:
– Что тебе надобно от меня, старая? Хочешь, тебе голову раскрою?
Смерть (это была она) и говорит:
– Я послана Господом взять у тебя душу!
Вздрогнуло солдатское сердце, упал он на колени да и говорит:
– Смилуйся, матушка смерть, дай мне сроку только три года; прослужил я королю свою долгую солдатскую службу и теперь иду с родными повидаться.
– Нет, – говорит смерть, – не видаться тебе с родными и не дам я тебе сроку три года.
– Дай хоть на три месяца.
– Не дам и на три недели.
– Дай хоть на три дня.
– Не дам тебе и на три минуты, – сказала смерть, махнула косой и уморила солдата.
Вот очутился солдат на том свете да и пошел было в рай, да его туда не пустили: недостоин, значит, был. Пошел солдат из раю да и попал в ад, а тут прибежали к нему черти да и хотели было в огонь тащить, а солдат и говорит:
– Вам что надо от меня? Ах вы, босоногие, или позабыли уж барскую баню, а?
Черти все побежали от него, а сатана и кричит:
– Вы куда, детки, побежали-то?
– Ой, батька, – говорят ему чертенята, – ведь солдат-то тот здесь!
Как услыхал это сатана, да и сам побежал в огонь. Вот солдат походил, походил по аду – скучно ему стало; пошел в рай да и говорит Господу:
– Господи, куда ты меня пошлешь теперь? Раю я не заслужил, а в аду все черти от меня убежали; ходил я, ходил по аду, скучно стало, да и пошел к тебе, дай мне службу какую-либо!
Господь и говорит:
– Поди, служба, выпроси у Михаила-архангела ружье и стой на часах у райских дверей!
Пошел солдат к Михаилу-архангелу, выпросил у него ружье да и стал на часы к райским дверям. Вот стоял он так, долго ли, коротко ли, и видит, что идет смерть, и прямо в рай. Солдат загородил ей дорогу да и говорит:
– А тебе что надобно, старая? Пошла прочь! Господь без моего доклада никого не примет!
Смерть и говорит:
– Я пришла к Господу спросить, каких на этот год велит людей морить.
Солдат и говорит:
– Давно бы так, а то лезешь не спросясь, а разве не знаешь, что и я что-либо да значу здесь; на-ка ружье-то подержи, а я схожу спрошу.
Пришел служивый в рай, а Господь и говорит:
– Зачем ты, служба, пришел?
– Пришла смерть. Господи, и спрашивает: каких ты на следующий год велишь людей морить?
Господь и говорит:
– Пусть морит самых старых!
Пошел солдат назад да и думает «Самых старых велит Господь людей морить; а что, если у меня отец еще жив, ведь она его уморит, как и меня. Так ведь, пожалуй, я и не повидаюсь больше. Нет, старая, ты не дала мне вольготушки на три года, так поди-ка погрызи дубы!»
Пришел да и говорит смерти:
– Смерть, Господь велел тебе на этот раз не людей морить, а дубы грызть, такие дубы, которых старее нет!
Пошла смерть старые дубы грызть, а солдат взял у нее ружье и стал опять у райских дверей ходить. Прошел на белом свете год, смерть опять пришла спросить, каких на этот год велит ей Господь людей морить.
Солдат отдал ей ружье, а сам и пошел к Господу спросить, каких на этот год велит смерти людей морить. Господь велел морить самых матерых, а солдат опять и думает:
«А ведь у меня там есть еще братья да сестры и знакомых много, а смерть как уморит, так мне с ними и не повидаться больше! Нет, пусть же и другой год погрызет дубов, а там, быть может, нашего брата-солдата и миловать станет!»
Пришел да и послал смерть грызть самые ядреные, матерые дубы.
Прошел и другой год, пришла смерть на третий раз. Господь велел ей морить самых молодых, а солдат послал ее молодые дубы грызть.
Вот, так пришла смерть на четвертый раз, солдат и говорит: – Ну тебя, старую, поди, коли нужно, сама, а я не пойду: надоела!
Пошла смерть к Господу, а Господь и говорит ей:
– Что ты, смерть, худая такая стала?
– Да как худой-то не быть, целых три года дубы грызла, все зубы повыломала! А не знаю, за что ты, Господи, на меня так прогневался?
– Что ты, что ты, смерть, – говорит ей Господь, – с чего ты взяла это, что я посылал тебя дубы грызть?
– Да так мне солдат сказал, – говорит смерть.
– Солдат? Да как он смел это сделать?! Ангелы, подите-ка, приведите ко мне солдата!
Пошли ангелы и привели солдата, а Господь и говорит:
– С чего ты взял, солдат, что я велел смерти дубы грызть?
– Да мало ей, старой, этого! Я просил у ней вольготушки только на три года, а она не дала мне и три часа. Вот за это-то я и велел ей три года дубы грызть.
– Ну, так поди-ка теперь, – говорит Господь, – да откармливай-ка ее три года! Ангелы! Выведите его на белый свет!
Вывели ангелы солдата на белый свет, и очутился солдат на том самом месте, где уморила его смерть. Видит солдат какой-то мешок, взял он мешок да и говорит:
– Смерть! Садись в мешок!
Села смерть в мешок, а солдат взял еще палок да каменья положил туда, да как пошагал по-солдатски, а у смерти только косточки хрустят!
Смерть и говорит:
– Да что ты, служивый, потише!
– Вот еще, потише, еще чего скажешь, а по-моему так: сиди, коли посажена!
Вот шел он так два дня, а на третий пришел к свату-целовальнику Целовальник – трактирщик, содержатель кабака.

да и говорит:
– Что, брат, дай выпить; все деньги прожил, а я тебе на днях занесу, вот тебе мой мешок, пусть у тебя полежит.
Целовальник взял у него мешок да и бросил под стойку. Пришел солдат домой; а отец еще жив. Обрадовался, а еще больше обрадовались родные. Вот жил так солдат и здорово и весело целый год.
Пришел солдат в тот кабак и стал спрашивать свой мешок, а целовальник едва и отыскал его. Вот солдат развязал мешок да и говорит:
– Смерть, жива ли ты?
– Ой, – говорит смерть, – едва не задохлась!
– Ну ладно, – говорит солдат. Открыл табакерку с табаком, понюхал да и чихнул. Смерть и говорит:
– Служивый, дай-ка мне!
Она все просила, что увидит у солдата.
Солдат и говорит:
– Да что, смерть, ведь тебе мало одной щепотки, а поди сядь в табакерку да и нюхай сколько захочешь; Только что смерть залезла в табакерку, солдат захлопнул да и носил ее целый год. Потом он опять отворил табакерку да и говорит:
– Что, смерть, нанюхалась?
– Ой, – говорит смерть, – тяжело!
– Ну, – говорит солдат, – пойдем, я теперь покормлю тебя!
Пришел он домой да и посадил ее за стол, а смерть ела да ела за семерых. Рассердился солдат и говорит:
– Ишь, прорва, за семерых съела! Эдак тебя не наполнишь, куда я денусь с тобой, проклятая?
Посадил ее в мешок да и понес на кладбище; вырыл в сторонке яму да и закопал ее туда. Вот прошло три года, Господь вспомнил про смерть и послал ангелов ее отыскивать. Ходили, ходили ангелы по миру, отыскали солдата да и говорят ему:
– Куда ты, служивый, смерть-то девал?
– Куда девал? А в могилу зарыл!
– Да ведь Господь ее к себе требует, – говорят ангелы.
Пришел солдат на кладбище, разрыл яму, а смерть там уж чуть-чуть дышит. Взяли ангелы смерть и принесли ее к Господу, а он и говорит:
– Что ты, смерть, такая худая?
Смерть и рассказала Господу все, а он и говорит:
– Видно, тебе, смерть, от солдата не хлебы, подика кормись сама!
Пошла опять смерть по миру, да только того солдата больше не посмела морить.

ЦАРЕВНА-ЗМЕЯ

Ехал как-то казак путем-дорогою и заехал в дремучий лес; в том лесу на проталинке стоит стог сена. Остановился казак отдохнуть немножко, лег около и закурил трубку; курил, курил и не видал, как заронил искру в сено. Сел казак на коня и тронулся в путь; не успел и десяти шагов сделать, как вспыхнуло пламя и весь лес осветило. Оглянулся казак, смотрит – стог сена горит, а в огне стоит красная девица и говорит громким голосом:
– Казак, добрый человек! Избавь меня от смерти.
– Как же тебя избавить? Кругом пламя, нет к тебе подступу.
– Сунь в огонь свою пику, я по ней выберусь. Казак сунул пику в огонь, а сам от великого жару отвернулся.
Тотчас красная девица оборотилась змеею, влезла на пику, скользнула казаку на шею, обвилась вокруг шеи три раза и взяла хвост в зубы.
Казак испугался; не придумает, что ему делать и как ему быть.
Провещала змея человеческим голосом:
– Не бойся, добрый молодец! Неси меня на шее семь лет да разыскивай оловянное царство, а приедешь в то царство – останься и проживи там еще семь лет безвыходно. Сослужишь эту службу, счастлив будешь!
Поехал казак разыскивать оловянное царство. Много ушло времени, много воды утекло, на исходе седьмого года добрался до крутой горы; на той горе стоит оловянный замок, кругом замка высокая белокаменная стена.
Поскакал казак на гору, перед ним стена раздвинулась, и въехал он на широкий двор. В ту ж минуту сорвалась с его шеи змея, ударилась о сырую землю, обернулась душой-девицей и с глаз пропала – словно ее не было.
Казак поставил своего доброго коня на конюшню, вошел во дворец и стал осматривать комнаты. Всюду зеркала, серебро да бархат, а нигде не видать ни единой души человеческой.
«Эх, – думает казак, – куда я заехал? Кто меня кормить и поить будет? Видно, придется помирать голодною смертью!»
Только подумал, глядь – перед ним стол накрыт, на столе и пить и есть – всего вдоволь; он закусил и выпил и вздумал пойти на коня посмотреть. Приходит в конюшню – конь стоит в стойле да овес ест.
– Ну, это дело хорошее: можно, значит, без нужды прожить.
Долго-долго оставался казак в оловянном замке, и взяла его скука смертная: шутка ли – завсегда одинодинешенек! Не с кем и словечка перекинуть. Вздумалось ему ехать на вольный свет; только куда ни бросится везде стены высокие, нет ни входу, ни выходу. За досаду то ему показалося, схватил добрый молодец палку, вошел во Дворец и давай зеркала и стекла бить, бархат рвать, стулья ломать, серебро швырять: «Авось-де хозяин выйдет да на волю выпустит!» Нет, никто не является.
Лег казак спать. На другой день проснулся, погулял-походил и вздумал закусить; туда-сюда смотрит – нет ему ничего! «Эх, – думает, – сама себя раба бьет, коль нечисто жнет! Вот набедокурил вчера, а теперь голодай!» Только покаялся, как сейчас и еда и питье – все готово!
Прошло три дня; проснулся казак поутру, глянул в окно – у крыльца стоит его добрый конь оседланный. Что бы такое значило? Умылся, оделся, взял свою длинную пику и вышел на широкий двор. Вдруг откуда ни взялась – явилась красная девица:
– Здравствуй, добрый молодец! Семь лет окончилось – избавил ты меня от конечной погибели. Знай же: я королевская дочь. Унес меня Кощей Бессмертный от отца, от матери, хотел взять за себя замуж, да я над ним насмеялася; вот он озлобился и оборотил меня лютой змеею. Спасибо тебе за долгую службу! Теперь поедем к моему отцу; станет он награждать тебя золотой казной и камнями самоцветными, ты ничего не бери, а проси себе бочонок, что в подвале стоит.
– А что за корысть в нем?
– Покатишь бочонок в правую сторону – тотчас дворец явится, покатишь в левую – дворец пропадет.
– Хорошо, – сказал казак. Сел он на коня, посадил с собой и прекрасную королевну; высокие стены сами перед ними пораздвинулись, и поехали они в путь-дорогу.
Долго ли, коротко ли – приезжает казак с королевной к королю.
Король увидал свою дочь, возрадовался, начал благодарствовать и дает казаку полны мешки золота и жемчугу.
Говорит добрый молодец:
– Не надо мне ни злата, ни жемчугу; дай мне на память тот бочоночек, что в подвале стоит.
– Многого хочешь, брат! Ну, да делать нечего: дочь мне всего дороже! За нее и бочонка не жаль. Бери.
Казак взял королевский подарок и отправился по белу свету странствовать.
Ехал, ехал, попадается ему навстречу древний старичок. Просит старик:
– Накорми меня, добрый молодец!
Казак соскочил с лошади, отвязал бочонок, покатил его вправо – в ту ж минуту чудный дворец явился. Взошли они оба в расписные палаты и сели за накрытый стол.
– Эй, слуги мои верные! – закричал казак. – Накормите-напоите моего гостя.
Не успел вымолвить – несут слуги целого быка и три котла питья. Начал старик есть да похваливать; съел целого быка, выпил три котла, крякнул и говорит:
– Маловато, да делать нечего! Спасибо за хлеб и за соль.
Вышли из дворца; казак покатил свой бочонок в левую сторону – и дворца как не бывало.
– Давай поменяемся, – говорит старик казаку, – я тебе меч отдам, а ты мне бочонок.
– А что толку в мече?
– Да ведь это меч-саморуб: только стоит махнуть – хоть какая будь сила несметная, всю побьет! Вот видишь – лес растет; хочешь, пробу сделаю?
Тут старик вынул свой меч, махнул им и говорит:
– Ступай, меч-саморуб, поруби дремучий лес!
Меч полетел и ну деревья рубить да в сажени класть; порубил и назад к хозяину воротился. Казак не стал долго раздумывать, отдал старику бочонок, а себе взял меч-саморуб, сел на коня и вздумал к королю вернуться. А под стольный город того короля подошел сильный неприятель; казак увидал рать-силу несметную, махнул на нее мечом:
– Меч-саморуб! Сослужи-ка службу: поруби войско вражее.
Полетели головы… И часу не прошло, как вражьей силы не стало.
Король выехал казаку навстречу, обнял его, поцеловал и тут же решил выдать за него замуж прекрасную королевну.
Свадьба была богатая; на той свадьбе и я был, мед пил, по усам текло, во рту не было.

ВО ЛБУ СОЛНЦЕ, НА ЗАТЫЛКЕ МЕСЯЦ, ПО БОКАМ ЗВЕЗДЫ

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, у него был сын Иван-царевич – и красивый, и умный, и славный; об нем песни пели, об нем сказки сказывали, он красным девушкам во сне снился. Пришло ему желанье поглядеть на белый свет; берет он у царя-отца благословенье и позволенье и едет на все четыре стороны, людей посмотреть, себя показать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54