Говорят, перед самой смертью она принесла в жертву молодого жреца Эарнира, надеялась выкупить его жизнью свою, но Аред не смог, или не захотел ей помочь. История повторяется…– Кто это сделал? Они ведь поймали его?Эльвин кивнул:– Дознаватели арестовали Вэрда Старниса. Я знаю его с детства и не верю, что он способен на такое. И Арно не верит, он пытается найти настоящего убийцу, но боится опоздать.– Старнис? Это ведь граф Виастро?– Нет, он не граф. То есть, был графом, но потом титул перешел к старшему сыну. Будь он правящим графом, дознаватели бы не посмели выдвинуть обвинение! – Рэйна и представить не могла, что спокойный, всегда погруженный в себя Эльвин способен так гневаться. – Я пойду к наместнице! Хранитель прав, они делают с провинциями, что пожелают! Им легче казнить ни в чем неповинного человека и оставить Виастро на семилетнего мальчишку, чем найти настоящего преступника.Попав в свиту наместницы, Рэйна держалась в стороне и от шумных увеселений, и от дворцовых сплетен, не говоря уже о борьбе за подачки – основного занятия придворных. Безземельные дворяне, включая ее дядюшку, кормились милостями наместницы и готовы были за эти милости перегрызть горло кому угодно. Продвижение по службе в канцеляриях и министерствах, место в свите ее величества, государственный пенсион – дядюшка мог обсуждать эти животрепещущие темы часами, Рэйна достаточно устала от этого живя в его доме, чтобы искать того же при дворе. Но даже будучи затворницей, она знала, кто может помочь в таком деле:– Нужно идти к министру Чангу. Говорят, он всемогущ. Наместница позволяет ему все, как прежде Энрисса.
***
Министр государственного спокойствия был занят, графу Инваноса пришлось подождать в приемной, пока он освободится. Господин Чанг читал донесение своего человека из Квэ-Эро: корабли отплыли, эльфы так ничего и не предприняли, а в ночь перед отплытием на «Сильвану» с тщательными предосторожностями погрузили таинственные бочки. Что в них, прознатчику выяснить не удалось, но министр догадывался, и догадка привела его не в лучшее расположение духа.Если герцог Квэ-Эро каким-то чудом узнал про неудачный опыт военачальника Тейвора двадцатилетней давности… Чанг отписал своему человеку, что именно нужно искать, и, отхлебнув остывший карнэ (он уже забыл, когда ему в последний раз удавалось выпить свой карнэ горячим) пригласил графа в кабинет.Рэйна была готова, что ей вежливо предложат выйти вон, но Чанг любезно кивнул девушке, пока та помогала Эльвину сесть в кресло, и словно забыл о ее существовании. Впрочем, Рэйна не обольщалась – не позднее полудня министр будет знать и о ее прогулках с графом, и о разрыве помолвки с герцогом, если уже не знает.Она быстро огляделась – про кабинет министра государственного спокойствия ходили разные слухи: и что прямо там, позади его стола, стоит дыба, обычно прикрытая белой простыней, и что Чанг пьет, чтобы заглушить голос совести, и весь пол уставлен пустыми бутылками, а кавднийский ковер на полу заляпан винными пятнами. Другие, впрочем, уверяли, что бурые пятна на ковре отнюдь не от вина. Не то, чтобы девушка верила в эти нелепицы, но действительность оказалась и вовсе прозаичной.Просторная светлая комната, окна большие, прозрачные, не так уж сильно министр боится за свою жизнь, если сидит спиной к окну на первом этаже. Никакого ковра нет, янтарный паркет елочкой, добротный стол и кресла, несколько шкафов. Ни дыбы, ни пустых бутылок, вместо вина на столе наполовину пустая чашка с карнэ и гора бумаг. Никаких украшений, только на стене, напротив стола, портрет наместницы. Рэйне понадобилось некоторое время, чтобы понять, что изображенная на нем золотоволосая женщина – Энрисса, а не Саломэ.Наместница, в простом белом платье, сидела в кресле, положив книгу на колени, в пол-оборота к зрителю. Небрежно заплетенная коса была перекинута через плечо, на губах играла теплая улыбка. Женщина на портрете казалось такой молодой и счастливой, неудивительно, что Рэйна едва не ошиблась. До сих пор ей доводилось видеть только поздние портреты Энриссы Златовласой, где строгая наместница взирала на мир усталым взглядом, опустив уголки губ.– Прошу прощения за задержку, ваша светлость. Дело не терпело отлагательств. Я вас внимательно слушаю.– Вчера я получил письмо от лорда Дарио. Отцы-дознаватели арестовали Вэрда Старниса и обвиняют его в убийстве моей жены и жреца Эарнира.– Примите мои соболезнования, граф. Произошла трагедия. Понимаю ваше стремление поскорее вернуться домой, – между строк читалось: «ну и при чем тут я? Почему бы тебе не оставить меня в покое и не пойти собирать вещи?»– Я собирался уехать сегодня, но теперь не могу. Старнис ни в чем не виноват. Его необходимо освободить!Министр вздохнул, и медленно, внятно, словно разговаривал с ребенком, ответил:– Ни в чем неповинного Старниса застали с ножом в руках над свежими трупами. Согласитесь, что у дознавателей были некоторые основания для ареста.– Я уверен, что этому есть объяснение, – Эльвин не сдавался.– Разумеется есть. Как насчет такого: ваш дядя, лорд Дарио, дал убежище пособнику Ареда, своему давнему другу, а тот, в «благодарность» убил его невестку и жреца. А есть и другой вариант: ваш дядя, тайный аредопоклонник, закрывал глаза на жертвоприношения в якобы заброшенной часовне, а то и сам принимал в них участие. А вовлек его в темный культ Вэрд Старнис. Возможно еще и третье, объясняющее, почему жертвой стала именно ваша жена, – Чанг выразительно кашлянул в сторону Рэйны, невольно сжавшей плечо Эльвина, – мне продолжать?– Прекратите! Вы же знаете, что ни Вэрд, ни Арно никого не убивали!Чанг согласился:– Знаю. Я знаю так же, что только благодаря Старнису, уговорившему вашего порывистого дядюшку не делать глупостей, тот не поднял мятеж в вашей провинции.– Жаль. Я бы его поддержал, – Эльвин выпрямился в кресле, сцепив руки так, что побелели костяшки пальцев.– Тогда только к лучшему, что вас там не было, – любезно ответил Чанг. – Поймите, граф, – из голоса министра исчезла ироничная вежливость, – я рад был бы помочь. Вэрд Старнис хорошо управлял своими землями, защищал границы и вовремя платил налоги. То же самое делал его сын, и будет делать его внук. Но вытащить Старниса на этот раз – невозможно. Даже если доказать, что он не приносил жертвы Ареду, остается обвинение в пособничестве. Через год пересмотр дела, если бы на тот момент он был еще на свободе, а его племянников оправдали, жрецам пришлось бы отступить. Но до конца года его так или иначе сожгут. Я отправил своих людей в Инванос, в помощь Дарио. Если они успеют найти мерзавца, Старниса казнят за то, что он и в самом деле совершил. Насколько я понимаю, для него это будет большим облегчением.Людей в Инванос Чанг отправил прежде всего следить за слишком горячим лордом Дарио, весьма удачно женившемся на дочери вождя самого большого варварского племени в тех краях. В случае мятежа лорда Арно ждал своевременный несчастный случай. Поиск настоящего убийцы не входил в число первостепенных задач господина министра. Он наверняка уже за границей, а чем больше варваров принесут в жертву кому угодно, хоть Ареду, хоть Семерым, хоть самому Творцу, тем лучше для империи. Если граф Эльвин и вправду так умен, как о нем говорят, он и сам поймет, что делают в Инваносе люди Чанга.Эльвин подался вперед:– Это все, что вы можете для него сделать?– Нет, не все. Еще я напомню отцам-дознавателям, что законы империи запрещают применять пытки к лицам дворянского сословия без позволения наместницы иначе, чем в случае обвинения в государственной измене. В измене Старниса на этот раз не обвиняют. И прослежу, чтобы о моем напоминании не забыли. А на вашем месте, граф, я бы обратился к старшему дознавателю с просьбой о свидании. Скажите, что хотите воззвать к совести убийцы, убедить его раскаяться перед посмертием. Уверен, что вам не откажут. Окажите Старнису эту последнюю услугу, – на словах «последнюю услугу» Чанг сделал особое ударение.Побледневший Эльвин на ощупь нашел руку Рэйны и поднялся:– Я надеялся на большее, но если нет другого выхода, я воспользуюсь вашим советом.Чанг проводил неожиданных посетителей долгим взглядом. Интересно, знает ли Хранитель, что у его невесты появился шанс стать графиней Инваноса, а не герцогиней Суэрсена? Можно только порадоваться за девочку – слепой мечтатель намного лучше зрячего убийцы.Рэйна и Эльвин медленно шли по коридору. На середине пути граф неожиданно попросил:– Пойдемте в сад, Рэйна. Я не хочу сейчас возвращаться к себе, отвечать на вопросы, диктовать письма. Расписываться в собственном бессилии. Чанг прав, остается только одно, но я не могу решиться. Наверное, я трус.Только услышав его слова, девушка в ужасе осознала, о какой «последней услуге» говорил министр. Да, лучше так, чем сгореть заживо, но почему Чанг переложил эту тяжесть на Эльвина? Разум услужливо подсказал ответ: потому что никто не заподозрит безутешного вдовца, а про министра и без того рассказывают слишком много подобных историй.
***
Время в маленькой камере тянулось бесконечно медленно, в какой-то момент Вэрд перестал отмечать дни, все равно они ничем не отличались друг от друга. Его больше не выводили из камеры, даже в пыточную. Дознаватель приходил сам – стражник с трудом впихивал в крошечную каморку табурет, Реймон садился, ставил на пол фонарь. Их встречи давно уже превратились в ритуал: неизменный и бессмысленный, как и положено ритуалу. Порой Вэрд с тоской думал, что лучше бы его пытали. Он предпочел бы сражаться с собственной болью, чем снова и снова пытаться прошибить непоколебимую уверенность жреца.Реймон по праву был старшим дознавателем Хейнара. Этот человек замечал мельчайшие пятна на чужой душе и выжигал каленым железом. Он словно взирал на мир сквозь искривленную призму: любая ошибка превращалась в злой умысел, недосмотр – в преступное легкомыслие, надежда – в трусость, любовь – в похоть, честь – в гордыню. После визитов Реймона старый граф чувствовал себя грязной тряпкой, брошенной нерадивой хозяйкой догнивать в углу.Вэрд Старнис всегда знал, что должно и что не должно. Он не умел лгать себе: ему приходилось поступаться честью ради долга, но до сих пор бывшему графу Виастро удавалось сохранить чистую совесть. Он верил, что в любой ситуации делал все, что было в его силах.Впервые его вера пошатнулась, когда близнецы напали на Вильена. Если бы он любил этих детей, быть может, они выросли бы людьми. Вторым ударом стал побег братьев – он должен был предвидеть и не допустить. Тогда Ллин остался бы жив, а Мэлин не потерял разум. Последним, сокрушительным ударом стало жертвоприношение в заброшенной часовне: не успел, не помешал, не спас.Но Реймон успешно растаптывал последнее, что еще оставалось у Вэрда: слабую надежду, что если повторять достаточно долго – ему поверят. Он не хотел умирать с таким клеймом, не мог оставить подобное наследство детям и жене, и, самое главное – пока он здесь, в тюрьме, бьется о ледяную убежденность Реймона, где-то на свободе жрец Ареда подыскивает новую жертву. И Вэрд не мог не признать правоту дознавателя: эта жертва будет на его совести.Но сегодня жрец, против обыкновения, не торопился спасать грешную душу узника. Старнис сидел на охапке соломы, прислонившись к стене: последнее время он старался пореже вставать – от сырости ломило суставы. Дознаватель поднял фонарь и вгляделся в лицо Вэрда, с сожалением:– Я не понимаю вас, Старнис. Когда смотрю вам в глаза, я вижу, что вы раскаиваетесь. Вижу боль, тревогу, горечь. И я каждый раз надеюсь, что именно сегодня вы спасете свою душу. Но ваши слова так противоречат вашему взгляду, что я не знаю, как пробиться сквозь эту стену, – он поставил фонарь на пол, вздохнул и продолжил, – я устал бороться с вами. Наместнице Энриссе стоило быть в нашем ордене, если она убедила вас просить о помиловании. Я опускаю руки, пусть вас судит Хейнар. Мне оказалось не под силу вырвать семя Ареда из вашей души. Если бы я мог применить другие способы… но слуги Хейнара не в праве нарушать закон. Закон избавил от боли ваше тело, обрекая на вечную муку душу. Я передаю ваше дело исполнителям, сегодня наша последняя встреча. Через неделю вас ждет костер. Если вы хотите мне что-либо сказать – это ваш единственный шанс. Без искреннего раскаянья ни я, ни жрецы Келиана, не смогут отмолить ваши грехи.Реймон замолчал, и ожидающе глянул на Вэрда, но тот, откашлявшись, упрямо качнул головой:– Мне нечего сказать кроме того, что уже сказано. Я повторяю вам каждый раз, снова и снова – я виновен, но не в том, в чем меня обвиняют, раскаиваюсь, но не в той вине, что мне приписывают. Если этого недостаточно для очищения души – так тому и быть. В любом случае, мне не нужны посредники. Светлый Адан, тот жрец, что погиб на алтаре, вы его не застали в Виастро, но он служил в замке несколько лет, говорил, что Семеро сотворили этот мир, вложив в него свою силу. Они повсюду: книжник, перелистывая страницы и выводя слова на пергаменте, использует силу Аммерта, воин, защищающий границу, поднимает меч силой Лаара, целитель лечит силой Эарнира, судья выносит приговор силой Хейнара. Нет нужды искать богов под крышей храма, достаточно оглянуться по сторонам.– Вы не только слуга Ареда, но еще и еретик. Жаль вдвойне. Прощайте.
***
Реймон сдержал слово – прошло шесть дней из отведенных узнику для примирения с богами семи, и никто так и не потревожил одиночества Старниса. После ухода дознавателя он опять начал отмечать дни. В окошко исправно пропихивали еду, но хлеб отдавал горечью – все напрасно. Можно было убить себя там, на месте. Но из последних сил Вэрд заставлял себя верить, что поступил правильно: они могут казнить его, но не оболгать. Ради этого стоит сгореть заживо.Заскрипела дверь – стражник исправно смазывал петли маслом, но оно не помогало. Жалобные звуки издавало рассохшееся от сырости дерево. Вэрд медленно поднялся – неужели он ошибся в подсчетах? Но нет, стражник бережно придерживал неожиданного посетителя под локоть, оставив светильник на пороге камеры:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57